Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет Страница 3
Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет читать онлайн бесплатно
Иногда я сижу у входа в пещеру, иногда даже ложусь ненадолго поспать, но сплю чутко и обычно предпочитаю ждать здесь, на своем дереве, тем более что отсюда хороший вид. И растет оно над самым обрывом, так что случайно на меня никто не набредет. С другой стороны, как знать. Охотники – они потому и охотники, что хорошо охотятся. Я стараюсь вспоминать о них пореже, хотя притворяться, будто их нет, тоже не имеет смысла. Так что я сижу на своем дереве весь день, а когда темнеет, вот как сейчас, я позволяю себе вспомнить былые дни, еще до того, как Совет забрал меня из дома, до Селии, до клетки.
Больше всего я люблю вспоминать, как мы с Арраном играли в лесу за бабушкиным домом. Я прятался где-нибудь на дереве, а Арран, когда находил меня, лез за мной, но чем выше он поднимался, тем дальше я пятился, пока не оказывался на какой-нибудь совсем тонкой веточке. Он просил меня перестать, и я подбирался к нему, и мы садились на сук, свесив по бокам ноги – вот как я сижу сейчас, – и я опирался на Аррана спиной. Как бы мне хотелось так посидеть с ним сейчас, почувствовать спиной тепло его тела. Угадать, улыбается он или нет, ощутить, как поднимается и опускается от дыхания его грудь, почувствовать его руку, обнимающую меня.
Только сейчас об этом лучше не думать. Не думать о том, чего не можешь получить.
Еще я помню бабушку, как она возилась с пчелами, помню кур, которые забредали в кухню через вечно открытую дверь, помню грязный кухонный пол под ее сапогами. В последний раз я видел ее, когда меня забрали. Мы были с ней в здании Совета, когда мне сказали, что Селия будет моей «наставницей и опекуншей». Тогда я впервые увидел Селию, услышал ее звук, ощутил на себе ее Дар, которым она держала меня в подчинении. Кажется, будто это было в прошлой жизни. Селия оглушила меня тогда своим шумом, я упал, и меня понесли, я оглянулся и увидел бабушку – она стояла одна посреди комнаты, где обычно проходили мои Освидетельствования, и выглядела испуганной и старенькой. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, бабушка знала, что никогда больше не увидит меня. Селия сказала мне, что она умерла, и я знаю, что это они заставили бабушку умереть, как и мою мать.
Теперь я знаю…
Что это?
Шаги! В темноте!
Моя кровь наполняется адреналином.
Держи себя в руках! Слушай!
Шаги легкие. Как будто крадется Охотница.
Я медленно поворачиваю голову. Никого. Облака густо устилают небо, и даже отблеска луны не видно здесь, в глубине леса.
Снова шаги. Снова адреналин.
Черт! Это уже не адреналин – это зверь у меня внутри.
И тут я вижу ее. Это косуля. Она боится.
Животный адреналин разрывает меня на части, зверь рвется наружу.
Спокойно! Спокойно! Дыши медленно. Считай вдохи и выдохи.
Глубокий медленный вдох и такой же выдох.
Два вдоха – пауза – медленный выдох.
Три частых вдоха – я чувствую, как кровь в моих жилах превращается в пламя, – один глубокий выдох.
Четыре мелких вдоха, я борюсь со зверем, с тем, что заставляет меня превращаться в него.
Косуля поворачивается и тут же скрывается в чаще леса. Но я человек, я по-прежнему сижу на дереве, и косуля жива. Я могу контролировать свой Дар. Могу остановить его, по крайней мере. И, раз я могу ему запрещать, то, может быть, когда-нибудь научусь и разрешать.
Я широко улыбаюсь. Впервые за много недель я чувствую настоящий позитив.
Сегодня я держался молодцом, придерживался списков, далеко в негатив не забредал. Можно и побаловать себя приятными мыслями, теми, которые я приберегаю для особых случаев. Мои самые любимые мысли – об Анне-Лизе. И вот что я вспоминаю…
Я и Анна-Лиза
Мы вдвоем сидим на плите из песчаника, наши ноги свешиваются с края. Анне-Лизе пятнадцать, мне еще четырнадцать. Мое колено совсем рядом с ее коленом, но они не соприкасаются. Стоит поздняя осень. Мы уже два месяца встречаемся здесь каждую неделю. За все это время мы лишь раз коснулись друг друга, во вторую нашу встречу. Я взял ее руку и поцеловал. До сих пор не могу поверить, что я это сделал. Наверное, я был тогда слегка не в себе. Теперь я только об этом и думаю, то есть я на самом деле думаю только о том, как это было, но повторить такое я не в силах. Анна-Лиза и я разговариваем, карабкаемся на камни, бегаем друг за другом, но даже гоняясь за ней, я никогда ее не ловлю. Подбираюсь совсем близко, но не ловлю. И себя поймать не позволяю.
Она болтает ногами. Ее серая школьная юбка аккуратно отглажена, на ней ни пятнышка. Ноги у нее гладкие, чуть загорелые, выше колен покрыты тонким светлым пушком. Моя нога в миллиметре от ее ноги, но я знаю, что ни за что не смогу его преодолеть. И я заставляю себя повернуть голову и посмотреть в другую сторону.
Под нами крутой обрыв, довольно высокий, но спрыгнуть все-таки можно – внизу песок. День ветреный, но там, где мы сидим, это не чувствуется. Деревья качают макушками и шелестят, словно говорят друг с другом, сплетничают, с них небольшими стайками срываются листья. Вдруг одну стайку подносит прямо к нам; Анна-Лиза еще не успевает пошевелиться, а я уже знаю, что сейчас она попытается поймать лист. Она вскидывает руку, вытягивает ее и сама вытягивается над обрывом. Она вытянулась слишком далеко, но с ней ничего не случится, даже если она потеряет равновесие, и хотя мне, наверное, следовало бы обхватить ее, чтобы не дать ей упасть, но я не двигаюсь. Она смеется, вытягивается еще дальше и все-таки ловит лист, но тут же хватается другой рукой за рукав моей рубашки, а я все не прикасаюсь к ней. Тяну на себя руку, чтобы она не упала, но ее не трогаю.
Лист у нее. Коричневый березовый треугольничек. Она держит его за стебелек и вертит им у меня перед носом.
– Поймала! Но не благодаря тебе. Я чуть не свалилась.
– Я знал, что ты будешь в порядке.
– Неужели? – И она проводит листком по моему носу, ее пальцы скользят в миллиметре от моих губ. Я отодвигаю голову немного назад.
– Держи, это тебе. На, возьми.
Я говорю:
– Обычный лист. Таких кругом много.
– Протяни руку. Этот листок особый. Я поймала его сама, рискуя собой, специально для тебя.
– Тогда это действительно совсем особенный лист, – говорю я и протягиваю руку.
Она роняет листок мне в ладонь.
– А ты когда-нибудь говоришь «спасибо»?
Я не знаю. Никогда об этом не задумывался.
– И никогда меня не касаешься.
Я пожимаю плечом. Не могу же я сказать ей, что считаю разделяющие нас миллиметры. Вместо этого я говорю:
– Я сохраню этот лист. – Отталкиваюсь от камня и прыгаю вниз, на песок.
Вот я уже у подножия скалы и не знаю, что делать дальше. Я надеялся, что она прыгнет вместе со мной. Я поднимаю голову и говорю:
– Можно, мы поговорим о чем-нибудь другом?
– Если ты вернешься сюда и вежливо попросишь, то можно.
Я карабкаюсь по утесу наверх со всей скоростью, на какую способен – выделываюсь, – но у самой вершины останавливаюсь. На том самом месте, где я обычно переваливаю через край, сидит она. Загораживает проход. Есть другой путь, он сложнее, и я опускаюсь на пару шагов вниз, а потом поднимаюсь в другом месте, но она уже передвинулась туда и снова сидит у меня на пути.
– Привет, – говорит она и с улыбкой наклоняется ко мне.
У меня остается лишь один способ забраться наверх – перелезть прямо через Анну-Лизу.
– Прошу прощения, – говорю я. – Не могли бы вы немного подвинуться?
Она мотает головой.
– А если я скажу «пожалуйста»?
Она снова мотает головой, широко улыбаясь.
– Для мерзавца половинного кода ты не такой уж и мерзавец.
– Пожалуйста, Анна-Лиза. – Мне неудобно держаться: пальцы рук затекли, ботинки вот-вот соскользнут с утеса. Долго я здесь провисеть не смогу.
– Не понимаю, за что тебя выгнали из школы. Ты же такой паинька. – Она говорит это учительским голосом.
– Ничего я не паинька.
Она снова наклоняется ко мне, усмехаясь.
– Докажи.
Я должен буду либо перелезть через нее, либо спрыгнуть вниз, причем совсем скоро, мои ноги уже начинают дрожать от напряжения. Думаю, я смогу перелезть через нее, если упрусь рукой в землю справа от ее коленей, но тогда мне надо будет как-то перевалить через сами колени, и…
– Жду не дождусь, когда я смогу рассказать моим братьям, какой ты, оказывается, трусишка, – продолжает дразнить меня она. Я смотрю ей прямо в лицо, и хотя я знаю, что она шутит, сама мысль о том, что она вообще может о чем-то говорить с этими придурками, сводит меня с ума. Улыбка в секунду сходит с ее лица. Я отпускаю камень, на котором вишу, поворачиваюсь в воздухе и падаю на землю. Меня трясет, когда я встаю на ноги, а она кричит мне сверху:
– Натан! Прости! Я не должна была… – И она опускается рядом со мной на землю, также легко и грациозно, как всегда. – Зря я это сказала. Глупо.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.