Сергей Шведов - Грозный эмир Страница 21

– Именно поэтому ты так усердно готовишь своих людей?

– Не только, – покачал головой Владислав. – Нам предстоит очень серьезное дело, и мне не хотелось бы ударить в грязь лицом.

– Это связано с освобождением короля?

– Да, – не стал скрывать шевалье де Русильон. – Мы ждем сигнала от Ролана де Бове.

– Я пойду вместе с вами.

– Ты еще не оправился от раны, – покачал головой Владислав. – Впрочем, время у тебя есть.

Шевалье де Русильон был искусным рубакой, это Этьен понял сразу же, как только сошелся с ним один на один во дворе замка. Владислав настолько быстро менял позицию и направление удара, что Гранье далеко не всегда успевал за ним. Меч то взлетал над головой Русильона, то уходил в бок, почти скрываясь за телом атакующего шевалье, но и в том и в другом случае, он разил практически без промаха. Дважды Владислав выбивал оружие из рук своего противника, и трижды касался клинком его плеча. Этьену мешала недавняя рана, но не это было главным, у самолюбивого француза хватило духу, чтобы признать превосходство своего противника.

– Я бы на твоем месте не слишком огорчался, благородный Этьен, – утешил гостя Гвидо де Шамбли. – Владислав заслуженно считается лучшим бойцом в Антиохии, что немудрено, поскольку его учителями были Бернар де Сен-Валье и Ролан де Бове. Не говоря уже о его отце, благородном Глебе. Разве что мой зять Драган фон Рюстов способен против него устоять.

Гвидо де Шамбли уже перевалило за сорок. Он доводился родным племянником коннетаблю де Руси и был произведен в рыцари прямо на поле битвы самим Болдуином Тарентским. Чем, кстати говоря, очень гордился. Это был добродушный, слегка располневший и облысевший человек, с голубыми глазами и круглым улыбчивым лицом. Этьен с удивлением узнал, что его новый знакомый женат на дочери сельджукского бека, принявшей христианство, и что он слегка побаивается своей жены. Во всяком случае, благородный Алдар не раз пошучивал по этому поводу, но благородный Гвидо только рукой махал в его сторону. В доблести шевалье де Шамбли, принявшего участие в десятках больших битв и сотнях мелких стычек, никто никогда не сомневался. Этьен насчитал на его теле шесть шрамов и слегка устыдился собственного уныния. Рана, полученная на берегу Евфрата была первой в его жизни.

– Я хотел бы поговорить о твоей дочери, благородный Алдар, – набрался, наконец, Этьен смелости для серьезного разговора.

– А разве вы знакомы? – спросил печенег, и на его смуглом сухощавом лице отразилось удивление.

– Я видел ее в Антиохии, – вздохнул Гранье. – Конечно, благородная Милава может отвергнуть мою любовь, но прежде чем заговорить с ней, я хотел бы услышать твое решение, благородный Алдар. Я человек не слишком богатый, но у меня есть два замка – один во Франции, другой здесь, в Святой Земле.

– Даже если у тебя за душой не было ни единого су, дорогой Этьен, я бы все равно счел за честь породниться с сыном своего друга. Я не могу и не хочу неволить свою дочь, но если она ответит тебе «да», то считай, что мое согласие у тебя уже есть.

Долго ожидаемое известие от Ролана де Бове пришло в тот момент, когда Гранье почувствовал себя совершенно здоровым. Единственным препятствием для участия Этьена в намечаемом предприятии было незнание языков и внешность, слишком уж откровенно выдававшая в нем франка. Зато Этьен знал в лицо всех шевалье из свиты короля Болдуина и мог быстро с ними договориться. На это обстоятельство указал Владиславу благородный Алдар.

– Все наши сержанты либо армяне, либо сирийцы. Благородные шевалье, чего доброго, сочтут их провокаторами и откажутся следовать за ними. Что же касается внешности, то ты, Влад, похож на турка еще меньше, чем благородный Этьен.

– Зато я говорю не только по-турецки, но и по-арабски, – возразил шевалье де Русильон.

– Поскольку окончательное решение остается за мной, то я беру Гранье с собой в качестве пленного франка, – подвел черту под спорами Алдар.

– А где находится благородный Болдуин? – спросил Этьен.

– В цитадели города Харапута, – вздохнул Владислав, примирившийся, видимо, с решением печенега. – Крепкий орешек, надо признать.

– А разве благородный Ролан не поедет с нами? – нахмурился Гранье.

– Сенешаль со своими людьми уже там, – пояснил Алдар и добавил, поднимаясь из-за стола. – Да поможет нам Бог в этом благородном деле.

Харапут оказался довольно большим городом, обнесенным к тому же крепкой и высокой стеной. По прикидкам Этьена здесь проживало никак не менее двадцати тысяч человек. И, надо полагать, торг в городе был оживленным. Во всяком случае, появление торгового обоза из десяти подвод с малочисленной охраной не могло вызвать у городских стражников никаких подозрений. Тем не менее, заминка у городских ворот Харапута все-таки возникла. Сельджукский бек посчитал себя куда более важной особой, чем какой-то там арабский купец, а потому потребовал освободить проезд для своего отряда. Эта внезапно вспыхнувшая перепалка позабавила скучающих стражников, но их веселое настроение разом испарилось, когда надменный бек предъявил пергамент, снабженный печатью эмира Балака, и кивнул головой на важного пленника, которого он препровождал в харапутскую цитадель. Этьен хотя и не знал языка тюрков, но все-таки сообразил, что сейчас кричит десятник самоуверенному арабу. Благородный Владислав, облаченный в белоснежную чалму и бурнус, изобразил на лице крайнюю степень испуга и мгновенно попятил коня, давая дорогу надменному беку. Зачем Алдару понадобилось привлекать к себе внимание, Этьен понял только тогда, когда они въехали по мосту в узкие ворота и оказались на площади, едва ли не сплошь заставленной торговыми рядами. Громкие вопли стражников, заставили обывателей подсуетиться, и они в мгновение ока очистили дорогу, ведущую к цитадели. Увидев каменную громаду, возвышающуюся на холме, Этьен невольно ужаснулся. Для того чтобы взять эту крепость штурмом, потребовалось бы несколько тысяч хорошо вооруженных рыцарей. Да и сам Харапут, населенный преимущественно сельджуками, тоже не следовало сбрасывать со счетов. Город был наполнен вооруженными людьми, готовыми грудью встать на пути врагов эмира Балака.

– Осиное гнездо, – процедил сквозь зубы Алдар на вполне понятном Этьену языке.

Ряженые сельджуками сирийцы не проехали и половину пути до цитадели, как дорогу им преградили надменные всадники. Этьен склонился к самой холке коня, благо руки у него не были связаны и нащупал за голенищем сапога рукоять длинного ножа, подаренного Владиславом. Сапоги были сельджукские, нож, а точнее короткий меч, сковали в далеком Киеве, зато гамбезон на шевалье де Гранье был сшит во Франции, что выделяло его в толпе сельджуков. Впрочем, присмотревшись попристальней к подъехавшим людям, Этьен выпрямился и перевел дух. Стражников, преградивших путь гордому беку, возглавлял ни кто иной, как Ролан де Бове, одетый в турецкий кафтан, зеленого цвета и вооруженный кривым мечом, который шевалье де Русильон называл саблей.

– В цитадели не менее шестидесяти сельджуков, – негромко произнес сенешаль. – Твоим людям с ними не справиться, Алдар. Я привел тебе подкрепление.

– Но это может вызвать подозрение, – покачал головой печенег.

– Мы будем держаться в стороне, – пояснил Ролан. – А вы постарайтесь сразу же перебить всех турок в приворотной башне.

– А как же Гвидо и Владислав – кто поможет им?

– Приходится рисковать, Алдар, – пожал плечами сенешаль. – Мы не могли привлечь больше людей, это сразу бы вызвало подозрение.

Печенег угрюмо кивнул головой и послал коня вперед. Люди Ролана де Бове расступились, давая ему дорогу. Этьену показалось, что он узнал среди них рослого нормандца из храмовников, которого звали Томасом де Марлем. Сероглазый нормандец хитро подмигнул Гранье и отвернулся.

Подъемный мост, ведущий в цитадель, был опущен, однако вход в приворотную башню перекрывала решетка. У этой решетки Алдар придержал коня и протянул сельджуку пергамент с эмирской печатью. Турок, если судить по отороченному мехом кафтану, являлся, по меньшей мере, десятником. Во всяком случае, грозный вид бека не произвел на него впечатления, и команду он отдал не раньше, чем ознакомился с содержимым послания. Решетка поползла вверх под бурчание чем-то недовольного сельджука, однако Этьену было недосуг вслушиваться в чужую непонятную речь. В проходе было темно, но шевалье все-таки разглядел за спиной десятника еще трех вооруженных пиками людей. Схватка под каменными сводами оказалась короткой, но кровавой. Четыре турка упали, даже не вскрикнув. Зато Этьен остался без оружия – рукоять длинного ножа торчала из горла несчастного, осмелившегося встать на его пути. Алдар первым послал своего коня во двор цитадели, Этьен устремился за ним, хотя над его головой слышался звон стали и крики. Это сирийцы Алдара расправлялись с сельджуками, засевшими на втором ярусе приворотной башни. Гранье на ходу подхватил свой меч, брошенный ему печенегом, и невольно прикрыл веки, спасаясь от солнечного света, больно резанувшего по глазам. К приворотной башне уже бежали люди с кривыми саблями в руках, и их крики быстро вернули растерявшегося шевалье к действительности. Он дважды взмахнул мечом и оба раза удачно. Два окровавленных тела рухнула под ноги его заплясавшего коня.