Коллектив авторов - Невеста зверя (сборник) Страница 50

Шагая к дому эмира, Фатима, дочь царя Алледжену, улыбалась. Ведь она полюбила Салима в ту самую минуту, когда увидела, как он скачет через пустыню. Обратившись коршуном, она летала за ним, когда он охотился неподалеку от владений ее отца, а он так и не узнал, что с неба за ним следила царская дочь. С тех пор она много раз наблюдала за ним, любуясь его смуглой кожей, добрыми карими глазами и ровными белыми зубами. И в тот день, когда сын эмира бросил свое копье в пустыню, она призвала копье к себе и привела любимого в небольшой оазис во владениях ее отца.

Но красивое лицо еще не было порукой тому, что он мог любить Фатиму так, как ей того хотелось – верно и крепко. Это предстояло проверить. И Фатима придумала испытание, сменив гладкое оперение коршуна на косматую шкуру обезьяны. О, как дорого Салим поплатился за свое сострадание к ней! Человек менее благородный ухватился бы за возможность освободиться от несчастной судьбы и обрести богатую красивую жену. Но не таков был Салим. Она предложила ему самый легкий способ выйти из положения, но он не захотел счастья такой ценой. Хоть он и горевал, но к жене-обезьяне всегда относился великодушно.

Фатима подняла голову, уловив принесенный ветром резкий запах паленой шкуры. Конечно, она оказалась права. Доброта и благородство Салима позволили ей выйти из обезьяньей шкуры. Девочка-обезьяна умерла, чтобы позволить красавице-женщине стать настоящей женой Салима. Шкура больше не нужна ни ему, ни ей.

Фатима подошла к дому эмира, и двое слуг отвели ее во внутренние покои, где он принимал свою семью. Фатима остановилась в дверях, прикрыв лицо покрывалом. Она услышала, как перешептываются другие жены, недовольные тем, что их пригласили отужинать с обезьяной.

Эмир обратился к ней:

– Жены моих сыновей сидят здесь с открытым лицом. Ты тоже сними покрывало и покажись. Мы тебе слова дурного не скажем.

– Разве избранница твоего младшего сына заслужила твое дурное слово? – спросила Фатима. Сброшенное покрывало темными складками легло ей на плечи, и красота ее засверкала, словно солнце, вставшее из туч.

Братья и их жены вытаращились на нее, онемев от удивления. Эмир пожирал ее взглядом – все недовольство браком младшего сына рассеялось при виде этой царственной юной женщины в золоте и драгоценностях.

Фатима скромно опустила глаза. Она достала завернутый в отрез шелка крупный бриллиант и подарила его свекру:

– Прими этот дар от моего отца, царя Алледжену, он, зная о моей любви к твоему сыну, разрешил мне выйти за него замуж. Я знаю, что мое таинственное появление огорчило тебя, господин. Я пришла в обезьяньей коже, чтобы проверить, так же добр и честен твой сын, как он красив. Обезьянья шкура была ему не по нраву, но он не захотел погубить обезьяну и найти себе другую жену. Салим прошел мое испытание. А теперь, с твоего позволения, я вернусь домой в собственном обличье женщины и любящей жены.

Фатима поклонилась своим новым родичам, застывшим от изумления, накинула на голову покрывало и ушла.

Умелая волшебница Фатима поняла, что чувствует Салим, задолго до того, как дошла до дома. Она ощущала силу его волнения, слышала, как бьется его сердце в предчувствии ее возвращения, и приказала темному, мрачному дому наполниться теплом и светом. Мысли ее летели перед ней, богато украшая каждую комнату, готовя дом к ее приходу. Особое внимание она уделила сералю, где этой ночью им с Салимом было суждено впервые взойти на брачное ложе.

Придя домой, она прошла по изящно украшенным покоям в сераль, где ждал ее молодой муж. В очаге горел голубоватый огонь. От обезьяньей шкуры не осталось и следа. Салим улыбнулся, вначале робко, затем шире, не отводя глаз от ее лица. С радостным смехом, понимая, что любима, Фатима бросилась в его объятия.

Мидори Снайдер – писательница, фольклорист и один из директоров отмеченной наградами Студии мифических искусств Эндикотта. Она выпустила восемь книг для взрослых, подростков и детей и завоевала Мифо-поэтическую премию за свой роман в итальянском стиле «Влюбленные». Ее рассказы, эссе и поэмы опубликованы во многочисленных журналах, антологиях и сборниках лучших произведений года. К изданию готовятся ее волшебный роман в соавторстве с Джейн Йолен и продолжение ее романа «Влюбленные». В настоящее время она живет в Аризоне со своим мужем Стивеном Хесслером.

Кто из нас, мечтая о будущем друге или подруге, муже или жене, не составлял списка их достоинств? Иногда человек привлекает нас своей красотой, но это редко длится долго. Поэтому все мы устраиваем для будущих партнеров «испытания» на основе нашего списка предпочтений. Вот почему мне всегда нравилась сказка суданского племени кордофан о девушке-обезьяне. Невеста-волшебница давно заметила молодого человека, полюбила его и придумала хитрый план, чтобы как следует проверить, насколько он порядочен, честен и добр. Эти качества для нее были важнее всего, и, к счастью для влюбленных, юноша оказался ее достоин. Я считала, что одно из самых важных качеств моего будущего мужа – чувство юмора, и до сих пор, через тридцать лет после свадьбы, мы с мужем часто смеемся вместе.

Швета Нараян

Пишах

В тот день, когда деда Шрути должны были кремировать, ее бабушка вышла в сад их многоквартирного дома нарвать роз для гирлянды. Она не вернулась. В крематорий на погребальную церемонию тело повезли отец и дядя Шрути со священником. Мать Шрути сидела на полу в своем тяжелом шелковом сари и плакала у тети на груди, а полиция искала Анкиту Бай.

Шрути залезла на освещенный солнцем подоконник, измяв новое платье из розовой парчи. Она прижалась к сетке на окне, чтобы посмотреть на сад, – верхушки кокосовых и банановых пальм, миндальных и манговых деревьев раскинули зеленые кроны над яркими пятнами роз и бугенвиллей. Мама громко высморкалась, хлюпнула носом и вытерла лицо вышитой полой сари. Тетя закатила глаза.

В дверь позвонили. Брат и кузен Шрути бросились открывать и вернулись, чуть ли не подпрыгивая от радости: за собой они вели полицейского с фуражкой в руке.

– Вам надо допросить мою сестру, – важно сказал Гаутам. – Бабушка Анкита с ней все время разговаривала.

Полицейский подошел к окну и склонился над Шрути, уперевшись руками в колени. Его лысеющая голова блестела от пота, а под формой цвета хаки обрисовалось круглое брюшко.

– Девочка, ты знаешь, куда ушла бабушка? – спросил он.

Шрути кивнула и показала на окно.

Полицейский выглянул, вздохнул, погладил ее по голове и пошел поговорить с мамой.

Оставив их вдвоем, тетя направилась в кухню. Она вынула ярко-оранжевые, блестящие от сиропа джалеби из холодильника и поставила блюдечко рядом с полисменом. Каждому из мальчиков досталось по штучке, а Шрути – половинка. Шрути посмотрела на липкую конфету и протянула ее Гаутаму, но двоюродный брат Викрам выхватил сладость у нее из рук и убежал в детскую. Гаутам помчался за ним.

Шрути сидела на подоконнике в потоке золотого света, в котором порхали пылинки, и наблюдала за матерью и тетей. Она не плакала и ничего не говорила. Они никогда больше не услышали от нее ни слова.

Бабушка мне многое рассказывала.

Она рассказала, что вокруг нас лес, что он близко, как дыхание, близко, как близка моя тень к земле. Она рассказала, что вход в лес можно найти везде. Даже здесь, в Мумбаи. Но я никак не могу до него добраться. Город прирос ко мне, как кожа – не отдерешь.

Правда, кожу оторвать все-таки можно. Я пыталась. Но от этого становится больно, течет кровь, а мама мажет царапины мазью-антисептиком и ругается.

Бабушка рассказала, что змея сбрасывает шкуру, и ей не больно. Только люди истекают кровью, когда меняются. Она рассказала, что, когда я стану женщиной, у меня пойдет кровь, и тогда я смогу сменить кожу, ведь одна перемена порождает другую. Она мне все объяснила.

Она не сказала, куда ушла, но я поняла это и так. Она вернулась в лес. Мама не знает об этом, и я не могу ей сказать, потому что это тайна.

Бабушка открыла мне много тайн. Ими полон мой рот, они пузырятся на языке, как кола или музыка. Но я никогда их не разболтаю, пускай даже папа кричит, а тетя отвешивает мне шлепки. Бабушка мне запретила.

Когда Шрути вернулась в школу, она поняла, что стала знаменитостью. Даже старшие ребята столпились вокруг нее, наперебой спрашивая, что случилось с ее бабушкой. Про этот случай написали в газетах.

Шрути не отвечала.

Сначала все подумали, что она молчит от горя, но она не плакала, и вскоре школьная заводила сказала, что она просто задается. И Шрути сначала осыпали насмешками, а потом она словно в воздухе растворилась, нигде ее было не найти.

Наконец ее выследили по звукам флейты. Она играла, сидя со скрещенными ногами на ограде в два раза выше нее самой. По ограде ползали ящерицы и мелкие змеи, а одноногая ворона смирно сидела на худой коленке Шрути.