Кастинг для покойников - Хенсук Пак Страница 17

– Пропустить все двенадцать человек? – с сомнением повторил я.

От его слов мне стало не по себе. Не слишком ли это дерзкая просьба? Мне казалось чрезмерной наглостью просить за целых двенадцать человек. Что, если Мачон не согласится выполнить мои требования? Ведь он может оставить меня здесь на веки вечные. Ой, только не это! Я в ужасе замотал головой.

Поскольку ошибка касалась меня одного, я считал достаточным решить только вопрос моей дальнейшей участи. Было бы непорядочно воспользоваться этой ошибкой, чтобы требовать спасения для остальных путников. Я и сам вполне могу справиться с переговорами. Ведь это моя проблема. Я решил взять себя в руки и встретиться с Мачоном с глазу на глаз, чтобы серьезно обсудить ее.

Мне не нужно рисковать и брать на себя ответственность за остальных. Ведь до нашей смерти мы даже не были знакомы. И каждому из нас нет совершенно никакого дела до других. С какой стати я буду ради них подвергать себя опасности? Это глупо!

Дохи? Конечно, я учился с ней в одной школе. А значит, согласно логике Мёнсика, мы с ней друзья. А здесь, когда возникли трудности, я проникся жалостью к ней. Впрочем, если подумать здраво, зачем мне жалеть Дохи?

Ведь именно из-за нее я попал в эту передрягу. А она, несмотря на это, вовсе не чувствует себя виноватой. Кроме того, даже в такой ситуации раздражается и бесится, чуть только что-то не по ней. Настоящая стерва. А еще, в отличие от меня, у нее была совсем другая жизнь. Такая, которую я даже не мог себе представить. И кого нужно больше жалеть, меня, который лез из кожи вон, чтобы прожить каждый божий день без происшествий, или Дохи с ее роскошной жизнью?

Мне не хотелось лишиться надежды на спасение из-за Дохи и остальных. Когда я попаду домой, первым делом залезу в горячую ванну! И обязательно попробую пену, или как там называют эту штуку, которая лежит у нас на полочке. Я слышал, как мама с Ильчу говорили, что после ванны с этой волшебной штукой тело становится легким, а усталость исчезает без следа. Эх, даже просто помечтать приятно!..

– Предупреждаю на всякий случай, не доверяй Мачону. Вспомни все его слова, сказанные с самого начала и по сей день. Сначала он делал вид, что очень переживает за нас и готов спасти хоть сегодня. А на деле все оказалось совсем не так. Подозреваю, он вполне способен все переиграть, – продолжал рассуждать Чжиндо, а потом спросил меня. – Ты сможешь самостоятельно разрулить ситуацию, если дело примет такой оборот?

– Я?

– Ты сможешь в одиночку победить Мачона?

При этих словах воображаемая мыльная пена, обволакивавшая меня мягкими пузырьками, бесследно исчезла. Да уж, Мачон – противник не из легких.

– Ну, что ты решил? Думай трезво, но решение принимай быстро. Шанс можно упустить в один миг. Мачон сейчас, наверное, тоже обдумывает проблему. Нам с тобой нужно подготовить безупречный план, а потом ты встретишься с ним. Согласен?

В тот момент, когда мы только приступили к разговору, черный туман начал медленно рассеиваться и теперь почти полностью исчез. Чжиндо так и не успел сообщить свою третью просьбу.

Почему Дохи молчала

Все вокруг наполнилось лучезарным светом. Мне впервые довелось увидеть такое яркое сияние. Равнина, всегда наполненная густым туманом с сырым воздухом или суровым смертельным холодом, сейчас казалась умиротворенной, словно после длинной зимы наступила весна. Скрюченное от холода тело медленно распрямлялось, освобождая от забот душу. Раньше я даже не догадывался, что свет и тепло являются такой благодатью.

– Ой, что же делать? Я только сейчас вспомнила, – раздался отчаянный вскрик почти все время молчавшей Дохи. Он был таким громким, что я, погруженный в мысли о предстоящем разговоре с Мачоном, вздрогнул от неожиданности. – Нужно было написать письмо в фан-клуб, а я совсем забыла.

Тьфу ты!

Не знаю, что там за письмо. Скорее всего, оно будет адресовано фанатам. У фан-клуба Дохи есть почтовый ящик, куда фанаты присылали сотни писем в день, длинных и коротких, предназначенных для их кумира. Сама Дохи писала фанатам раз в семь-десять дней. В момент, когда она выкладывала письмо, происходило нечто. В одночасье под ним появлялось несколько сотен комментариев:

Ух ты! ПЕРВЫЙ!!! Дохи, люблю тебя! Будь здорова!

Дохи! Хорошо питайся, чтобы хорошо петь.

Будь здорова!

Начиная с таких посланий и заканчивая следующими:

Любимая!

Любоффф моя!

Дохи, ты самая-самая!

Со всевозможными вариациями игривых или умилительных обращений и смайликов. А вот письма самой Дохи ничего особенного из себя не представляли. Да в них и содержания особого не было. Просто слова благодарности поклонникам за поддержку и любовь. Я никогда не понимал, почему от этих писем народ так сходит с ума.

– Я обязательно должна сказать… – Лицо Дохи, словно покрытое синяками, исказилось от сожаления.

Ее и без того изменившаяся внешность выглядела сейчас настолько безобразно, что смотреть на это было невозможно. Интересно, сделала бы Дохи тот роковой выбор двенадцатого июня, если бы знала, как изменится ее облик после смерти? Как хорошо, что здесь нет зеркал. Представляю ее отчаяние, если бы она увидела свое лицо.

– Что сказать? – Честно говоря, меня это не очень интересовало. Но от вида Дохи в глубине моей души всколыхнулась жалость, и я попытался поддержать разговор.

– Секрет, – отрезала она.

Ну и хорошо, что секрет. А то я уже слегка забеспокоился, вдруг она начнет долго говорить и отвлекать меня, не давая сосредоточиться на моих мыслях.

– Фу, что за вонь? – Дохи шумно принюхивалась к пиджаку Чжиндо, в который ещесовсем недавно куталась. Сейчас он изрядно помялся и промок от дождя и тумана.

– Тебе же благодаря ему было не так холодно.

Она нахмурилась и, сняв с себя пиджак, потрясла его, подставляя солнечным лучам:

– От здешнего холода нельзя спастись одеждой или одеялом. Даже в самой теплой одежде или под самым толстым одеялом будет все так же холодно. Думаю, что это правда, ведь Мачон так сказал.

– Правда?

– Что правда? Что я слышала это от Мачона? Или что одежда и одеяла бесполезны?

– И то и другое. – Кивнул я.

Дохи с такой силой швырнула на землю пиджак, что мне стало неловко. Пусть он не мог спасти ее от холода, но он хотя бы согревал ее морально. Ну и стерва, неблагодарная тварь!

Затем она сняла с себя мои носки.

– Не хочешь надеть? – спросила мерзкая девчонка.

Я покачал головой. Теперь она отшвырнула и носки.

Ее тонкая развевающаяся одежда быстро просохла под теплыми солнечными лучами. И вот и мы, и окружающий мир вновь стали сухими.

– Эх, надо было обязательно написать то письмо, – снова громко вздохнула Дохи.

– Что за письмо? – спросил я после недолгих колебаний.

– Секрет. Попробуй угадать, если тебе так интересно. Хочешь, сыграем в «Двадцать подсказок»?

– Я в такое не играю.

Нудная игра, ответ в которой нужно искать с помощью связанных между собой подсказок, словно очищая луковицу, была не в моем вкусе. И самое главное, ответ меня на самом деле не интересовал.

– Первая подсказка: несъедобное.

– Я не играю, – буркнул я, отсаживаясь от нее подальше.

Я хотел снова сосредоточиться на своих мыслях, но тут кое-что вспомнил. Кым Чжонхо! Почему ни Дохи, ни Чжонхо ни единым словом не пролили свет на истину? На авторство слов в ее песнях, когда в виртуальном пространстве фан-клуба накалились нешуточные страсти между сторонниками и противниками? Фанаты и антифанаты виртуально грызлись, царапались и наносили друг другу раны из-за этой парочки.

– Можно задать вопрос?

– Первая подсказка: несъедобное.