Гэв Торп - Потерянное освобождение Страница 12

Смешавшийся с толпой Альфарий наблюдал за тем, как свет вначале потускнел, а затем погас. Конечно, он не был самим Альфарием, но благодаря сложному программированию разума и небольшому психическому вмешательству библиариев легиона он счел за лучшее забыть свое имя. По всем параметрам теперь он был Альфарием.

И он был немного встревожен. Облаченный в доспехи, он сидел вместе со своим приемным отделением на мостике над плазменным реактором. Когда воздух стал истончаться, а гравитация уменьшаться, на дисплее вспыхнули символы-предупреждения окружающей среды. Альфарий инстинктивно отдал субвокальный приказ усилить авточувства шлема.

— Что ты делаешь?

Альфарий повернулся, когда над мостком разнесся голос командора Алони. Он понял, что капитан обращается к нему.

— Ты знаешь, что означает затемнение, — продолжил Алони. — Системы на минимум. Ты понимаешь, какую энергетическую сигнатуру могут выдавать полторы тысячи легионеров в доспехах? Внимание! Установить все на минимальную мощность и самые низкие частоты: дыхательные системы, рециркуляцию влаги, двигательную активность — все. Никаких контактов, внешних переговоров, перемещений.

Альфарий согласно кивнул и снизил энергопотребление доспехов, превратившись в неподвижную статую из керамита, пластали и адамантия. Забилось вторичное сердце, компенсируя низкую внешнюю температуру, раздулось мультилегкое, позволяя дышать непереработанным воздухом.

Остальные вокруг него поступили точно так же. Здесь, рядом с реакторами, системы жизнеобеспечения отключили полностью, оставив легионеров в коконах собственной искусственной среды. Опустилась искусственная ночь, нарушаемая лишь сполохами приборных панелей и свечением экранов на двойных реакторах в пятидесяти метрах под мостиком. На доспехах легионеров стала конденсироваться влага, из лицевых щитков и выпускных клапанов ранцев поднимались едва заметные струйки пара.

Запертый внутри доспехов, Альфарий понимал, в насколько рискованном положении находится. Сейчас его вряд ли раскроют. Из-за реорганизации легиона и нежелания остальных обсуждать случившееся на Исстваане он с достаточной легкостью вжился в новую роль.

Его лицо все еще болело после трансплантации, особенно там, где пересаженная плоть нового лица сходилась с его настоящей кожей у основания шеи и вокруг горла. Переделанные кости ныли, а укороченные или, наоборот, удлиненные мышцы казались чрезвычайно чувствительными под похищенной кожей.

Альфарий сглотнул, вспоминая, как они нашли тело воина, смерть которого наступила не больше пяти минут назад, с оторванной «Вихрем» ногой и сломанным о скалу позвоночником. Апотекарии действовали со всей поспешностью. На протяжении многих десятилетий воины Альфа-Легиона в подражание примарху стремились выглядеть похожими друг на друга и гордились своей безликостью. Черные волосы, резкие, выразительные черты лица и бледно-зеленые глаза были для него в новинку.

А еще в его разуме таились воспоминания. Он кое-что знал о легионере, личность которого присвоил. Он отведал плоть павшего Гвардейца Ворона, чтобы омофагия проанализировала и впитала информацию о жертве. Улучшенная с помощью искусства библиариев, запрещенного Никейским указом, но до сих пор широко практиковавшегося в Альфа-Легионе, она по возможности собрала все фрагменты жизни погибшего легионера.

Он чувствовал их — вспышки образов, обрывки разговоров. Более того, Альфарий мог ощущать то же, что и его новая личность. Он был гордым воином, ветераном Ликейского восстания, получившим место в Гвардии Ворона после воссоединения легиона с примархом.

Воспоминания также вызывали дискомфорт, они путали его мысли и подчас сбивали с толку. Во время бегства по Исстваану-V со своими новыми товарищами он запомнил их имена, лица и то, как сражается каждый из них. Наиболее опасными были первые дни, когда приказы передавались закодированными фразами, а команды о построениях давались на непонятном для него боевом языке, возникшем на Освобождении, где он никогда не бывал. Но его выбрали для этого задания из-за способностей к языкам, быстрому уму и умению адаптироваться. Его недостатки перекрывались эффективностью и слаженностью самой Гвардии Ворона, и после череды молниеносных атак он смешался с остальными, сумев избежать подозрений товарищей по отделению, а также смертоносного внимания тех, кто за ними охотился.

Все это казалось бессмысленным, пока он неподвижно сидел над реактором, который, стоит чему-то дать сбой, превратится в миниатюрную звезду, на корабле, крадущемся мимо вражеского флота под защитой лишь пары метров многослойной пластали и адамантия. Один удачный выстрел — и он вместе со всеми на борту «Мстителя» превратится в пепел.

Он не знал, скольким бойцам из Альфа-Легиона удалось внедриться, остался ли он один, либо же их были десятки. Не важно. Пока он один, и действовать следовало соответственно. Альфарию нужно делать все, чтобы оставаться живым и нераскрытым, следить за Кораксом и связаться с Омегоном, когда они вернутся на Освобождение.

Не менее горячим, чем надежда на успех, было теперь желание поражения своим союзникам. Кто бы их ни преследовал — Несущие Слово, Альфа-Легион, Пожиратели Миров, Сыны Хоруса, Железные Воины, Имперская Армия, — Альфарий всем сердцем желал им всяческих бедствий: отказ двигателя, вспышка эпидемии, осечка оружия — все, что могло бы помешать удачному выстрелу, который превратит Гвардию Ворона в пыль. Альфарий был готов пожертвовать жизнью за примарха и легион, но не умереть так бездарно — не видя противника, с которым следовало сражаться, и провалив задание, которое следовало выполнить любой ценой.

Это был бы самый бессмысленный способ умереть, подумал он, когда корпус корабля слабо завибрировал от взрыва.

— Снаряд «Новы», — доложила Эфрения. — Шесть тысяч километров, справа по носу.

Коракс отреагировал не сразу. К эсминцам присоединились два крейсера, растущая вражеская флотилия обстреливала космос торпедами, ракетами и плазмой в попытке накрыть «Мститель» огненным покровом. Это была не особо эффективная тактика.

Космическое пространство, в котором они пытались скрыться, было бескрайним, и врагам требовалось либо невероятное везение, либо вынудить Коракса действовать так, чтобы выдать свое положение.

Без сомнения, предатели знали, что боевая баржа была где-то близко, но Коракса куда больше волновало: было ли им известно нечто еще? Выстрел «Новы» был не настолько близким, чтобы убедить его, будто он был нацелен в «Мститель», но расстояние от взрыва до боевой баржи было намного меньшим, чем при ошибке в стрельбе на столь дальние дистанции. Следовало ли ему подождать второго плазменного выстрела, чтобы убедиться окончательно?

— Снижение на пятьдесят тысяч метров, три градуса на правый борт, — резко приказал он персоналу у рулевого управления.

— Навигационные щиты поглощают остаточные следы плазмы и обломки, — огласил еще один член команды. — Приближаемся к максимально допустимому уровню нагрузки отражающих щитов.

Коракс стиснул зубы. Низкоэнергетические навигационные щиты обычно использовались, чтобы уберечься от микроастероидов и прочих космических обломков, но из-за выстрела «Новы» нагрузка на них оказалась сильнее, чем они могли выдержать. Если он увеличит подачу энергии, чтобы не дать взрывной волне дойти до «Мстителя», энергетический импульс выдаст их позицию.

— Не обращать внимания, — сказал он, когда корабль задрожал. — Исполнять предыдущий приказ.

Используя все доступное пространство, боевая баржа маневрировала в трех измерениях, чтобы уйти от точки, куда целилась «Нова». Это была не случайность, как ожидал Коракс, — в имперских войсках «Нова» пока еще считалась сугубо экспериментальным оружием, и лишь немногие командиры позволили бы установить его на своем корабле.

— Только что обнаружен линейный корабль третьего класса, лорд Коракс, — произнес наблюдатель стратегиума. — Вероятно, гранд-крейсер. Идет прямо за кормой, передает позывные Железных Воинов.

— Кто бы сомневался, — прошептал Коракс. — Дай одному из капитанов Пертурабо возможность установить еще большее орудие — и он тебе за него руку отгрызет.

— Засекла еще один выстрел орудия «Нова», — предупредила Эфрения.

В спешке она позабыла добавить титул, что примарх считал практически невероятным. Коракс заметил, как побледнело ее лицо и побелели костяшки пальцев, когда она ухватилась за край консоли дисплея, ожидая толчка. Они не могли предупредить остальную команду, не выдав при этом позиции боевой баржи, и если «Нова» все же каким-то чудом попадет в них, то никакие подготовки их уже не спасут.

— Разворачивается влево, разрыв в пятнадцать тысяч километров и увеличивается, лорд Коракс, — сказала Эфрения, слабо улыбнувшись и расслабив хватку. — Взрыв зафиксирован в семидесяти тысячах километрах.