Джоан Виндж - 47 ронинов Страница 53

Но нет, Кира принадлежал только кицунэ. Она и вправду любила его – за красоту, за жестокость, за страстную, но опасливую натуру. Мидзуки без всякого колдовства видела истинную сущность Киры, понимала его, как никто другой – ведь они были так похожи. Несмотря на все его людские недостатки, колдунья знала, что он тоже любит ее, хотя он и возжелал ничтожную смертную женщину – простую пешку в очередной партии сёги, символ всего того, что станет ему доступно, когда игра закончится. Его страсть быстро превратится в скуку, когда он поймет, что обладание женщиной, презирающей его, равносильно обладанию деревянной фигуркой.

Что ж, придется терпеть соперницу до тех пор, пока Кира не укрепится в своем положении нового владыки Ако. А потом либо Мика покончит с собой, не вынеся унизительного для себя союза, либо Кира прекратит упорствовать в своей страсти… Так или иначе, всегда найдутся тайные способы избавиться от ненужной помехи.

Кира перевел дух. Побежденных воинов вывели со двора. В воротах появился один из соглядатаев, которому не было равных в умении добывать сведения о противнике. Кира направился к пришедшему, встревоженный его неожиданным появлением.

Соглядатай упал на колени и распростерся в почтительном поклоне.

– Простите меня, господин, – сказал он, поднимая голову. – Полукровка сбежал с острова Дэдзима. По слухам, ему помог самурай.

Кира озабоченно нахмурился.

– Что слышно об Оиси? – спросил он.

– Говорят, что от него ушла жена и он отправился искать утешения во дворах развлечений Киото, – ответил соглядатай. – С тех пор его никто не видел.

«Словно фонарь при свете дня», – раздраженно подумал Кира.

Соглядатай потупил взор, и Кира понял, что плохие вести на этом не кончились.

– Вчера неизвестные напали на один из наших пограничных постов. Убиты пять человек.

Кира негромко выругался, велел соглядатаю убираться и направился к Мидзуки, которая вышла во двор и стояла, прислушиваясь к разговору.

– Отыщи их, – отрывисто приказал он ей, будто вассалу, покорно ждущему распоряжений господина.

Колдунья холодно взглянула на него.

– И что ты мне в этот раз наобещаешь? – укоризненно спросила она, задетая его небрежной наглостью.

Лицо Киры исказила уродливая гримаса:

– Я дал тебе кров и защитил тебя, ведьма! За неповиновение я выставлю тебя за порог и уничтожу и тебя, и весь твой род.

Мидзуки не отрывала от него глаз, но вызов в ее взгляде сменился обидой и страхом. Она грациозно поклонилась, стараясь не показать свои опасения.

Кира резко отвернулся и озлобленно велел еще двум воинам выйти с ним на поединок, готовый излить на них гнев и раздражение.

Колдунья медленно вернулась в свои покои, встревоженно обдумывая случившееся. Во дворе снова застучали боккэны. Она надеялась, что обретенная физическая мощь улучшит характер Киры, укрепит его уверенность в себе, но оказалось, что грубая сила всего лишь углубила порочность его духа. «Что ж, подаренное всегда можно отобрать, если он меня предаст», – подумала она. Впрочем, Мидзуки никогда об этом не забывала: не только серебристый мех отличает старую лисицу от неопытного лисенка.

Ронины остановили коней на опушке бескрайнего леса, который часто называли Морем деревьев, а еще чаще – и не без причины – Лесом тэнгу. Они замерли, безмолвно взирая на древнюю чащу, и даже Кай не двинулся с места.

– Мне бабушка про этот лес много рассказывала, пугала, – сказал Басё, нарушив молчание. – Было страшно, – признался он, глядя на Ясуно, который с трудом удерживал встревоженного коня. – Я последую за вами, господин, – с насмешливой церемонностью произнес Басё и ухмыльнулся.

Ясуно недовольно взглянул на товарища и послал коня вперед. Полукровка безропотно устремился следом. Следом двинулся Оиси, и все ронины вошли под покров леса. Дневной свет сменился полумраком.

Куда и как пробираться сквозь чащу, знал один лишь Кай – сами ронины не смогли бы теперь даже вернуться на опушку. Ясуно уступил место полукровке во главе небольшого отряда, и Кай сразу же свернул куда-то в сторону.

В густом подлеске не было даже тропинок. Полукровка вел отряд в гору каким-то неведомым путем, лошадей приходилось все время придерживать и ободрять. Никто не знал, на верном ли они пути и встретятся ли с тэнгу. Только сейчас Оиси понял, почему Асано так ценил талант следопыта в своем ловчем.

Солнце поднималось все выше и выше, но туман, окутывающий Лес тэнгу, не рассеивался, а, наоборот, становился все гуще, словно его исторгали исполинские древние деревья, чьи густые кроны застилали небо. Огромные стволы густо заросли мхом, с листьев непрестанно стекала роса, звоном капели нарушая тишину заповедного леса. Изредка лошадь задевала копытом камень, и звук разносился далеко по чаще. Обитатели леса, недовольные вторжением посторонних, попрятались кто куда. Ронины постоянно оглядывались, чувство тревоги нарастало. Казалось, в непроницаемой мгле затаились невидимые глазу твари, выжидая и следя за людьми.

Откуда-то из тумана донесся сдавленный стон, затем еще один, и еще, как если бы сама земля жаловалась на непрошеных гостей.

– Что это? – спросил Хара, нарушив охватившее всех колдовское молчание.

– Призраки, – неохотно ответил полукровка, не оглядываясь, словно отвечая на отчаянную мольбу объяснить, что происходит. – Это стонут старики, которых оставили здесь умирать. – Он отвел взгляд и сдержанно продолжил: – И нежеланные младенцы.

В голосе Кая слышалось нечто большее, чем привычная скрытность. Оиси знал, что обедневшие крестьяне часто избавляются от престарелых родителей и больных детей, оставляя их на смерть в лесу или на пустынных горных склонах. В обязанности каро господина Асано входило следить за тем, чтобы в провинции Ако никому не приходилось делать этот страшный выбор, вспомнил самурай.

Кай не отрывал взгляда от земли, скрытой клочьями тумана, вьющимися у копыт лошадей. С трудом сдерживая дрожь, Оиси заметил впереди мерцающие голубые огоньки, похожие на светлячков.

– А что это за огни? – полюбопытствовал Басё. Похоже, ему одному хотелось задавать вопросы.

– Души умерших, – еле слышно прошептал полукровка. – Неупокоенные, как останки под копытами наших лошадей. – Он напрягся, будто стиснутый невидимой рукой.

В сине-зеленом мертвенном свете лицо Кая побледнело, стало почти прозрачным, как у призрака. Казалось, он сам вот-вот превратится в духа и исчезнет, оставив спутников в глухомани. Имя Кай означает «море», но внезапно Оиси вспомнил, что его можно написать и другим иероглифом, кандзи, который значит «призрак». Полукровка вглядывался в туманную пустоту, хотя, возможно, для него это была не пустота…

Басё встревоженно посмотрел на Кая и испуганно уставился под копыта коня.

Тикара, заметив выражение лица Басё, покачал головой и усмехнулся с беспечным юношеским превосходством. Оиси, напротив, со все возрастающим смятением следил за Каем.

Полукровка, будто предчувствуя опасность, остановил коня и привстал на стременах, оглядываясь по сторонам. Оиси не видел ничего, кроме теснящихся стволов, оплетенных призрачным туманом, и голубого мерцания огоньков в сумраке чащи… Отовсюду слышался звон капели и скорбные завывания призраков.

Наверное, Кай чувствовал то, чего не дано было ощутить его спутникам, как будто обладал «третьим глазом» – даром ясновидения.

Полукровка опустился в седло и с гримасой боли поднес руку к лицу, прикрыв ладонью шрамы на лбу.

– Мы сбились с пути? – спросил Оиси, сдерживая тревогу.

– Нет, – пробормотал Кай. – Нам сюда.

Он повернул коня направо и двинулся вперед.

Через несколько шагов туман поредел, словно развеянный порывом ветра, хотя тяжелый воздух оставался недвижен. Внезапно Оиси удивленно выдохнул. Вокруг послышались негромкие восклицания ронинов.

Отряд оказался лицом к лицу с тэнгу. Громадный демон, в два человеческих роста, покрытый складчатой кожей, усеянной роговыми щитками, наводил ужас. Посреди человечьего лица торчал острый клюв, как у коршуна, на руках и ногах виднелись огромные птичьи когти, за спиной трепетали исполинские крылья.

Полукровка спешился и встал перед тэнгу, неустрашимо глядя на демона.

– Лошадей оставим здесь, – сказал он.

Внезапно Оиси сообразил, что перед ними не живое существо, а изображение, высеченное в стене древнего храма – страж ворот. Самурай облегченно вздохнул и спрыгнул из седла на землю, удивляясь, отчего он сразу не распознал каменного идола. Позади него ронины, вздыхая и перешептываясь, начали спешиваться.

Когда все кони были стреножены, Кай повернулся и, не обращая внимания на гигантское изваяние тэнгу, решительно прошел в каменные ворота. Ронины, не смея окликнуть полукровку, с опаской последовали за ним.