Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции Страница 4

Ночью над деревней прошумел короткий дождь, ветер прогнал облака, раздернул тучи, и вдруг выкатилась в широкое северное небо луна — нестерпимо белая, однобоко-пузатая, как беременная баба.

Она встала напротив Серегиной веранды, наполовину погруженная в океанскую глубину беззвездного неба, напротив черной полосы дальнего леса, словно в раздумьях: выбираться ль уже на берег или поплавать еще?

Молочное сияние изливалось с небес на каждую мелочь внизу, рельефно выделяя и прорисовывая даже самые крохотные детали.

Серега проснулся, зажмурил глаза от лунного света. Тоненькие ситцевые шторки на окнах задернуты. Но толку от них немного. Невозможно спать. Словно фонарь в глаза наставили.

В доме что-то стукнуло. Серега подумал, что Ванька, должно быть, тоже проснулся и не спит.

Если не можешь спать — ешь, вспомнил он армейскую поговорку. И только решил, что стоит, наверное, и вправду чайком побаловаться, пока эта идиотская луна не уберется, не погасит наконец свой прожектор…

Как вдруг мимо веранды, за полупрозрачными занавесочками, проплыла черная тень. Елы-палы! Кто-то двигался по двору, мимо крыльца и палисадника, под самыми окнами.

Серега подпрыгнул и босиком кинулся к занавеске. Отдернул… и увидел за окном Ивана.

Приятель улыбнулся, что-то беззвучно прошептал, уперев в Сергея замороженный взгляд, и пошел от дома к калитке. За собой он тянул тележку с сундуком.

— Хей, братишка, да ты еще и лунатик? — поразился Серега и побежал за приятелем. Должно быть, Иван выбрался из дома через дровяник. Вот что за стук он слышал недавно: дверь с задней стороны дома криво на петлях висит и всегда стучит, когда ее открывают.

Серега в три прыжка догнал напарника.

Иван шел босиком и в одних трусах.

Лунатик, точно, уверился Сергей.

Настигнув Ивана, он схватил его за руку, развернул к дому и повел. Иван послушно пошел, улыбаясь бессмысленной улыбкой и что-то бормоча себе под нос. Сергей напряг слух.

— Не плачь, Домовенок. Вот тебе твоя погремушечка. Сейчас мы будем дома… Мамка ждет, — услышал он и почувствовал, как ледяные мурашки поскакали наперегонки по его голой спине.

В темном коридоре сеней Иван вдруг очнулся.

— Не сюда, — сказал он. Голос его звучал ничуть не сонно.

— Сюда-сюда, — возразил Сергей, нащупывая дверь в избу.

— Нет! — повторил Иван и повернулся к выходу, дернув на себя тележку с сундуком. Серега не пустил.

— Вань, ну, ты прям, я не знаю. Прям Иван-дурак какой-то! — воскликнул он, вцепившись в рукоять тележки железной хваткой. Усталость как-то разом навалилась на него, а вместе с ней и раздражение. Лунатиков еще не хватало, думал Сергей, обшаривая ладонью стену.

Как назло, ручка двери куда-то подевалась. Зато отыскался выключатель — Серега надавил, и в коридоре вспыхнул свет.

— Вот так. А теперь пойдем баинь…

Рядом с левой щекой что-то промелькнуло — Сергей повернулся, чтобы посмотреть, но прямой удар в лоб оглушил его: оказывается, Иван ухитрился в темноте снять сундук с тележки, занес его над головой приятеля и им ударил.

В голове Сергея раздался грохот, как будто кто-то разбил рояль, а потом все звуки исчезли, изображение перед глазами расплылось, осталась только жгучая боль в языке — он прокусил его, когда падал.

— Стой, — прошептал он, не слыша самого себя и не понимая произносимых слов. — Стой, сука.

И захлебнулся кровью.

Иван приподнял Серегу за волосы, глянул в его быстро тускнеющие глаза и отпустил. Нагнулся, чтоб подобрать упавший сундук.

Мертвый Серега подержался на ногах секунду и рухнул, врезавшись лбом в стену. Весь костяк ветхой избы содрогнулся от удара. В этот момент Иван поднимался, задрав лицо и подняв плечи, отрывая от пола свою увесистую ношу.

Старый крестьянский серп, висевший на гвозде над его головой, сорвался и с размаху вонзился Ивану в глаз. Ржавое острие, пробив насквозь глазное яблоко, всего лишь на четверть сантиметра проникло в мягкие ткани мозга. Но и этого хватило.

Иван упал, держа сундук на руках, словно баюкая младенца, оберегая его от кровавой лужи, которая натекла с убитого Сереги.

Из Ивановой головы кровь брызнула тоненькой струйкой — на крышку сундука упало лишь несколько капель. Когда второе мертвое тело завалилось набок, в сундуке радостно звякнула детская погремушка — нежные колокольчики. Дзынь-динь-динь.

Смерть двоих городских переполошила всю деревню. Павел Тимофеич чувствовал себя особенно виноватым: когда среди вещей погибших нашелся сундучок, старик сразу догадался, откуда он появился у ребят.

Тимофеич упрашивал полицейских позволить ему похоронить сундучок где-то на освященной земле.

Но следователь был из района и, конечно, ни на какие поблажки не пошел. Сундучок со всем содержимым увезли в райцентр для экспертиз — все-таки орудие убийства…

Но там следы его затерялись: кто-то украл старинный предмет.

Не исключено, что когда-нибудь он всплывет на одном из интернет-аукционов, где анонимно торгуют антиквариатом. И Домовенок вновь поменяет и дом, и хозяев. Дзынь-динь!

ПОЛОВОДЬЕ МЕРТВЕЦОВ

Московская область, г. Воскресенск

Газель все замедляла ход в потоке машин и, наконец, резко встала. Взвизгнули тормозные колодки. Пассажиры микроавтобуса повалились вперед и друг на друга и загалдели.

Водитель — темный, горбоносый, с вальяжным пузцом представитель народов Кавказа — выругался и вылез из машины. Ромка Меркулов пробовал рассмотреть обстановку с того места в маршрутке, где сидел — рядом с водителем, но без толку. Тогда он подхватил свой рюкзак с рыболовными снастями и припасами и выбрался тоже — поглядеть, что там, на трассе, творится такое.

А творилось натуральное светопреставление.

Огромная фура, пытавшаяся, как видно, развернуться на узком пятачке, чтобы вылезти из битком забитой полосы в обратную сторону, навалилась передними колесами на рыхлую, пропитанную талым снегом непрочную обочину. Земля просела под тяжестью многотонного грузовика и сползла в кювет. Часть фуры осталась на дороге, перекрыв и закупорив движение и вперед, и назад, а кабина оказалась внизу.

На дороге суетились водители ближайших машин, обсуждая, можно ли вытянуть грузовик из кювета без помощи спецтехники.

Водитель фуры, успевший выпрыгнуть в снег из падающей кабины, теперь красный, потный, стоял тут же, молча выслушивая всевозможные определения в свой адрес. На критику он не реагировал и вообще пребывал в легкой эйфории от чудесного спасения — всем улыбался.

— Ишь ты, зубоскал! Черт свинячий. И без него в пробке торчали, а теперь и вовсе труба. Не выбересся, — пробормотал рядом с Ромкой какой-то седобородый дед в пестрой молодежной толстовке.

Разговаривая, он придерживал дверцу малолитражной «исудзу».

— Накрылась моя рыбалка медным тазом, — поделился с дедом Роман. — Блин!

Старик захлопнул свою приземистую машинку и поставил на сигнализацию.

— Рыбак? — Он покосился на Ромкину пуховую куртку, унты и рюкзак.

— Ага, — кивнул Ромка. И пожаловался: — Пропали «выхи». Из-за таких вот раздолбаев, как этот…

Дед неожиданно сменил тон, заступившись за водителя фуры, которого сам только что костерил.

— Все равно б ты тут застрял! — сказал он Ромке. — Не знаешь разве? Тут вон пробка, потому что впереди мост ледоходом накрыло. Там сейчас эмчээсники возятся, хотят заторы взрывать. Менты всех тормозили, разворачивали. Неспроста этот деятель в кювет улетел.

— Ледоход? — удивился Ромка. — А в прогнозе не было…

Дед наблюдал, как мужики, окружив фуру, старались подцепить ее кабину тросами и тянули в разные стороны, выбирая направление понадежнее. Спорили, не могли договориться и матерились на чем свет стоит.

Льдистые полупрозрачные глаза старика вспыхивали веселыми искорками при виде явно нелепой картины. Достав из кармана красно-белую пачку, старик щелчком выбил сигарету и протянул Ромке:

— На, будешь? «Сент-Жорж».

— Не. — Ромка помотал головой и поморщился. — Не курю.

— Это правильно, — задумчиво одобрил старик и, почиркав колесиком дешевой одноразовой зажигалки, прикурил. — Это хорошо. Здоровье надо беречь, — выпуская клуб вонючего дыма, сказал он. И протянул Ромке руку: — Александр Иванович. Рябков. Местный. Из Воскресенска.

— А я из Москвы. Рома. Меркулов.

Старик опять окинул взглядом Ромку, его экипировку и рюкзак — уже более придирчиво, но и на этот раз, судя по всему, остался доволен. Покивал, затягиваясь сигаретой.

— Так, а чего ж не бережете-то? — усмехнувшись, спросил Ромка.

— Чего?!

— Ну, это… здоровье.

— У меня здоровья на пятерых таких, как ты, хватит, — отрезал дед. — Другое поколение. Нам-то было чего расходовать. А вам только и остается, что беречь.