Аарон Дембски-Боуден - Ловец душ Страница 13

— Второй Коготь, готовы.

— Пятый Коготь, готовы.

— Шестой Коготь, есть.

— Седьмой Коготь, на старте.

— Девятый Коготь, готовы.

— Десятый Коготь, готовы.

Талос знал, что ни одно из отделений не могло похвастаться полным составом. Время было безжалостно. Проклятые Кровавые Ангелы вырезали всех бойцов из Третьего Когтя в битве при Деметриане. Воины из Четвертого и Восьмого погибали один за другим, пока последние выжившие бойцы не влились в другие обескровленные Когти. Узас когда-то состоял в Четвертом. Как раз это приобретение не приводило Талоса в особый восторг.

— Это Талос, Первый Коготь. Подсчет наличного состава.

— Второй Коготь, семь душ.

— Пятый Коготь, пять душ.

— Шестой Коготь, пять душ.

— Седьмой Коготь, восемь душ.

— Девятый Коготь, четыре души.

— Десятый Коготь, шесть душ.

Талос снова покачал головой. Включая его отделение, их было тридцать девять. Небольшой контингент остался на борту «Завета» с Вознесенным, но цифры все равно не радовали. Тридцать девять бойцов легиона готовы к высадке. Тридцать девять из сотни с лишним.

— Подсчет наличного состава подтверждаю, — произнес он, зная, что каждый Астартес на борту подключился к этому каналу.

Талос не сомневался, что истинное значение последних цифр от них не ускользнуло.

— Десять секунд, — прогундосил сервитор.

Шесть капсул теперь бок о бок вибрировали в своих гнездах, как ряд клыков, пробивающихся из челюсти великана.

— Пять секунд.

Голоса в воксе словно сорвались с цепи: десятки Астартес вопили, призывая лить кровь, сеять ужас и мстить во имя примарха. В капсуле Первого Когтя Ксарл громко и заливисто взвыл в приступе безудержного ликования. Кирион шептал что-то неразборчивое — скорее всего, просил о благословении машинных духов своего оружия. Узас выкрикивал клятвы, суля кровавые жертвы Губительным Силам. Он называл их по именам, захлебываясь словами, как фанатик в религиозном экстазе. Талос с трудом подавил желание вскочить с противоперегрузочного трона и пристрелить брата.

— Три.

— Два.

— Один.

— Пуск.

IV

ВОЙНА В КОСМОСЕ

В течение веков тактики утверждали, что любой план работает только до реальной встречи с противником. Я не трачу время на то, чтобы предугадать планы врагов, брат. Мне абсолютно безразлично, что враг собирается делать, потому что ему никогда не будет дозволено осуществить свои замыслы. Пробуди в их сердцах истинный ужас, брат, и они позабудут о планах в отчаянных попытках спасти собственную шкуру.

Военные действия в открытом космосе представлялись Вознесенному куда более изысканными, чем любая стычка на поверхности.

Сам он достиг непревзойденного мастерства в боевых искусствах, и когти его пожали обильный урожай человеческих жизней, однако зверство планетарных войн не шло ни в какое сравнение с чистотой и отточенностью космических поединков.

Даже в те годы, когда он еще не превратился в Вознесенного, а был всего лишь капитаном Вандредом из десятой роты легиона Повелителей Ночи, величайшее удовольствие ему доставляли именно орбитальные войны и сражения в глубоком космосе, где действие разыгрывалось как по нотам.

И он не ограничивался простым наблюдением. Нет, он гордился тем, что срежиссировал немало таких безупречных баталий, и пронес эту гордость через все изменения. Суть состояла в том, чтобы приспособить восприятие к масштабам и многомерности космических сражений. Разум большинства — как смертных, так и Астартес — не в состоянии был точно определить расстояние между кораблями, представить их габариты и повреждения, которые разные виды оружия наносят корпусам из различных сплавов…

Это был его дар. Вознесенный знал космическую войну. Его разросшийся, искаженный мозг воспринимал всю ее грандиозность так же четко, как обычный человек ощущает оружие в собственных руках. Корабль был его телом, даже без примитивных нейропрошивок Механикус, связывавших человека и машину. Вознесенный сливался с духом «Завета» благодаря измененному восприятию и тому, что знал крейсер как самого себя. Стоя на мостике, он нутром чувствовал пульс корабля. Взявшись за поручень, слышал торжествующий рев «Завета» во время артиллерийской канонады. Остальные ощущали лишь дрожь, но им было не понять таких тонкостей.

«Завет крови» не раз выходил из переделок, где шансы на спасение были минимальными, и успел поучаствовать в самых кровопролитных войнах Восьмого легиона. Его репутацию — а заодно и репутацию того потрепанного отряда, который некогда был десятой ротой, — подтверждал длинный список одержанных в космосе побед. Одержанных во многом благодаря искусству Вознесенного.

Когда его драгоценное, возлюбленное судно вырвалось в реальное пространство, создание, в прошлом звавшееся капитаном Вандредом, обернулось к обзорному экрану. Выполненный в форме глаза, он занимал большую часть передней стены стратегической палубы. Собственные глаза Вознесенного остались незатронутыми мутациями, исказившими его тело. Они по-прежнему были обсидианово-черными, как у всех уроженцев Нострамо, и поблескивали отраженным светом десятков консолей и пробегавших по экрану вспышек разрывов.

В стратегиуме приходилось поддерживать более яркое освещение, чтобы смертные члены команды без усилий справлялись со своими обязанностями. Вознесенный на секунду оторвался от экрана и окинул взглядом многоуровневый отсек, проверяя, все ли готово к бою.

Кажется, да.

Сервиторы трудились на положенных им местах, с гудением и бормотанием стуча по консолям пальцами человеческих и бионических конечностей. Смертные, включая нескольких бывших имперских офицеров, работали на своих командных пультах или руководили группами сервиторов. Лишь несколько консолей стояли заброшенными. Операции, которыми управляли с мостика, были слишком важны, чтобы позволить им пострадать от нехватки персонала. Все было почти так, как и должно быть, как было до Великого Предательства, до того, как началось медленное угасание легиона, — и Вознесенный упивался этими отголосками былого величия.

За время, достаточное для одного удара сердца, Вознесенный успел разглядеть все, что нужно, и вернулся к экрану.

И — вот она. Война в своем величайшем воплощении. Кровавый спектакль, каждую секунду отнимающий сотни, а то и тысячи жизней. Несколько мгновений Вознесенный позволил себе наслаждаться зрелищем, радуясь каждому смертоносному взрыву, — независимо от того, какая из сторон несла потери.

Наслаждение грозило перейти в эйфорию, и тогда Вознесенный с усилием заставил себя сосредоточиться. Титул достался ему не за слабость и потакание собственным желаниям. Долг превыше всего.

Война в космосе всегда напоминала Вознесенному о бешенстве пожирающих добычу акул. На поверхность его искаженной варпом памяти редко всплывали воспоминания о детских годах, но одно из них возвращалось всякий раз, когда разум и чувства Вознесенного охватывала лихорадка космического сражения.

Ребенком он несколько раз ездил с отцом на побережье и там наблюдал, как безглазые шельфовые акулы сбиваются в стаю для охоты на больших океанских китов. Это не было настоящей стаей, потому что хищники редко действовали сообща, — они всего лишь не убивали друг друга, пока преследовали общую жертву. Когда акулы одновременно бросались на незащищенный китовый бок, ими руководило не чувство товарищества, а инстинкт. Инстинкт, повелевавший как можно быстрее прикончить добычу.

Сейчас Вознесенному казалось, что космическая война — это та же охота. Каждый корабль был акулой, плывущей в трехмерном пространстве поля боя, и лишь самые одаренные командиры могли обуздать свои инстинкты и собраться в эффективную охотничью стаю. Измененный варпом Астартес глядел на экран и улыбался, обнажая черные десны и заостренные клыки. Он не был командиром флота, и объединение разрозненных сил никогда не входило в число его талантов.

Как раз наоборот. Он отнюдь не стремился к созданию тактического союза в рядах тех флотов, где ему довелось сражаться. Все, что ему было нужно, — это расстроить порядок вражеской армады.

Самый простой способ выиграть космическую войну заключается в том, чтобы не дать командирам противника действовать согласованно. Если их единство нарушено, вражеские корабли можно изолировать, отсечь от основных сил и уничтожить по одному.

Именно за этот подход Вознесенный не раз удостаивался похвалы Ночного Призрака. Как говорил сам примарх, ни к чему знать планы врага. Враг должен быть повержен прежде, чем вступит в игру.