Кирстен Уайт - Хаос звезд Страница 3

— Потому что это моя работа, а ты мой особый помощник. Нас определяет то, что мы делаем для других, так что… — Она постучала пальцем по моему носу, и, выжидая, приподняла бровь.

— Так что у нас должны быть счастливые, помогающие руки и тогда у нас будут счастливые, помогающие сердца!

Она лучезарно улыбнулась мне, и солнце стало светить ещё ярче вокруг нас в ответ, согревая меня изнутри.

— Ты моя прелестница! Если ты всегда будешь позволять себе любить других, то получишь в ответ больше, чем дашь сама. Именно поэтому я самая счастливая мать из ныне живущих.

— Потому что ты любишь меня. — Я встала и потёрла руками свои голые узловатые колени.

— Потому что я люблю тебя. — Она поцеловала меня в лоб и направилась к грунтовой дороге, которая вела в город Абидос. — У женщины очень болен ребёнок. Мы поможем им обоим. И когда мы вернёмся домой, ты сможешь помочь мне с одной магией, прежде чем пойдёшь повидаться с отцом.

Она пошла быстро, поэтому я побежала, чтобы догнать её. Но моим коротким ножкам было сложно угнаться за ней, и она всё сильнее отдалялась.

А потом я вспоминаю, что мои ноги уже не короткие, а длинные предлинные и мне не шесть лет, и что всё это уже было, но я всё равно не могу бежать. Мои мышцы не слушаются, и перед моими глазами от горизонта ползёт чёрная тьма, которая клубится и поглощает всё на своём пути, приближаясь к моей маме, красивой и не обращающей внимания на опасность. Она вот-вот поглотит её, а я не могу позволить этому случиться.

Тьма будто насмехается надо мной, подступая всё ближе, делая меня соучастником в своей работе, моё бездействие позволяет ей всё разрушить. Я пособник и она знает, что может рассчитывать на меня, ведь я просто смотрю на то, как погибает моя мать.

Я не могу двигаться.

Глава 2

Сколько было богов в Древнем Египте, столько же было версий мифов о них. Чаша терпения Амона-Ра — короля богов, переполнилась от человеческой наглости. Доведённый до ярости, он воззвал к своему Оку, чтобы уничтожить всё человечество. Кем было это Око, способное извести целую расу? Никем иным, как Хаткор, которая в то же время была Сехмет, жестокой и кровожадной богиней разрушения. Она убивала всё, что попадало в её поле зрения, пока Амон-Ра не пожалел о своём гневе. Но Хаткор в лице Сехмет невозможно было остановить. Тогда Амон-Ра собрал всё пиво на земле, окрасил его в красный цвет и оставил там, где, как он знал, она могла его найти. Фокус был в том, чтобы она решила, будто насытилась кровью всего живущего и впала в мирный пьяный угар. Это было больше похоже на Хаткор, которую я знала. Однако история была не их тех, на которых я воспитывалась. Моя мать учила меня на важных примерах. То есть на тех, в которых главной героиней была она сама.

Я издаю стоны, массаж головы нисколько не успокаивает.

— Сколько времени?

— Почти рассвет. Мне нужна твоя помощь с защитными амулетами. Вставай! Быстро, как кролик, сердечко!

Быстро, как кролик. Хотела бы я найти этого кролика, который вдохновил маму на её любимую поговорку и снять с него живьем кожу. Я переворачиваюсь на спину. Моё сердце останавливается, когда я вижу созвездия, изображённые на моём потолке. Несколько лет назад я нарисовала их так, чтобы они поблёскивали чёрным цветом, с помощью мерцающих кристаллов отображая карту звёзд той ночи, когда я родилась. Орион — мой любимец, он всегда прямо над моей кроватью, может наблюдать за мной и защищать. Иногда я пытаюсь вписать себя в созвездие и представляю, как оно будет всегда отражаться в небе.

Я была бы прямо под боком у Ориона. Я улыбаюсь. Я никогда не называю его египетским именем. Это одно из немногих моих удачных восстаний, большей частью потому, что мама не знает об этом.

— Айседора… — Её голос звучит словно песня, но мои мышцы начинают подрагивать, пытаясь изо всех сил подчиниться ей, вопреки моему желанию. С последним вздохом я отбрасываю в сторону своё серебристое одеяло и бреду следом за Исидой.

— Тебе снились сны, о которых мне следует знать? — Её лицо омрачается беспокойством, пока мы движемся к её крылу дома.

Меня бросает в дрожь, когда я вспоминаю свой тревожный сон. Я забыла о том памятном дне, когда у меня выпал зуб. Но так лучше, чем кормить её необоснованной паранойей из сна.

— На этот раз у фиолетовых бегемотов были крылья.

— Хм. Они напугали тебя?

— Только когда они сказали, что злая женщина разбудит меня прямо перед рассветом.

Она строго смотрит на меня.

— Серьёзно? Ты видела, что произойдёт?

Я закатываю глаза.

— Нет. Это шутка. Иногда люди говорят их друг другу.

— Со снами нельзя шутить, Айседора.

— Безусловно. Мой мозг предельно серьёзен, когда выдаёт случайные образы во время сна.

— Значит, договорились.

Мы входим в её мастерскую, где бледно-желтые каменные стены всегда холодные, в комнате мерцают свечи. Весь наш дом находится под землёй, примерно в миле от развалин храма в Абидосе, который до сих пор привлекает туристов. К счастью, у моих родителей ещё хватает сил держать подальше нежелательных посетителей. Даже вход остаётся невидим, если вы не имеете отношения к этому месту. Вряд ли у многих богов ещё остался амулет «моджо» в физической форме, а мои родители умудряются делать какие-то кусочки магии.

Я вздыхаю.

— Какой будем делать?

— Для отвлечения и защиты.

Я нагреваю воск над пламенем одной из свечей, пока он не начинает течь, а затем аккуратно выливаю его в форму грифа. Грифы служат для защиты.

— И бегемот, — говорит Исида, пока выставляет в ряд амулеты из слоновой кости. — Думаю, твои сны говорят правду. — Она рассеянно кладёт руку на свой живот.

Всё верно. Самки бегемотов для Таурт — богини рождения. Наводнения! Мне следовало выдумать другой фальшивый сон. Я отставляю формы в сторону, и хватаю банку со сладким золотистым мёдом. Исида шепчет слова, настоящие имена богов и богинь, которые мне не дозволено знать. Воск быстро остывает, и я вынимаю из форм миниатюрных животных, устанавливаю их рядом друг с другом на каменном столе.

Я осторожно выливаю мёд на фигурки, целиком их покрывая. Сладость должна завлекать злых духов, а затем поймать их в ловушку в защищающих животных.

Ага. Точно. Пчелиный воск и мёд для борьбы с плохими снами. Просто чтобы проводить ещё больше времени ранним утром для укрепления связи между мамой и дочерью в «Доме Жизни».

Исида заканчивает шептать имена на подвеску из слоновой кости, а потом одевает одну из них мне на шею. Я сжимаю челюсти, чувствуя кожей жёсткий кожаный шнурок и слоновую кость, которая теплее, чем должна быть.

— Он мне нужен?

— Конечно, сердце моё. — Она вешает вторую на свою шею, сжимая третью в руке. Восковые фигуры остаются там, где стояли. — Этого должно быть достаточно. Спасибо, Айседора. Не бойся.

Ребёнок — это к счастью. Он станет тем, с кем мы сможем заниматься вместе. — Её голос звучит странно. Почти… уязвимо. И она избегает моего взгляда. Мягкий шум, такой тихий, что я едва могу его расслышать, звучит позади нас. Я поворачиваюсь и обнаруживаю свою тётку Нефтиду, наполовину прячущуюся за дверью. — Заходи, — говорит мама, почти не глядя на сестру. — Айседора может помочь во всём, что тебе нужно. Гор попросил меня приготовить завтрак. — Она улыбается и ускользает из комнаты.

Нефтида вертится вокруг стола маминой мастерской, порхая от каменных сосудов до керамических контейнеров с травами, специями, помётом. Её руки нервно танцуют, как две раненые птицы. Иногда она кивает себе, но не спрашивает меня, для чего то или иное. Она много помогала моей маме, была своего рода её помощницей на протяжении веков. Мне повезло, и я унаследовала эту роль, как только достаточно выросла.

Я опираюсь на стену, желая вернуться обратно в кровать. Тогда Нефтида удивляет меня.

— Как ты? — Спрашивает она. Мне тяжело понять, на что похож её голос. Ей всегда сложно, всю мою жизнь, но мы никогда по-настоящему не общаемся. Она просто есть.

— Э-э-э, устала?

— Ты выглядишь несчастной. — Её голос немного громче шёпота, такой же неуверенный, как и трясущиеся руки, когда она мешает кончиком пальца плотный слой золотистого мёда. — Частенько здесь помогаешь маме?

— Ага, всё время.

— А можешь расшифровывать её почерк? — Она поднимает уголок одного из маминых папирусов, где иероглифы, тесные и плавные, составляют язык и живут сами по себе. Хоть всё и написано языком, придуманным моей матерью, дар знания языков здесь не поможет. Я слегка пожимаю плечами.

— Ага. Ушло много времени на обучение, но я могу читать всё, что она пишет. Очень полезный для жизни навык.