Александра Огеньская - Старовский раскоп Страница 3

Поперек побежали петли — недавно здесь прошла лиса. Её почти песий крепкий дух еще витал в воздухе. Лисы — мерзкие создания. Жадные, юркие, хитрые — могут испортить всю охоту. А вон там, дальше, в сторону леса — промчался лось. Но был давно, да и не по зубам он — слишком большой и злой. Еще здесь водятся куропатки, они жирненькие, неповоротливые, но их запаха нет сегодня в воздухе. Вряд ли удастся отыскать их в эту ночь… Есть хотелось всё сильней…

— Алина… Аля, мне пора на работу. Ты как, ничего?

Спросонья не сразу поняла, кто и чего от нее хочет. Потом поняла, села. Серый утренний свет бил в глаза ослепительной яркостью, четкие черные мазки теней лежали по углам. С кухни остро тянуло помойкой. Мусор не вынесла вчера, конечно. Нелепый Коля с порога смотрел испытующе. От него навязчиво пахло шампунем и мятной зубной пастой. Всеобщая резкость раздражала.

— Да, ничего. Ты иди…

Спать и спать, и спать… Проваливаясь в чехарду еловых лап, глухого уханья филинов и перекличек синиц, успела услышать про "Не забудь позвонить на работу, предупредить" и "Обязательно сходи к врачу". Даже вроде угукнула в ответ, но в этом позже никакой уверенности не было.

Глава 2.

… Сказания Сибири. Легенда о Черной реке.

Говорят, "Ырташ" по-татарски означает "Черная река". Может, конечно, не черная он, и не река, так, речушка, но, говорят, могуч и велик в старину был Ырташ, кормилец и поилец себер татарларов(1*), а так ли — неведомо теперь.

Говорят еще, что когда Ырташ был настолько широк, что пущенная стрела едва-едва достигала другого берега, а Атулу-батыр(2*) был так молод, что еще бегал на женскую половину лакомиться урамой (3*), на берегу Ырташа стояло селение, небольшое и небогатое, но жил в нем люд работящий, ленью не сидел.

И случилось так, что у уважаемого и богатого человека Сабира-абыя любимая жена понесла. Долгое время духи были неласковы к красавице Нафизе, много раз приносила она в жертву черных баранов, но только на седьмой год сделалась не порожняя. Сабир-абый возрадовался и сразу призвал сихерче (4*), чтобы тот дал предсказание о судьбе ребенка. Привечал при встрече, говорил ласково, просил назвать судьбу будущего ребенка и духов задобрить, чтобы наследник родился.

Сихерче призвал духов и сказал, что у Сабир-абыя дочь родится. И еще сказал, что девочка будет любима духами, но больше детей у Сабир-абыя не будет. Разгневался Сабир-абый, прогнал сихерче, даже не приветив на прощание, как принято привечать мудрого человека. На пороге сихерче пробормотал только:

— Пусть падет на тебя проклятье. Не захотел дочери — и не будет у тебя дочери! И сыновей не будет!

И словно пена на реке истаял.

Старики говорили, что не к добру сердить ведуна, теперь духи навсегда отвернутся от Сабыр-абыя и впредь не будет ему удачи. И в тот же день погиб лучший баран стада абыя.

Испугался Сабыр, помолился духам, принес им в жертву балан и казылыки, велел послать за сихерче, чтобы его уважить, но того и след простыл.

А через девять лун пришло время Нафизе-апа рожать, привели к ее постели самую мудрую кентек инэ (5*) в селении. Тяжело рожала Нафиза-апа, три дня и три ночи, и трех баранов зарезал для духов Сабыр-абый. Не услышали духи. Тогда кентек инэ призвала в помощь Умай-ана (6*), и великая богиня прислала в дом путника в потрепанном жилэне и старом тубэтее. Откуда он пришел, никто не ведал, и никто не знал его лица. Имени своего странный человек тоже не назвал, пошёл прямо к Сабыр-абыю. О чем говорили, не ведомо, только скоро путник ушел, даже не отведав баурсака. Сабыр-абый вышел с темным лицом и велел повесить над всеми окнами и дверями агыйыки (7*).

Вскорости Нафиза разродилась, и в тот момент, когда дитя вышло из чрева, ушла к прародителям. Кентек инэ приняла дитя и нашла у него на пятке родимое пятнышко в виде змеи. Тогда она явилась к Сабыр-абыю и сказала:

— Дочь у тебя родилась, господин, а жена умерла. А у ребенка на пятке пятно в виде змеи. Худой знак, духи пометили. Не проживет долго.

Закручинился Сабыр, еще больше лицом потемнел.

— Путник ко мне приходил, мудрая женщина. Сихерче тот, что жену и меня проклял. Велел дочь ему пообещать в жены, едва достигнет шестнадцати лет, чтобы жива осталась. Я и сговорил. Теперь не знаю, как от обещания освободиться.

— Правильно сделал, что агыйыками дом увешал, а еще запри дочь, чтобы никто и никогда ее лица не видел, и всем говори, что уродлива дочь твоя настолько, что и людям показать стыдно. Авось и откажется от уродины твой колдун. А если не откажется, тайно свези в другое селение и там за хорошего человека отдай.

Так и поступил Сабыр-абый. Прилюдно назвал дочь "Коркун", что означает "Уродливая", и никому не показал. Даже празднества в честь рождения и наречения отменил, ни одного гостя в дом не пригласил. Только девочка родилась настоящей красавицей и, когда никто не слышал, называл ее Сабыр Фираёй(8*).

Долго горевал по жене Сабыр и не брал другую. Да и не хотел никто сговариваться, на несчастье дочерей и сестер посылать — все ведь слышали про проклятье обиженного сихерче. Время шло, Коркун-Фирая росла, становилась девушкой. Такой красивой, что Сабыр-абый и наглядеться не мог, пуще зеницы ока берег. Даже радоваться стал, что никто кроме него такой красоты не видит — волосы густые, как у лошади грива, до пола достают, глаза черные, как ночь, лицо круглое, как золотая монета, сама статная. Держал дочь взаперти, даже Солнышку и Луне не показывал, без покрывала за порог не пускал.

Вот гуляет однажды Коркун около реки — по весне широко разлился Ырташ, видит — в воде былинка торчит, а на былинке маленький мышонок сидит, из последних сил держится, вот-вот упадет и утонет. Пожалела красавица мышонка, подобрала подол и пошла за ним в воду. По щиколотку зашла — холодит вода ноги, промокли сапожки, а былиночка все далеко. По колено зашла — совсем замерзла, а былиночка далеко, мышонок пищит на ней, плачет. А страшно дальше идти, совсем платье замочит, отец спросит, отчего платье мокрое. Придется говорить, что посмела без разрешения подол подымать да в воду лезть. Но жалко тварь живую — зашла по пояс. Совсем худо стало, показалось ей — в лёд превращается. Оступилась и в водоворот попала. С жизнью попрощалась уже, думает, наказали духи за непослушание.

Тем временем ехал мимо молодой батыр благородного происхождения. Видит, человек в воде тонет. Не испугался, прямо на коне в воду бросился. В самый последний момент вытащил. Смотрит — девушка. Покрывало сползло, и открылось батыру, что прекрасна она, как луна в небе. И полюбил ее всем сердцем в тот же миг. Очнулась Коркун, испугалась, спряталась опять под покрывало.

Говорит батыр ласково:

— Кто ты, девица? Открой свое имя, ибо прекрасна ты, что глаз не отвесть.

— Коркун, дочь Сабыр-абыя меня кличут.

— Странные же у вас порядки, красавиц уродами называть, — рассмеялся батыр. — Я бы тебя Фираей назвал, девица. Хочу к отцу твоему сватов направить, коль люб тебе.

Возрадовалась Фирая, ибо назвал незнакомый батыр ее истинное имя верно, да и пригож собой, статен и силен. И одежда на нем богатая.

— Люб ты мне, добрый батыр.

Радостная, домой возвратилась, хотела батюшке раньше срока сказать. Только видит, незнакомый человек в мужской половине, страшен, только духов пугать, сам черен, а глаза голубые, дурные, только порчу и наводить. Испугалась, спряталась у себя. Отец пришел, сам смурен, молвит:

— Сговорена ты, дочь любимая, единственная, мною еще до рождения, не успел я раньше тебя спрятать, а сегодня пришел муж твой будущий долг требовать. Готовься к свадьбе.

Заплакала Фирая, закручинилась. А кормилица и говорит ей:

— Взгляд у этого человека как у жина (9*). Нехорошо тебе за ним будет.

Совсем опечалилась Фирая и рассказала кормилице про батыра, который ее сосватать решил. Пошла тогда кормилица к тому батыру и говорит:

— Коли любишь мою дочь молочную, спаси ее от злого сихерче!

И порешили они с батыром в ночь перед свадьбой устроить похищение невесты.

Вот сидит Фирая, глаз сомкнуть не может от страха, просит духов, чтобы от ненавистной свадьбы избавили, и милостивую Умай-ана, чтобы спасла ее от страшного человека. Слышит — топот копыт. Распахнула окно — а там батыр. "Выходи, — говори, — красавица. Спасу тебя от злого мужа". Прыгнула к нему Фирая и поскакали по степи, только пыль столбом.

Долго ли скачут, а слышат грохот за спиной страшный — земля в ужасе дрожит, луна в небе побледнела. Испугалась Фирая, спрашивает:

— Кто это, батыр?

— Не бойся, алтыным (10*), это ветер в степи гуляет. Только не оборачивайся.

Дальше скачут, конь под ними устал, дышит тяжело. Снова грохот и как-будто копыта по камню цокают.

— Кто это, батыр? — во второй раз спрашивает Фирая.

— Это дождь по пятам, алтыным, не бойся. Только не оглядывайся.