Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком Страница 62

Элис знала, что уважают эти люди, знала, что, если она сдастся, ее ожидают новые унижения. Однажды она уже изображала слугу Лешего, получая толчки и пинки от Серды и насмешки от берсеркеров, и больше она подобного не потерпит, пусть даже это означает смерть.

Бродир завопил и вскинул топор. Элис отшатнулась, споткнулась и выронила меч. Бродир засмеялся и сделал шаг вперед, чтобы забрать оружие. Упав на песок, Элис ощутила что-то за спиной. Она протянула руку, нащупала франциску и со всей силы ударила викинга. Топор вонзился в него снизу и очень резко. Бродир повернул голову, но было уже поздно. Лезвие топора угодило в шею под челюстью, перерубив дыхательное горло и повредив крупные артерии. Викинг взмахнул рукой, пытаясь поднять собственный топор, но кровь вскипала на ране пузырями и лопалась, он громко сипел, и в итоге повалился на песок, замарав его алой кровью. В ушах у Элис что-то шумело – это гудел, хихикал и трещал один из тех символов, которые как будто жили и росли в ее сознании.

– Ого, один удар – и прямо в яблочко! – проговорил кто-то из викингов.

– Ну, теперь помогай нам, Фрейр! – сказал другой.

Элис потянулась за мечом, ожидая, что остальные нападут на нее. Но они просто стояли и глядели, покачивая головами.

– У тебя будут неприятности, купец, – произнес темноволосый викинг.

– Ничего подобного, – возмутился Леший. – Мальчик просто защищался. За подобное не полагается платить!

– Я сам ненавидел этого гада, но в монастыре полно его братьев, – заметил еще кто-то.

– Он первый набросился на мальчика, парень вынужден был защищаться, – сказал темноволосый викинг.

Леший закатил глаза и обратился к Элис:

– Кажется, теперь начнется усобица.

– Я из рода Роберта Сильного, – сказала Элис, – и я больше не стану кланяться язычникам.

– На самом деле лучше бы ты поклонилась, – сказал Леший. – Жизнь бы тогда сделалась гораздо проще. Я вот кланяюсь. Смотри, это легко. – Он отвесил викингам вычурный поклон.

Элис поднялась, стряхивая с одежды песок.

– Делай как знаешь, но меч я оставлю себе. Они могут меня изнасиловать, могут убить меня, но хотя бы один, а может, и больше, заплатит за это жизнью.

– Госпожа, – сказал Леший, – когда ты станешь невестой Олега, ты будешь сидеть в великолепном тереме князя в Ладоге и перед тобой будут стоять заморские угощения и вина, лежать шелка, золото и жемчуга, вспомни тогда, как я служил тебе, как спасал и заботился о тебе здесь.

– Так ты хочешь продать меня ему в жены?

Купец улыбнулся.

– Это же твоя судьба, твое спасение. Разве не об этом твердил тебе волкодлак?

Элис убрала меч в ножны.

– Я пойду с тобой к их конунгу. Мы расскажем ему все как есть. За меня можно запросить большой выкуп, и, если у него есть хоть капля разума, он предложит мне свою защиту. Ты будешь переводить мои слова. Мне осточертело вверять себя твоим заботам.

– Я думаю, это очень и очень плохая идея, – сказал Леший.

Элис пристально поглядела на него.

– Ты торговец. Ты покупаешь и продаешь. А думать будут другие.

Леший понимал, что спорить с ней бесполезно, поэтому только махнул рукой, проклиная свое невезение. Теперь уже неизвестно, получит ли он за труды хотя бы монетку, когда они прибудут в Ладогу. Однако он все равно должен сделать все, что только в его силах.

Он обернулся к темноволосому викингу:

– Ты не отведешь нас к Гьюки?

– Если пожелаешь. Все равно мне нечего делать на этом промерзшем берегу.

Они ушли с берега и двинулись по песчаной дорожке прямо к монастырю. В воздухе стоял запах готовящейся еды. Элис едва не расплакалась. Этот запах напоминал о детстве, когда они возвращались после многодневных походов по полям и рекам и вдыхали запах свежего хлеба, доносящийся из крепости. Ее все больше и больше притягивало прошлое, она то и дело погружалась в воспоминания, и странные ощущения охватывали ее, странные откровения приходили. Откуда она знает, что бурые водоросли, которые они сейчас топчут ногами, можно сварить и отваром смазывать больные суставы? И как получилось, что лицо того чудовища, Ворона, который преследует ее, предстало перед ней не изуродованным и изодранным, а здоровым и красивым? Мать Элис была еще жива. Однако она думала о другой женщине, видела ее перед странным низеньким домиком, крытым дерном; женщина сушила на солнце травы, и когда Элис попыталась вспомнить ее имя, на ум пришло только слово «мама».

Песчаная дорожка сменилась каменной, и скоро они очутились в монастыре. У двери была сложена огромная куча книг. Даны – она решила, что это даны, – сдирали с книг кожаные обложки, бросая исписанные листы на произвол стихий.

Признаков битвы не было видно: ни мертвых изрубленных тел, ни сгоревших крыш. Стоял приятный денек.

– Друг, – сказал Леший, – ты не позволишь мне самому сообщить Гьюки, что один из его воинов погиб?

– Не могу, – ответил викинг. – Если об этом сообщишь ты, его братья решат, что я знал, но промолчал. – Викинг поглядел на Элис. – И на вашем месте я бы вообще убрался отсюда подальше.

– Он считает, что нам надо бежать, – перевел Леший.

– Куда? – спросила Элис. – Я встречусь с судьбой лицом к лицу, какой бы она ни была.

– Да ты рассуждаешь прямо как варяги, – сказал Леший.

– Я и стану варягом, если ты все-таки довезешь меня до места, – сказала она.

– Да, но женой правителя, а не воином. Ты и убиваешь, как варяги, понадеемся, что хоть борода у тебя не отрастет.

Они вошли в открытые ворота монастыря, миновали короткий коридор и оказались во внутреннем дворе, на квадратной площади, окруженной крытой галереей. Из трубы кухни к холодному голубому небу тянулась струйка дыма. На земле лежали четыре кольчуги, здесь же валялись стеганые куртки, щиты и шлемы. Копья и луки стояли, прислоненные к стенам, а двое викингов сидели на солнышке, натачивая боевые топоры. Посреди площади спорил о чем-то с дюжиной викингов худощавый человек в золотистой тунике и голубой шелковой рубашке. Судя по тому, как внимали ему остальные, это и был Гьюки.

Викинги с топорами отложили точильные камни и все разговоры рядом с конунгом затихли, когда Элис с Лешим вышли из тени.

– Это рабы? – спросил человек, который, по мнению Элис, был Гьюки.

– Не знаю, господин. Вот этот уверяет, что знаком с тобой.

Конунг поглядел на Лешего.

– Вряд ли, – сказал он. – Откуда ты меня знаешь, восточный житель?

– Мы встречались в Альдейгьюборге, господин. Я Леший, купец, слуга князя Олега. Слава богам, благословившим меня на исполнение его желаний.

Конунг перевел взгляд с Лешего на Элис.

– А это кто?

– Не знаю, господин, но он только что оставил Бродира лежать мертвым на песке.

Один из воинов, окружавших конунга, громко вскрикнул и бросился к Элис с длинным ножом. Элис выхватила из ножен меч и развернулась к нему.

– Прекратите! – велел конунг. – Кюльва, ты мой родич и мой вассал, я приказываю тебе остановиться.

Викинг с ножом дергался взад и вперед, как будто удерживаемый невидимым поводком.

– Я имею право отнять у него жизнь, – заявил он.

– Нет. У тебя появится право отнять у него жизнь, если позволит закон. Или же у тебя появится право требовать вергельд, чтобы избежать усобицы. Ты слуга Олега, купец?

– Да, господин. Это же я, Леший, торгую шелком. Я продавал тебе рубашки.

Конунг кивнул.

– Вы, славяне, для меня все на одно лицо. Сколько я тебе заплатил?

– Всего по три монеты за рубашку, дешевле не бывает.

Конунг засмеялся.

– Так ты пришел требовать доплаты или хочешь вернуть мне деньги?

– Ни то ни другое, господин. Могу ли я поговорить с тобой наедине?

– Нет. Здесь мои сородичи, и, что бы ни было у тебя на уме, ты можешь говорить при них.

– Господин…

– Так мне дадут уничтожить этого убийцу или нет? – взревел Кюльва.

– Мы как раз это и пытаемся выяснить.

– Я Элис, дочь Роберта Сильного, сестра Эда Парижского, возлюбленная князя Олега из Ладоги, – проговорила Элис. – Переведи им, купец.

– Госпожа, я не стану этого делать. Нельзя, чтобы это услышали все, тебя же изнасилуют прямо здесь. Позволь мне вести переговоры.

– Это твой телохранитель, купец? – спросил Гьюки. – Ему на вид лет десять. Неудивительно, что он так и рвется в бой, не побывав ни в одном.

– Он убил моего брата и должен умереть за это! – проворчал Кюльва.

– Господин, я исполняю для Олега важное поручение. Этот мальчик – монах, евнух с запада, он очень дорог Олегу. Князь хорошо заплатит за его возвращение. И я пришел просить тебя отвезти нас в Альдейгьюборг.

Гьюки кивнул.

– Я приносил князю Олегу клятву верности. Он великий человек, у него на востоке для нас нашлось много работы и много золота. Я буду рад услужить ему и получить за это небольшую награду. Мы как раз возвращаемся в Бирку, и, если захватим вас, задержимся всего на три недели. Мы возьмем вас.