Опричник. Том 2 (СИ) - Демченко Антон Витальевич Страница 50

— Ученики и подмастерья, мастера и магистры… — Бабур Варма, говоривший на хохдойче с мягким, каким-то неуловимо восточным акцентом, сделал паузу и, усмехнувшись чему-то, продолжил фразу, вызвав в толпе вспышку удивления: — уважаемые гранды! Господа. Мы собрались здесь и сейчас, чтобы оценить умения юных адептов пути Эфира, решивших претендовать на мастерское звание по классификации Международной Федерации Боевых Искусств и Ремёсел. Я не буду отнимать ваше время долгими речами, но обязан напомнить: любое вмешательство в ход демонстраций выступающих недопустимо! Нарушителей этого запрета ждут санкции Федерации, определённые её уставом… и моё личное неудовольствие. А теперь начнём, пожалуй. Людмила и Малина Громовы, прошу на полигон!

Не обращая внимания на поднявшийся вдруг полный удивления гул толпы, индус опустился в недавно оставленное им кресло и невозмутимо взглянул на влетевших в демонстрационный круг претенденток. Буквально влетевших.

Две юные светловолосые девицы в простых и свободных одеждах одинакового кроя проскользили по воздуху в нескольких метрах над землёй, словно по льду, и, оказавшись в центре площадки, одновременно опустились на песчаное покрытие, почти не потревожив его. Первый поклон, короткий, но полный уважения, чересчур юные на взгляд большинства присутствующих гостей претендентки отвесили судейским во главе с открывшим их выступление индусом. Второй достался зрителям, а третий… компании молодёжи в таких же одеждах из белёного льна, устроившейся у края полигона напротив судейского стола. Судьи ответили выступающим короткими кивками, толпа заинтересованными взглядами, а друзья-коллеги улыбками. Разве что сидевший в их компании серьёзный молодой человек отреагировал на поклон близняшек демонстрацией кулака. Но тут же коротко усмехнулся и кивнул, что претендентки явно приняли за сигнал к началу демонстрации.

Эфирные техники в большинстве своём не зрелищны и к тому же, по убеждению многих одарённых, слабы в сравнении со стихийными. Собственно, именно поэтому такие вот демонстрационные выступления и не вызывают у большинства гостей фестиваля серьёзного интереса. Но собравшиеся здесь и сейчас зрители имели на этот счёт собственное, отличное от большинства мнение и потому с интересом наблюдали за разворачивающимся на полигоне действом, применяя для этого всевозможные известные им сенсорные техники… без которых происходящее на песке демонстрационной площадки порой и вовсе было невозможно разобрать. Правда, задействовать эти самые техники с момента появления претенденток на поле догадались очень немногие, так что, когда девушки в очередной раз взлетели-взмыли в воздух, на ходу жонглируя огненными шарами и ледяными сферами, не касаясь их ни одной частью тела, над толпой пронёсся изумлённый вздох.

И было чему удивляться. Мало того, что полёт девушек, в начале их выступления принятый зрителями за манипуляцию стихией Ветра, оказался классическим эфирным телекинезом, с помощью которого близняшки и перемещали друг друга в воздухе, так и созданные их стихийным даром огненная и ледяная техники управлялись сёстрами всё тем же телекинезом. Телекинезом, который в классической Эфирной школе считался техникой слишком требовательной к концентрации пользователя и годным лишь для коротких однонаправленных воздействий. Что-то швырнуть, что-то притянуть… не более. Нет, у разных эфирных школ были свои, не афишируемые приёмы, создававшиеся на основе классического телекинеза и позволявшие несколько больше, чем исходный, неудобный, ограниченный и слишком требовательный вариант. Может, выглядели они не так изящно, действовали не столь долго, но сами техники были, и были они именно что своими, частными наработками, то есть знанием, крайне редко выходившим за пределы узкого круга посвящённых.

В собравшейся вокруг полигона толпе гостей такие посвящённые были, и они-то как раз получше многих могли оценить творимое двумя юными, слишком юными для мастерского ранга девицами. А те словно задались целью обрушить все представления специалистов об Эфире и возможных манипуляциях с ним. Миг, и опустившиеся наземь девушки гасят стихийные техники, попросту размазав огненные и ледяные сферы по песку… который тут же взметнулся вверх, смешиваясь с облаком раскалённого пара, и закрутился смерчем, скрывая сестёр от взоров судей и гостей… вновь без малейшего намёка на применение стихийных техник.

Секунда, другая, и смерч исчез, будто его и не было, оставив лишь медленно колышущееся облако песка над полигоном. Облако, в ленивых переливах которого кто-то из гостей вдруг заметил что-то… что-то осмысленное. Вот в песчаных волнах мелькнуло чьё-то лицо, исказилось… и неожиданно превратилось в летящую птицу, скользящую меж облаков. Ещё мгновение, и это уже заходящий на посадку аэродин, угловатый и слегка неуклюжий на вид. Он касается «земли» опорами и… рассыпается, превращаясь в длинный, бредущий меж барханами караван длинноногих голенастых верблюдов.

Зрители наблюдали за происходящим на полигоне в полной тишине, и тем громче показался присутствующим разочарованный ропот, когда очередная картина, изображавшая столкновение двух оленей по опушке леса, вдруг опала наземь песчаным «водопадом». Впрочем, ещё не успел смолкнуть голос последнего недовольного, когда меж сестёр, сосредоточенно замерших в десятке метров друг от друга и ныне не скрытых пеленой песка, вдруг задрожал воздух и… медленно наливаясь красками, возникла только что исчезнувшая картина. Но на этот раз претендентки обошлись без «песчаного полотна», сплетая эфирную иллюзию прямо в воздухе. И вновь без малейших примесей стихийных техник. Трудная задача, особенно для синхронного исполнения несколькими операторами. Выполнимая? Да. Но зачем нужны такие сложности, когда с помощью техник Ветра ту же иллюзию может сплести даже одарённый ученик? А двое-трое и вовсе могут «кино крутить», пока из сил не выбьются или не потеряют контроль над техникой. Хватило бы лишь художественного таланта, но тут уж… кому что дано.

Олени растворились в воздухе вместе с лесной опушкой, и девушки, синхронно развернувшись лицом к судейскому столу, замерли в ожидании. А вместе с ними застыли и зрители.

А перед судьями встал непростой вопрос. С одной стороны, продемонстрированные Громовыми умения и впрямь заслуживали мастерского ранга. Тонкость, точность и сложность техник вполне соответствовали требованиям, предъявляемым Федерацией к претендентам на мастерство, но… возраст. Мастер в восемнадцать лет — смешно, не так ли?

В этот момент слушавший рассуждения коллеги, Бабур Варма бросил короткий взгляд в сторону молодого человека, в начале выступления Громовых грозившего им кулаком, и усмехнулся в усы.

— Уважаемый Джиронго, кому как не вам знать, что седина — не показатель мудрости, но лишь свидетель старости? — с отчётливой насмешкой в голосе проговорил сидящий по левую руку от господина Вармы, судья, обращаясь к недовольному возрастом претенденток коллеге. Тот прищурился и, смерив взглядом оппонента, фыркнул.

— Меряете по собственному опыту, дражайший Мурат? — осведомился Джиронго, щедро сдобрив свои слова ядом сарказма. На что названный Муратом демонстративно погладил собственную лысину, блестящую, словно отполированный бильярдный шар, и зло усмехнулся в лицо коллеге.

— Мою седину не увидят даже твои правнуки, уважаемый Джиронго…

— Будет вам спорить, почтенные, — примирительно прогудел индус. — Претенденты ждут. Да и гости… Что решим?

Спорщики умолкли и, перекинувшись короткими взглядами, кивнули.

— Достойны, — после небольшой паузы обронил Джиронго, недовольно пожевав губами.

— Согласен, — кивнул его оппонент, на миг прикрыв глаза.

— Подтверждаю, — тут же приговорил довольный Варма, после чего вытащил из лежащей на столе папки два пергаментных листа и накрыл их ладонями. В лицо индусу пахнуло жаром, а из-под его пальцев взвились завитки дыма, обдавшие судей лёгким запахом горелой кожи, но тут же снесённые порывом ветра. Когда же мужчина отнял ладони от листов, на тех уже красовалась аккуратные строчки антиквы, затейливость арабской вязи и хитроумные «подвески» санскрита, утверждавшие Людмилу и Малину Громовых в ранге мастеров Эфира. Судьи поставили свои подписи под каждым документом, а подскочивший к ним секретарь, капнув на пергаменты сургучом, тут же приложил их печатью и исчез из виду, словно его здесь и вовсе не было.