Инна Витальская - Город призраков Страница 15

Саша кулаком постучал по стеклу. Сейчас разобьет…

— Не лезь, а то позвоню ментам, — отчетливо сказала она.

Отошла в глубь комнаты. Здесь, посреди сонной тишины, ей стало особенно жаль жильцов этой квартиры, пока еще не тронутой. Чужие руки будут рыться в их вещах, шарить в белье, открывать шкафы и шкатулки — заберут все мало-мальски ценное. Что-нибудь обязательно разобьют, испортят, затопчут…

На столе стоял пюпитр с нотами. Ника задумчиво подошла и замерла над ним, изучая страничку, на которую падал свет. В голове сама собой родилась мелодия, переданная миру при помощи этих нот, и девушка передвинула лист, когда дочитала до конца освещенного места… и вдруг поймала себя на мысли: она понимает нотную грамоту?!

Это просто — все равно что читать обычную книгу. Знакомую к тому же: перед ней — сарабанда из третьей сюиты Баха, несложное, кстати, произведение. Бросив взгляд на окно, Ника убедилась, что Саша по-прежнему находится снаружи, его голова темнеет на фоне недалекого фонаря. Увидев, что его заметили, он снова громко постучал по стеклу. Только теперь наплевать на него. Она огляделась по сторонам и обнаружила альт.

Альт, бережно уложенный в открытый футляр. Девушка взяла его нежно, робко… подержала в руках и положила на место. Сначала смычок. Бессознательным движением, стараясь не мешать себе — пальцы помнили прошлую жизнь куда лучше, чем голова! — она натянула волос смычка. Положила альт на плечо, опустила щеку на подбородник — и обрадовалась щемяще-знакомому, позабытому ощущению! Пальчики левой руки сами легли на струны — и она заиграла. Из-под ее смычка легко и свободно полилась та самая музыка, написанная в нотах.

Саша стучал в окно, но Ника его не слышала. Она кружилась по темной комнате, неслышно ступая босиком по светлому ковру, и играла, играла! Когда кончился Бах, она вспомнила пьесы Шумана, четыре пьесы для альта… Она наслаждалась своей музыкой, пусть далекой от совершенства, но все равно легкой, красивой, изящной! Все было хорошо, потому что теперь Ника знала, что же она по-настоящему любит и умеет! И ей больше не нужны ни Саша, ни Мишаня…

Музыка лилась все свободнее и красивее, она усложнялась, украшалась двойными нотами, неожиданными переходами и сочетаниями — Ника словно вспоминала забытое искусство. Будто даже какие-то ощущения из прежней жизни возвращались, пытались напомнить о себе — и тут нотой диссонанса через всю гамму чувств прорвалась боль, огромная, выматывающая душу, давно знакомая боль!

Девушка оборвала музыку. Оглянулась по сторонам. Светает… Сашина голова исчезла — она и не заметила, когда. Кто знает, куда он подевался. Скорее всего, испугался, что громкая музыка привлечет внимание соседей. Может быть, Саша звонит сейчас в милицию: мол, в такой-то квартире сидит воровка. Или уже позвонил. Ника дернулась бежать, но остановилась. Не меньше вероятность, что он ждет за углом… Мишаня стоит рядом и радостно потирает руки: ну сейчас мы эту с-сволочь поимеем…

Есть очень хочется. Она прошла на кухню. Здесь красивый мебельный гарнитур освещался зеленоватым светом электронных часов, показывающих три часа ночи. Не так уж много времени прошло, летом светает рано. Ника пробормотала: «Уж простите меня, пожалуйста!» — и залезла в холодильник. Хозяева должны быть благодарны ей: ведь не кто иной, а именно она спасла их квартиру. Правда, они ей не меньше помогли: если бы не альт…

Ника нашла палку твердокопченой колбасы. Порезала ее крупными кусками. Взяла из шкафа большую бутылку коньяка. Соорудила огромный бутерброд, откусила от него и запила коньяком. Хорошо!

Саша часто спрашивал: «Как ты умудряешься столько жрать и не толстеть? Может, у тебя глисты?!» Ника сама не знает, как это получается. Она задумчиво смотрела на альт, лежащий перед ней на стуле. Нельзя брать этот инструмент, он стоит две-три тысячи баксов, не меньше… но иначе — какой толк от того, что теперь Ника знает о своих талантах? А может, она еще и на фортепиано играет?!

Девушка сидела на удобном стуле, жевала бутерброд и пила коньяк. Он, после пива, быстро ударил в голову. С набитым ртом Ника пробормотала:

— …А вы, два урода, прощайте…

10

Привидения стали неотъемлемой частью этого мира. Определяющей его частью, потому что именно они диктовали людям, как теперь жить. Привидения постепенно завладевали этим миром. Но Тонику казалось, что почти никто этого не замечает.

Люди всегда любили страшные сказки. Рассказывали истории на ночь, пугая себя и друг друга, развлекались «страшилками» про живых мертвецов, привидения и черную простыню. Потом ученые отметили, что навряд ли в те далекие беззаботные времена хоть кто-нибудь действительно видел то, о чем рассказывал. Страшные истории были порождением безграничного человеческого воображения и столь же безграничного желания заглянуть в неизвестное. Плюс древний, как мир, страх темноты. Поэтому, когда в городе однажды действительно появились странные и непонятные бесплотные существа, их стали называть давно придуманными словами. Они так и остались привидениями, призраками — но никто не знал, что же это такое. И сейчас никто не знает.

Когда они появились и почему? Тоник выяснил, что до определенного момента чужой мир развивался по тем же законам, что и его собственный. Возможно даже, это был один и тот же мир. Но потом что-то случилось. Когда здесь появились первые привидения? Пока что не было точного ответа на этот вопрос. Где-то в середине сороковых годов прошлого века. Возможно, их вызвала Вторая мировая война. Или эпидемия, или еще что-нибудь… Появление их всегда связано с баррантидой — потому здесь так ее боятся. Но баррантиды существуют много веков. Может, и призраки тоже существовали всегда, только им не был нужен город.

То, что наблюдаешь практически ежедневно, не пугает. Люди уже давно не испытывают особого страха перед привидениями, привыкли к ним. Есть по-настоящему опасные места, вроде железной дороги или некоторых домов, давно брошенных, но туда никто не сунется в здравом уме. А так — достаточно не шататься ночами по улицам. Или, если уж вышел, не покидать безопасных мест: таких как Невский проспект или Каменноостровский. Случается, что призраки по какой-то причине поселяются в жилых квартирах, — тогда прежним жильцам остается разве что покинуть бывшее пристанище. Это не беда: город опустел за последние годы, в нем есть где жить. Привидения обычно облюбовывают какую-то одну комнату, никогда не появляясь в других помещениях дома. Иногда они пропадают, и тогда люди возвращаются в брошенные квартиры. А иногда, наоборот, целые дома оказываются в их власти — и их приходится бросать. Откуда и зачем появляются привидения, куда потом деваются — люди не знают. Они вообще мало догадываются об их природе. Призраков трудно изучать — это очень опасно для жизни. Ученые пытались ими заниматься, но непонятные порождения пустоты вели себя непредсказуемо. Все вроде идет нормально, как вдруг он сдвинется, неторопливо проплывет сквозь человека — и тот ослабеет, упадет на пол, ни кровиночки в позеленевшем лице… смерть подойдет быстро, неожиданно, бесшумно. А то и сразу исчезнет незадачливый исследователь, как будто его не было никогда. А привидение останется рядом, будет назойливо висеть в воздухе — но никто ничего не сможет с ним сделать. Даже спросить не сможет — за что…

Все это Тонику рассказал один такой бывший исследователь — спившийся полусумасшедший мужик средних лет. Он испуганно оглядывался по сторонам и бормотал время от времени: «Они здесь… они всегда здесь…»

Пустых домов действительно было много. Тоник быстро осознал, что со своей способностью ощущать настрой привидений он может спокойно заходить в них. Он долго искал то, что ему надо, и нашел. Областную библиотеку.

Улица, на которой стоял этот мрачный дом, словно застыла во времени лет сорок назад. Будто находишься внутри старого советского фильма, подумал Тоник. Пустовато, тихо, крошечные зеленые палисадники, ни одного киоска или магазина. Да еще у тротуара припаркована древняя «Волга». Высокая деревянная дверь в библиотеку, конечно, заперта. Дом находится во власти призраков, но Тоник ясно ощущает, что сейчас это неважно, — они почему-то отсутствуют. И проникнуть в дом ничего не стоит: вряд ли кто-то будет возражать, если он выставит стекло или найдет способ открыть дверь… Огромное помещение неприятно поражало своей пустотой. Казалось, что оно полно воспоминаний, духов, следов многих тысяч человек, посетивших эту библиотеку. Покидали ее спешно: все осталось на месте: и книги, и каталоги, и даже столы с лампочками. На отодвинутом от стола стуле висела дамская сумочка. Что же здесь произошло, какое несчастье?..

Одиночество сначала пугало Тоника, но потом он привык. Библиотека стала ему первым домом в чужом опасном мире. К сожалению, электричество отсутствовало, и потому компьютер с пыльным монитором, стоящий на столе администратора, ему было не включить. Но сохранились подшивки газет, книги, журналы — и Тоник изучал их целыми днями, все больше и больше узнавая о трагедии своего города.