Алекс де Клемешье - Сын Дога Страница 25

Вот только раньше и Угорь, и все остальные связывали процесс камлания исключительно с магией. Им казалось само собой разумеющимся, что это – такой вот немного забавный, зрелищный способ взаимодействия с энергией Сумрака. Разве пришло бы кому-нибудь в голову изучать свойства ритма? Нет, точно так же, как никто никогда не пытался измерить температуру файербола или длину «плети Шааба». Работает? И замечательно! А как и почему работает – такими подробностями забивать себе голову никто не собирался. Оценивалось исключительно то, что у более сильных магов файерболы крупнее, а «плети» – длинней.

Евгений в числе добровольцев вызвался сотрудничать с первой группой ученых. Кому-то ведь надо быть тем самым подопытным кроликом, лабораторной мышью, препарируемой лягушкой? Неприятные ощущения и последствия «процедур», к счастью, оказались минимальны. Да, при прослушивании некоторых отрывков вдруг сами собой принимались дрожать пальцы, подергивались мелкие мускулы на лице, а в ушах начинала шуметь и пульсировать кровь. Задачей Евгения было очень точно определить момент, когда возникал дискомфорт, и уведомить об этом медиков. Тут же начиналась движуха, специалисты бегали, спорили, уточняли и фиксировали какие-то данные. Чаще всего в эту минуту чьи-то проворные руки совали подопытному стакан горячего сладкого чаю, или шоколадку, или рюмку коньяку, или бумажную упаковочку с витаминами. От последствий это, конечно, не избавляло, но помогало организму справляться с очередным стрессом.

– Смотри, чтобы они тебя совсем не уморили! – возбужденно говорил Сибиряк, когда вечерами Угорь звонил ему с отчетом о прожитом дне. – Ты мне еще нужен! – И он тут же переключался на деловой тон: – Как там москвичи? Чем заняты?

– Смилуйся, государыня рыбка! – отвечал ему Евгений. – Откуда ж мне знать, чем они заняты? Они могут сейчас у меня за спиной стоять, разговор наш слушать, а я их и не почую.

– Ты поаккуратнее с ними! – озабоченно советовал руководитель. – А что Остыган? Удалось что-нибудь полезное у него выяснить?

Последний вопрос неспроста задавался регулярно, при каждом телефонном разговоре. С Флегонтом Бочкиным (или Остыганом Сулемхаем, что в переводе с кетского означало «Дикий с Красной горы») у Евгения сложились весьма интересные отношения. С одной стороны, Темный шаман до сих пор негодовал из-за того, как дозорный распорядился вверенным ему артефактом. Шутка ли?! Еще дед Остыгана начал сливать в эту детскую игрушку – оловянного солдатика на коне – излишки Силы, с которой работал во время камланий. Затем отец продолжил. Ну и сам потомственный шаман внес отнюдь не самый скромный вклад. «Всадник в красном» обладал по-настоящему чудовищной энергией. Именно поэтому Евгений в свое время решил изъять артефакт у спешащего на самолет Флегонта Бочкина – нельзя было позволить этакой атомной бомбе покинуть район в неизвестном направлении. Мало ли для чего Темные решат использовать хранящуюся в нем Силу? А поскольку Угорь оформил изъятие по всем правилам, с распиской, теперь, по логике, шаман имел полное право требовать у Ночного Дозора области компенсацию за такую серьезную потерю. Негодование его было оправданным, вот только Евгений никак не мог понять, насколько серьезны угрозы пожилого кета. Потому что уже через минуту остяк запросто мог переключиться на другую тему и начать рассказывать Светлому оперативнику подробности жизни в общине. Иногда наводящими вопросами дозорному удавалось перевести беседу в нужное русло. Иногда после этого в словах шамана проскальзывало действительно что-то полезное, поучительное или заставляющее посмотреть на предмет вопроса под другим ракурсом.

– А что, действительно ли этот ваш Хозяин – сын Первого Шамана Дога?

– Кто знает, кто знает… – Остыган потер грубой ладонью редкую щетину на подбородке. – Отец Небо о том ведает, да еще духи, что веками слетаются, дабы минутку отдыха провести в густых ветвях Шаманского дерева, а больше никто не может знать. Но пробовал ли ты разговорить Отца Небо? Пробовал ли пробудить язык и уста духов своим вопросом? Чем готов ты оплатить такое знание?

– Тоже мне – знание! – нарочито пренебрежительно ответил Угорь, провоцируя продолжение разговора. – Мне-то разницы никакой, родственник он Великому Шаману или так, седьмая вода на киселе. Просто я про Дога много всего читал – и мифы, придуманные людьми, и легенды, написанные Иными для людей, и документы, хранящиеся в архивах Ночного Дозора. Действительно, великий был чароплет! А вот сын во всех летописях упоминается один-единственный – тот самый, которого Дог, спасая от расправы, в гагару с черным пером обратил. Но ведь тот сын погиб… Значит, не может быть ваш Хозяин потомком Первого Шамана!

– Как знать, как знать… Слыхал ли ты, дозорный, что одно из прозвищ Хозяина – Каскет?

– Слышал что-то такое.

– А ведаешь ли ты, что означает это имя на языке кетов?

– Ну, вторая часть прозвища, «кет», – это, по всей видимости, «человек». Правильно? А «кас»… Кажется, солнце?

Шаман, с деланым равнодушием покуривая трубку, позволил Евгению самому добраться до вывода.

Вывод, конечно, напрашивался самый элементарный. В старину на Востоке, в Средней Азии и в Китае обращение к сильным мира сего «луноликий» или «солнцеподобный» было в порядке вещей. Да и в средневековой Европе французский король Людовик XIV звался не иначе как Le Roi Soleil[14]. Если бы дело касалось какого-то другого шамана или местного князька – Угорь отнес бы подобное прозвище к числу преувеличений, без которых ни одна легендарная личность не обходится в летописях. Что лесть, что желание наделить правителя поистине мистическими качествами – все это являлось нормой, какую эпоху ни возьми.

Вот только Угорь прекрасно помнил, что по одной из легенд Великий Шаман Дог взял в жены Солнце. Уж как там вышло на самом деле – было ли это очередным преувеличением, свойственным народным сказаниям, или за поистине небесным именем стояла некая реальная женщина, – теперь уже не понять. Но если это была женщина, какая-нибудь местная правительница, которую все окрестные племена за ослепительную красоту называли Солнцем, и если в ее браке с Догом на свет появился ребенок… Тогда имя Каскет – «кас-кет» – обретало совсем иное значение и принималось играть совсем другими оттенками красок. Не на это ли намекал Остыган? Разумеется, на это. Вот только насколько небезосновательны подобные намеки?

Евгений задавал остяцкому шаману и другие вопросы, которые волновали его с тех самых пор, как ведунья Танечка случайно оставила в кабинете томик легенд разных народностей Западной Сибири и Крайнего Севера. Например, как и когда погиб Дог? Да и погиб ли вообще? По логике сказаний, в те времена не было ни одного Иного, сравнимого по силе с Первым Шаманом. Ну, пусть легенды в сборнике охватывали только определенную местность. И что же? Пришел в болота и леса Самоедья какой-то африканский колдун или жрец североамериканских индейцев – и победил Дога? Слабо верится. Может, он сам покинул Сибирь и перебрался на другой континент? Или насовсем ушел на «седьмое небо» – таинственный и недоступный седьмой слой Сумрака, куда, согласно тем же мифам, уже разок-другой захаживал? Или развоплотился – к примеру, от усталости или разочарования?

Поразительно, но информации об окончании блестящей во всех отношениях жизни Дога не было не только в сборнике мифов, но и в документальных свидетельствах той эпохи. Жил-был по-настоящему Великий Иной, и передавались из уст в уста рассказы о его похождениях и подвигах, а потом вдруг раз! – и вырезали целый кусок истории, да так, что даже на уровне слухов ни одного факта не просочилось. Вопрос – кому же это было нужно? Настоящий ребус! Сам ли Дог стер, замел, уничтожил все следы и свидетельства, ведущие к разгадке? Или это произошло на сотню-другую лет позднее, когда все достоверные факты по какой-то причине были засекречены? Кем засекречены – это уже вроде проще. Только Инквизиция обладает такой характерной особенностью – замалчивать что-то слишком уж важное, по ее мнению.

А Дог – это действительно важно? Или это всего лишь праздный интерес, вызванный прочтением самой заурядной, изданной даже не Иными, а обычными людьми книжки? Евгений, как ни силился, не мог разобраться в своих ощущениях.

* * *

– Евгений Юрьевич, а каково это – столько прожить? – спросил однажды навестивший «больного» Иной-музыкант Бурнатов.

Отчество Евгения, а заодно и его реальный возраст Артем выяснил буквально на следующий день после драки возле кабинета № 5. Во всяком случае, по имени-отчеству он его стал называть практически сразу, а вот интересующий вопрос задать долгое время стеснялся.

Угорь усмехнулся:

– Ты будешь разочарован моим ответом, Артем. Так сложилось, что я не помню всех этих лет.