Алексей Карасов - Снова Варяг-3 Страница 18

Я ему выкручиваю ногу. Он заорал громче, но уже от боли. Снизу по лесенке пытаются подняться двое. Видимо перед отлётом они приняли на грудь, а может не перед отлётом, а просто приняли. Должно быть приняли хорошо, раз не смогли удержаться и упали на землю. Правда я им помог. Не стал больше вытаскивать урода из двери самолёта, поскольку он сам выпал, ну, а сапог остался у меня в руках.

Чтобы сапог зря не пропадал, какое ещё можно придумать применение одному сапогу?

Врезал этим сапогом по ребятам, пытающимся подняться за мной следом в самолёт.

К сожалению так получилось, что идиот, со сломаной ногой упал первым, а датые ребята упали на него сверху и не как не могут подняться. Копошаться как мухи на дерьме. Нижнему очень больно от этого копошения и он стал материть, тех сверху, да ещё здоровой ногой пытался им помочь с него подняться. Зря, зря он пытался это сделать. Датые ребята очень свирепые и повидимому сломали уроду вторую ногу, потому, как он заорал ещё громче.

Продолжаю карабкаться в самолёт. Только собрался войти как в двери самолёта нарисовалась фигура, размахивающая пистолетом как блохастая собака размахивает хвостом, потому, что не может ухватить зубами. Внизу ребята размахивают тем, чего у каждого есть в наличии, хорошо хоть штаны у них не спали и этим не размахивали. Я тоже выхватил револьвер, все наверно подумали что мой, но я то помню, что отобрал его у диверсанта, получившего лимонкой по голове. Подумалось, какая хорошая вещи лимонка без запала. Как тогда выручила, может выручит и сейчас, поможет разобраться с этими пьяными, и орущими идиотами.

Мужик с пистолетом в руках орёт: бросить оружие идиоты! Ну, я и бросил как приказано, в рожу орущему придурку. Как и хотел попал ему в лицо. Он не ждал такой чёрной неблагодарности от приветствующих зрителей, выронил пистолет и упал в самолёт. Мне хватило ума броситься в самолёт, а не к ожидающей развлечений толпе, тем более, что кое кто уже потянулся своими грязными лапами. Я так и проорал по английски, что есть сил: уберите свои грязные лапы, недоноски.

Кто-то сумел ухватить меня за ногу. Ну, думаю, если удасться стащить меня с лестницы будет весело. Выхватываю из гранатной сумки лимонку и с размаху бью по руке самого прыткого, но, видимо неудачливого. Потому, что по руке гранатой, это больно. Он заорал, что доберётся до меня и тогда я не обрадуюсь. Хорошо, что другие тоже желали до меня добраться и поскольку, он мог действовать только одной рукой, то не удержался на лестнице, и свалился вниз на страдальца в одном сапоге. Я удивился тому, что на страдальце топталось как минимум пятеро. Чем он им так насолил? Мне бы не хотелось быть на его месте. Может эти ребята спьяну перепутали его со мной? Вновь свалившийся тоже орал как будто его режут.

Вдобавок при падении уронил всех остальных, желавших мести. Теперь наверно будут мстить ему. Я не успел рассмотреть подробности их встречи, настигали ловкачи сзади и была полная неизвестность спереди.

Влетаю в самолёт. Наконец то, надёжная опора под ногами. Разворачиваюсь и поскольку сапоги с меня всё ещё не сняли, с разворота врезаю ногой в лицо ближайшему преследователю и как говориться, получилась куча мала. Как это они умудрились на лестнице устроить кучу малу? Это же противоречит законам физики.

Наконец, видимо, чтобы не нарушать законов физики, все свалились с лестницы, придавив собой ещё несколько человек.

Почуствовав некоторое облегчение в тылу, обращаю внимание на фронт. Два мужика придерживают за руки того урода, в которого я попал брошенным револьвером.

Наверно важная шишка. Ну, раздумывать некогда и я проткнул одного ножом, а другому ударил в лицо, так мне понравившейся гранатой. Оба осыпались, как лепестки розы.

Что там, в салоне самолёта? Шестеро мужиков, что-то кричат и размахивают руками как ненормальные. Чего они, спятили? А, понял, граната в руке не нравится. Ну, чтож, получай фашист гранату. Бросаю гранату в рожу самого как мне кажется противного мужика. Все попадали на пол самолёта. Бросаюсь вперёд и короткими ударами ещё одной гранаты, вынутой из сумки успокаиваю крикунов. Никто так и не поднялся с пола, наверно ждали, когда граната взорвётся. Какая полезная вещь!

Восхитился я, думая в который раз о гранате.

Вперёд в пилотную кабину. Пистолет наготове, распахиваю незапертую дверь, никого нет. Чего, спроси меня, я тогда сюда рвался? Сколько народа зря покалечил. А, в самом деле сколько? Но, опять раздумывать некогда. Слышу вопли около самолёта.

Видимо мои ребята вступили в дело. А, я честно говоря, подумал, что они решили остаться зрителями. Да, в нашей работе быть зрителем неблагодарное дело.

Проверяю как мои кресники? Никто не собирается ударить в спину? Тогда пусть живут. Неторопясь подхожу к двери. Внизу, сильно сокращённым составом, махаются пьяные придурки, которых я не пустил в самолёт. Чуствуется, что они выполняют привычную работу и моим ребятам приходится не сладко. К счастью для ребят и к несчастью для пьяных придурков у меня осталось ещё две гранаты. Видно плохо. Но, где свои, где чужие можно различить по очертаниям фигур. Мои поменьше и худощавее. Если бы они махались долго, то мои конечно бы победили, как более выносливые.

Первая пошла. Ударила по голове. Клиент скопытился. Вторая пошла. Эта пошла хуже и попала клиенту по спине. Клиент, чего-то замешкался и получил в тыкву от моих ребят. Ну, вот. Моих ребят и придурков стало поровну.

Чем бы ещё в них бросить? Помню, что хорошо получилиось в самом начале сапогом.

Снимаю со стонущего, по моему полковника, сапог и кидаю в спину одного из амбалов. Получив сапогом по голове, он на минуту отвлёкся от занятий, за что и получил в тыкву от моего парня. Ну, пора прекращать развлекаться. Как тут у них лестница поднимается? Оказывается, просто стоит прислонютая. Поднимаю лесницу.

Амбалы от такого непотребства прекращают сражение и поворачиваются ко мне лицом.

За что и страдают. Никогда не следует оставлять противника в тылу. Мои ребята, наконец сообразив применить автоматы, несколькими ударами прикладами успокаивают мерзавцев и безобразников.

Опускаю лесницу и зову ребят в самолёт. Приводим в полный порядок пассажиров.

Спускаемся и тоже самое делаем с клиентами лежащими на земле. Затаскиваем всех в самолёт. Снова всех тщательно обыскиваем. Интересно, откуда у меня двое без одного сапога? Куда делись их сапоги? Вроде это не существенно, но меня беспокомт. Спрашиваю у ребят. Оказывается я снимал с клиентов сапоги и ими кидался. Не помню!

Ещё интересует, где ошиваются все остальные с полковником, подполковником, поручиком и кучей народа? Они, что, решили дожидаться, когда мы изуродуем всех на аэродроме? Наконец появляется полковник и с ним четверо бойцов. Оказывается никто больше не оказал сопротивления. Множество сотрудников аэродромных команд, лётный состав девяти самолётов, караульные на постах, правда несущие службу чисто условно и охрана складов. Всё было заброшено по воздуху и существует около двух лет. Сначала эти ребята боялись атаки и строили оборону, но когда оказалось, что никому не нужны, пустились во все тяжкие. Всего около шестидесяти человек.

Да, в самолёте у меня около двух десятков.

Это надо! В пятидесяти километрах от границы, на таком же расстоянии от нашего аэродома наглые англы оборудовали самый настоящий аэродром. Кстати, сказал полковник. В самолёте находятся довольно важные чины. Надо их проверить, как бы не окочурились. И кроме того, сегодня должны прибыть ещё два рейса. Надо встретить.

Я посмотрел на мою команду, ну и видок у них. Может мы пока побудем в резерве?

Спросил заискивающе у полковника.

Полковник кивнул головой и ничего не сказав, вышел. Мы с ребятами стали зализывать раны. У них всё обошлось сильными синяками и разбитыми носами. У меня ни одной царапины. Только верхняя одежда превратилась в лохмотья. Почему, кто изорвал, не помню.

На следующий день, утром заявился боец и сказал моим ребятам, что пока мы сидели в резерве, они геройски всё захватили и теперь нас почему-то первыми эвакуируют.

Так всегда, пожаловался он на судьбу. Кто больше работает, тот меньше получает.

Нас посадили на второй или третий самолёт. На ребят было страшно смотреть.

Правда я выглядел как огурчик, но всё тело болело, наверно и я весь выложился.

Привезли на свой аэродром, дали по два дня отпуска, после чего велели явиться по месту расположения части. Два дня пролетели незаметно и снова стал ходить по горам и лесам. Информации мы получали много и еле успевали то туда, то сюда.

Англы получив по роже притихли, но я думаю ненадолго.

Через несколько месяцев, с удивлением обнаружил, что из всех институтских ребят в учебной роте, остался только я. Под командой четыре десятка бойцов и я отчислил из взвода, как минимум столько же. Какие несколько месяцев? Мы вышли на сборы в июле. Сборы должны закончиться а августе. Сейчас, что сентябрь? Ланцепуп усмехнулся, глаза открой, второй месяц снег лежит. Я и правда заметил, что снег давно лёг и перешли на зимнее обмундирование. Спим зарывшись в снег с головой, бегать стало не так жарко, впрочем, на то, что стало легче бегать я обратил внимание, но подумал, что привык к нагрузкам.