Книга Трех - Александер Ллойд Страница 18

— Конечно, — сказал Тарен, обиженный и обозлённый путаными объяснениями девушки, — ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!

— Я не хотела тебя обидеть, — быстро сказала Эйлонви. — Я уверена, что ты, Помощник Сторожа Свиньи, замечательный. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и всё тут.

— Тогда что ты с ним станешь делать?

— Хранить его, естественно. Я не собираюсь кидать его в колодец.

Тарен фыркнул.

— Ну и картинка — малышка висит на мече! Кто кого несёт?

— Я не малышка, — обиделась Эйлонви. — В давние времена девушки бились бок о бок с мужчинами. Их так и называли — Девы Меча.

— Сейчас не давние времена, — сказал Тарен. — В нынешнее время девочки играют не с мечами, а с куклами.

Эйлонви с кулаками кинулась на Тарена. Но тут между ними ввернулся Ффлевддур Пламенный.

— Ну-ка, — прикрикнул бард, — прекратите перебранку! Не время сейчас.

Большим ключом он спокойно прокрутил деревянный колок, натягивая потуже только что прилаженную к арфе струну.

Эйлонви, не остывшая от спора с Тареном, выплеснула своё раздражение на Ффлевддура:

— А надпись на мече вовсе не то обозначала. В ней ни слова не было о каком-то гневе. Хороший же ты бард, если не умеешь прочесть даже надпись на волшебном мече!

— Видишь ли, — замялся Ффлевддур, — на самом деле я не совсем бард.

— Не знала, что бывают невсамделишные барды! — подняла брови Эйлонви.

— Да, как видишь, — вздохнул Ффлевддур. — Перед тобой не бард, а король.

— Король? — опешил Тарен. — О сир… — Он стремительно преклонил перед Пламенным колено.

— Только не это, — вытянул обе ладони Ффлевддур. — Не надо. Я хотел бы всё забыть.

Тарен и Эйлонви ничего не могли понять и растерянно умолкли.

— Где же ваше королевство? — спросила наконец Эйлонви.

— В нескольких днях пути на восток от Каер Датил, — сказал Ффлевддур. — Это было обширное владение…

Снова раздался звук лопнувшей струны.

— Что за напасть? — воскликнул бард. — Ещё две струны оборвались. Так и знал. Да, о чём я?… Вообще-то королевство моё незначительное, маленькое. К тому же унылое и мрачное. Поэтому я и отказался от него. Я всегда любил петь и сочинять песни и бродить по свету. Этим я и решил заняться, перестав быть всамделишным, как говорит Эйлонви, королём.

— Мне казалось, чтобы стать бардом, надо учиться, — сказала Эйлонви. — Не может человек просто решить, и всё. У него ничего не получится.

— Да, в том-то и дело, — сказал бывший король, — Я учился, даже сдавал экзамены…

Блямс! — оборвалась с высоким звоном самая тонкая струна в верхнем углу арфы. Она свернулась, словно бобовый усик и мелко задрожала.

— Да, сдавал экзамены, но делал всё плохо, если быть честным. И совет бардов не принял меня. Слишком много они требовали от меня. И целые тома поэтических сочинений, и песни, и музыку, вычисление годовых колец, и историю, и алфавит разных народов, и тайные знаки. Нормальный человек просто не в состоянии удержать всё это в голове. Тем более, если она у него одна-единственная. Он вздохнул и продолжал:

— Я не жалуюсь. Старцы совета были добры ко мне. Сам король бардов подарил мне свою арфу. Он сказал, что это древнейший инструмент. Я всё пытаюсь понять, оказал ли он мне благосклонность или подшутил. Это очень милая арфа, но струны без конца рвутся. Я давно бы выбросил это старьё, если бы не изумительно красивый тон звучания. Мне никогда не найти такой мелодичной арфы. Вот только струны…

— Да, они слишком часто рвутся, — согласилась Эйлонви.

— Именно, — вздохнул Ффлевддур. — И, удивительное дело, происходит это именно в тот момент, когда… ладно, оставим это. Моё воображение иногда заносит меня не туда. Я люблю всё переиначивать, переворачивать. Моя поэтическая натура не даёт мне покою.

— Если ты прекратишь фантазировать, — сказала Эйлонви, — может быть, и струны рваться перестанут.

— Да, наверно, — покачал головой бард. — Я пробовал, но это трудно. Королевская привычка своевольничать. Иногда мне кажется, что я больше времени трачу на струны, чем на саму музыку.

— Куда ты направлялся, когда Ачрен схватила тебя? — спросил Тарен.

— Никуда особенно, — сказал Ффлевддур. — Просто бродил по свету. Это же замечательно! Никуда не спешишь, никуда не стремишься. Идёшь, куда глаза глядят, не ведая, в каком месте окажешься. К сожалению, местом этим оказалась темница Ачрен. Её не интересовала моя игра. У этой женщины просто нет вкуса к музыке, — добавил он возмущённо.

— Сир, — почтительно сказал Тарен, — осмелюсь просить у вас благодеяния.

— Благодеяния? О, я давно не оказывал никому благодеяний. С восторгом исполню твою просьбу! — воскликнул Ффлевддур. — С тех пор как я оставил трон, ни один человек не обращался ко мне с нижайшей просьбой. Говори.

Ффлевддур Пламенный и Эйлонви уселись на траву, и Тарен рассказал королю-барду о своих поисках Хен Вен, о том, что поведал ему Гвидион о Рогатом Короле и его вассалах.

Гурджи, покончив с едой, забрался на взгорок, уселся на корточки и внимательно прислушивался к разговору.

— Я не сомневаюсь, — продолжал Тарен, — что Сыновья Доны ведают всё о Рогатом Короле, о его намерениях. Если его не упредить, он вместе с Аровном задушит Прайден, схватит нас за горло. А я видел, что это значит.

Тарен почувствовал неловкость из-за того, что говорил как великий военачальник, вершащий судьбы страны. Но король-бард смотрел на него так серьёзно и так уважительно слушал, что речь юноши снова полилась свободно. Он чувствовал, что говорит как бы за Гвидиона, которого сейчас заменяет.

— Я понял твой план, — помолчав, сказал Ффлевддур, — ты намерен продолжить поиски своей свиньи. А меня просишь уведомить и предупредить воинов Доны. Превосходно! Я отправлюсь немедленной А если воины Рогатого Короля попытаются захватить меня, — бард рубанул и пронзил рукой воздух, — они узнают, что такое сила и мужество Пламенного!

Тарен покачал головой:

— Нет, в Каер Датил я поеду сам. Прости, я не сомневаюсь в твоей доблести, — он поклонился королю-барду, — но опасность слишком велика. Я не имею права заставить кого-то искать её вместо себя.

— А когда же ты станешь искать свинью? — спросил Ффлевддур.

— Это уже касается только меня, — жёстко сказал Тарен. — Придётся отложить поиски. Я примусь за это, если вернусь. А пока я обязан выполнить дело Гвидиона. Он погиб из-за меня, и будет справедливо, если я заменю его.

— Насколько я понимаю, — тихо сказал бард, — ты во всём винишь себя. Но ты же не мог знать, что Гвидиона нет в темнице. Не казнись слишком сильно.

— Это ничего не меняет, — ответил Тарен. — Я уже решил.

Ффлевддур хотел что-то возразить, но неколебимая решимость в глазах Тарена остановила его.

— Какого же благодеяния ты просишь у меня? — спросил он, помолчав.

— Двойного, — с поклоном ответил Тарен. — Сначала скажи мне, как добраться до Каер Датил, укажи самую короткую дорогу. И второе. Прошу тебя благополучно довести девушку до её родичей.

Прежде чем Ффлевддур успел открыть рот, Эйлонви вскочила на ноги и негодующе закричала:

— Довести? О, ты меня доведёшь! Я иду, куда сама пожелаю! Меня нельзя отослать ни назад, ни куда бы то ни было ещё помимо моей воли! Нет, я тоже иду в Каер Датил!

— Риск и так велик, — возразил Тарен, — а тут ещё придётся заботиться о слабой девочке.

Эйлонви упёрла руки в бока. Глаза её сверкали.

— Я не желаю, чтобы меня называли девочкой или, пуще того — слабой девочкой, будто у меня нет имени! Это всё равно, как тебя засунут головой в мешок и станут называть «эти пятки из мешка»! Если ты сделал свой выбор, то и я сделала свой! А ты, — она повернулась к барду, — если ты посмеешь отвести меня к родичам, которые мне такие же родные, как этот гадкий парень, я нахлобучу твою арфу тебе на уши!

Ффлевддур растерянно заморгал и инстинктивно прижал арфу к груди, а Эйлонви продолжала: