Сказки Бернамского леса (СИ) - Ершова Алёна Страница 5

Виллан опасливо приблизился, заглянул в лицо Ойсина и вновь запустил руку в волосы.

— Плохо, ой плохо. Давно надо разобрать по камню эту халупу. Вспомнил я вас, сир, как быть вспомнил. Вы останавливались здесь на ночлег, только пустая хижина была. Давно пустая. Мы еще хотели сыра вам снести, но увидели рядом с вами ведьму и побоялись.

— Странно. — Фений достал из поясного кошелька серебряную монету и кинул ее виллану. — Мы здесь заночуем тогда. Ты же принеси нам дров и съестного.

Крестьянин убежал в деревню, а Ойсин отворил дверь. Оглядел дом изнутри, наткнулся взглядом на засохший венок и покачал головой.

— Ладно, — наконец бросил он Блодвейт, — разведи очаг да разогрей еду, что принесут. А я за водой схожу.

Когда же он вернулся, Блодвейт сидела у холодного очага и плакала.

— Я не умею разводить огонь.

Ойсин взял кресало, трут и высек блестящие искры. Вскоре по хижине заплясали веселые блики.

— Знаешь, Блодвейт, даже в доме короля Ирина супруга его разводит огонь в очаге и следит, что бы в котлах не заканчивалось мясо, а в чашах вино. — Фений достал из корзины еду и разложил на столе.

— Я научусь, — прошептала сида, впервые пробуя человеческий хлеб.

— Не сомневаюсь, ясноокая. — Ойсин невесело усмехнулся и занялся едой.

[1] Гальдр — магия стихосложения. Скальд, наделенный гальдром может проклинать и благословлять словом. Двигать горы и лечить людей. А еще гальдр позволяет погружать слушателя в историю, словно он является непосредственным ее участником.

VIII

В Ирин они прибыли три седмицы спустя. Ойсин привел Блодвейт в дом, однако очагу и трудяге-брауни, что жил за ним, ее не представил. Все ждал удобного момента, да тот никак не приходил.

Однажды, ближе к зиме, когда листья уже стали буреть, а по утрам на траве появлялась седина, к их дому пришел человек верховного короля.

— Славный фений! Наш правитель ждет тебя в Эмайн Маха на Самхейн. Бери свою лютню, надевай лучшую одежду, облачай коня в богатую сбрую и предстань перед своим королем.

Ойсин обрадовался, что при дворе его не забыли, и стал собираться. Блодвейт же, напротив, сделалась тиха и печальна.

— Не ходи в дом короля своего. Чует мое сердце, что не успеет солнце умереть и родиться заново, как ты забудешь меня.

— Ну, что ты такое говоришь, красавица. Жди меня после Самхейна. Вернусь, представлю тебя очагу.

— Ты только обещаешь, — произнесла сида, но топот копыт заглушил ее тихий голос.

Семь дорог вело в укрепленный дом короля Ирина, и по какой бы из них не ехал путник, обязательно попадал ко двору. Внутри горело семь очагов, и на каждом стоял огромный котел с мясом. У гостя был лишь один шанс достать двузубой вилкой свинину из котла. Если же он промазывал, то уходил ни с чем, но если вылавливал мясо, то съедал его и оставался пировать. Красивейшие женщины Ирина подносили ему мед и эль. Но лучшей подавальщицей считалась Дерина. Как только заметила она Ойсина входящего в дом, подхватила огромный кувшин с пряным элем и плавной походкой двинулась навстречу.

Фений легко достал большой кусок мяса из котла и отправил его в рот. Огляделся, кто из дев подаст ему напиться и замер не в силах оторвать взгляд от Дерины. Он ждал эту встречу и опасался ее. Все обидные, злые слова исчезли, оставив его одного. Дерина налила полный кубок и протянула его Ойсину.

— Не в сидских ли холмах ты растерял свое хваленое красноречие, а Ойсин Кумал? — спросила она насмешливо.

— И у тебя хватает дерзости смеяться мне в лицо? — Фений смотрел в девичьи глаза и не находил в них ответа на свой вопрос.

— Так не я привела сиду к себе в дом и живу с ней как с женой!

— Ты обещала ждать меня и не сдержала слово.

— Я не сдержала⁈ — Дерина уперла руки в бока, отчего эль выплеснулся уродливым пятном на платье. Я не поверила ветру, что настойчиво шептал о твоей смерти, я не слушала старуху в синем переднике, кричавшую о твоей погибели. Я не приняла жениха, принесшего отцу золото за меня.

— Да? Тогда, где тот браслет, что я тебе подарил?

— Он соскользнул с запястья, когда я плавала в реке. Так это ты мне ставишь в вину?

Слова оглушили скальда. Он тряхнул головой, пытаясь понять сказанное Дериной, и пропустил тот миг, когда к ним подошел король Ирина.

— Как хорошо, что ты здесь, — произнес он. — На руку дочери претендует еще один муж, и если бы ты не явился сегодня, то я отдал бы ее.

— Но ты обещал Дерину мне! — Ойсин не сразу понял, к чему клонит правитель.

— Обещал… но кто знает, где ты пропадал все это время. Люди говорят, что видели тебя при ином дворе.

— Что-то я никого из них не встречал в чертогах Хозяина Холмов.

— Значит и твои слова подтвердить некому.

— Ты хочешь нарушить данное мне обещание? — Ойсин сжал кулаки.

— Отчего же? — король довольно улыбнулся. — Просто одно слово я дал двум мужам, а вы можете решить ваш спор, как подобает — в поединке.

Середина залы тут же опустела. Женщины поторопились подняться на верхние настилы, а мужчины расселись на лавках вдоль стены. Ойсин вытащил меч из ножен.

— Где же этот храбрый воин, который посмел свататься к моей невесте? Ведь каждый в Ирине знает, что не стоит переходить мне дорогу.

— Так я не из этих мест, — напротив фения встал юноша в венке из трав, и Ойсин забыл, что нужно сделать следующий вдох.

— Вилли? — не веря собственным глазам, спросил он.

— Можешь звать меня так. — Молодой воин обнажил меч. — А можешь по-другому. — Лицо юноши пошло рябью, и вот на фения смотрят хитрые глаза Ападев.

IX

Никто из гостей не увидел метаморфозы, впрочем, не заметили они и прекрасную пепельноволосую деву, что замерла у входа. А вот Блодвейт узнала сиду лесного ручья в обличье юноши. Воспоминания окатили ледяной волной. Как наяву она увидела серые глаза Вилли, почувствовала мягкий пух над его верхней губой. Молодой охотник, которому не повезло попасться ей на глаза. Она играла с ним, позволяла целовать себя, обещала забрать в Холмы, если тот отгадает загадку цветов.

Ападев тогда приходила, умоляла снять с юноши проклятье, но Блодвейт лишь смеялась ей в лицо. Кем он приходился сиде лесного ручья? Сыном? Братом? Возлюбленным? Кем-то очень дорогим, раз она не побоялась в мести своей идти против дочери Хозяина Холмов. И не важно, как закончится этот поединок. Ападев уже победила.

Блодвейт спрятала лицо в ладонях не в силах противиться воспоминаниям. Сколько их было молодых и зрелых, богатых, властных, смелых, красивых. В эту минуту ей вспомнился каждый. Сида подняла глаза на фения, скользящего по залу.

Ойсин. С ним она тоже не была до конца честна. Обернувшись ветром, летала к его невесте, навевая темные сны. Заплатила наемникам… но скальд. Смешно, это как нужно было ослепнуть, как сильно хотеть выдать желаемое за действительное, что не распознать собственную магию.

Горечь разочарования разлилась по телу Блодвейт. Поняла она, что не любил ее Ойсин, а лишь использовал ее силу.

— Вот и поубивайте друг друга! — зло прошипела она, отворачиваясь.

— Так и уйдешь? — прогрохотало за спиной. Сида вздрогнула, обернулась и наткнулась на полыхающие зеленью глаза короля Нуада.

— Отец?

Хозяин Холмов отрицательно покачал головой.

— Уже нет. Ты поспешила отречься от меня и своего народа, как сейчас отрекаешься от этого скальда и всего человеческого, что есть в тебе.

— Он предал меня!

— Он ничего тебе не обещал, Блодвейт. Помнишь, я спрашивал, способна ли ты принять его волю, если она не совпадает с твоей? Пойми любовь — это не обладание, а жертва.

— Я и так пожертвовала всем ради него!

— Ты пожертвовала всем ради себя. Человек тут не причем. — Нуад пожал могучими плечами. — Впрочем, скоро это перестанет иметь значение. Ападев убьет его, ибо не может сравниться по силе и ловкости человек с туатом.

Блодвейт взглянула на Ойсина и сердце ее болезненно сжалось. Фений был изранен и едва держал меч в руке. Ападев же текучая, как сама вода, оставалась невредимой. Дочь Нуада закрыла глаза, присела и положила руку на земляной пол.