Диана Дуэйн - Врачебные предписания Страница 13

Керазус и Ухура посмотрели друг на друга и одновременно покачали головами.

— Я бы солгала, если бы назвала конкретную дату, — сказала Ухура. — Сэр, нам понадобится существенно расширить имеющийся словарь, прежде чем начать разговор о чем-то более значительном.

— Хорошо, — согласился Кирк. — Раз мы не можем это форсировать, будем работать по принципу: всему свое время. Доктор, наверное, вы были поглощены сбором материала? Откопали что-нибудь интересное и хотите нам рассказать об этом?

— Ну что ж, — начал Маккой, глядя в свой блокнот. Затем он спрятал его и произнес:

— Да, очень интересное! Но нельзя сказать, что это проливает хоть какой-нибудь свет на проблему в целом. У орнов, оказывается, наиболее переменчивая физиология из всех существ, с которыми мне доводилось когда-либо сталкиваться. Я провел четыре наблюдения за одним и тем же существом — каждое по три часа — и обнаружил, что физиологические параметры (механизмы транспортировки тканевой энергии, ток плазмы, состояние нервной системы) несколько раз изменились. Я пытался выяснить; произвольные ли это изменения или нет? Но данным существам неведома разница между теми и другими состояниями. Или же они попросту верят в то, что этих различий не существует. Является ли это проблемой транслейтора — я не знаю. Он взглянул на Ухуру и Керазус. Они опять одновременно покачали головами.

— Доктор, — обратилась к нему Керазус. — Мы тоже периодически возвращались к этому вопросу. Представление орнетов о случайности происходящего достойно нашего внимания в первую очередь. Они, по-видимому, считают, будто сами являются причиной всего, что с ними происходит. Даже если это нечто такое, о чем они но имеют ни малейшего представления, и вряд ли когда-нибудь будут искать. К примеру, прибытие на их планету той, первой экспедиции.., или нашей теперешней. — Она усмехнулась. — Они удивились встрече с нами, но, однако, при этом сообщили, будто они сами сделали так, что мы прилетели на их планету. Или что-то вроде того. Без расширения словаря и уточнения некоторых глагольных структур в речи трудно сказать, действительно ли они так считают или просто мы неправильно перевели их информацию, перепутав речевую пару: объект-субьект.

Маккой кивнул.

— Я этого опасался. Ну что ж, пока только можно сделать вывод, что если и другие виды на этой планете столь же изменчивы, то нам предстоит кошмарная работа в плане идентификации их физических признаков. Я в глубине души надеюсь, что есть какой-то шаблон, по которому у них происходят физиологические изменения, наблюдаемые нами, но для окончательных выводов потребуется несколько исследовательских дней. Нам понадобится сделать множество измерений их физических параметров ежедневно, ибо меня продолжает волновать ужасная мысль, пришедшая мне на ум, что каждый отдельно взятый орнет имеет свой собственный шаблон для измерений.

Кирк согласно кивнул.

— Спок, что вы можете сказать о других видах?

— Мы спросили орнов, можно ли организовать нам встречу с какими-либо представителями лахитов или эт, — сказал Спок. — Они согласились. Во всяком случае, мы так их поняли. Существо, с которым мы говорили на эту тому, обещало нам помочь в этом вопросе. Но нам стало заметно их сдержанное отношение к другим видам, в особенности к эт. Неясно, с чем это связано. А сами понимаете, что в этой ситуации один некорректный вопрос выяснить все сразу, может принести больше вреда, чем пользы.

— Согласен, — сказал Кирк. — Пусть все идет как идет. Но все же интересно, как поставить перед ними вопрос о возможном союзе, тем более, что они так дезорганизованы… — он поймал себя на неточности. — Простите, этот термин, конечно, спорный. Следует сказать, что они, по-видимому, ориентированы на дезорганизованность.

— Это не может не получиться, — произнес Спок. — По крайней мере, невозможно добиться согласия от всей планеты. Никакой вид не может взять на себя ответственность и подписать договор за другой вид.

Руководство Звездного Флота вполне ясно намекнуло Кирку, что в договоре были представлены все обитающие на планете виды. И соглашения только с одним-двумя видами воспримется как неудача.

Кирк вздохнул и подумал: «Иногда политика приносит мне одни лишь неприятности. Мы делаем все, что от нас зависит в этом вопросе».

— Я вас понял, мистер Спок, — сказал он -Когда, по мнению орнов, лахиты и эт смогут принять участие во встрече?

— Их слова, отражающие время, обладают некоторыми особенностями, — сказал Спок. — Но мне показалось, что это может быть организовано завтра или послезавтра.

— Что ж, неплохо. Придется основательно почистить столовое серебро. Леди и джентльмены, у вас есть вопросы к руководителям отделов? Заседание научного отдела назначается на завтра, на утро.

Участники собрания согласно закивали.

— Тогда объявляю собрание закрытым. Доктор. Люди медленно освобождали комнату. Маккой растянулся в своем кресле. Когда закрылась, наконец, дверь, он произнес:

— Похоже, меня наказывают за опоздание в школу?

— Я думал, что ты злишься на меня из-за внеурочной работы, — сказал Кирк.

У Маккоя промелькнуло на лице виноватое выражение.

— Джим, тебе нужно уяснить раз и навсегда: ситуация, в которой мы оказались, совершенно неординарная…

— Как и большинство ситуаций, в которые мы попадаем, — продолжил Кирк. — Ты только успокойся и позволь персоналу твоего отдела взять на себя часть ответственности. Положение все же стабильное. Группа высадки из большего числа сотрудников сможет отправиться на планету завтра. Маккой кивнул, затем зевнул и разозлился на себя за это.

— Прошу прощения! Дает о себе знать снижение сахара в крови — я пропустил очередной прием пищи.

Кирк, вставая, пригрозил доктору пальцем;

— Какой стыд! Врач должен быть сытым в первую очередь. Будет совсем неплохо, если ты спустишься в комнату отдыха со мной. Я ведь тоже не обедал. Маккой воскликнул.

— Как же ты позволяешь себе беспокоиться о моем состоянии здоровья, если сам пропускаешь приемы пищи…

Кирк принялся рассказывать доктору о беспокоящих его болях, описывая, где именно у него болит, пока они спускались вниз.

Глава 3

Маккой стоял там уже ранним утром следующего дня.

— Старине Шекспиру понравился бы этот вид, — тихо произнес он, покачивая головой.

Рядом с ними стоял один из санитаров лазарета блондин Дон Хетуко, который, оторвавшись от своего трикодера, с задумчивым видом посмотрел на Маккоя.

Они стояли на лужайке, окруженные орнами и другими членами команды «Энтерпрайза». До сих пор на этой поляне были слышны лишь шумы местного леса — тихий, повторяющийся писк какого-то насекомого, удивительно похожего на крылатого ящера, да довольно громкие царапающие звуки самих орнов, накладывающиеся на голоса беседующих с ними сотрудников научного отдела. Но вот возник новый звук, постепенно нарастающий, свистящий как при сильном размахивании ветками. Вскоре это предположение подтвердилось. Группа лахитов медленно выбиралась на лужайку. Они были большого роста — не менее восьми футов, а большинство около десяти футов. Их тела состояли из туловищ — стволов и ветвей, а по внешнему виду они напоминали сосны. По крайней мере, так можно было охарактеризовать эту группу лахитов, поскольку иллюстрации, приложенные к первому обзору, ясно показывали, что у лахитов может быть несколько форм, но сколько точно, неизвестно. «Листья» на ветвях этих существ были мягкими словно перья, а выглядели как сосновые иголки, но только были длинное и тоньше и колебались при малейшем дуновений ветра. Стволы имели светло-зеленую окраску, как и другие деревья, растущие в лесу постоянно, но листья на них были темнее — сине-голубые, «щеголеватые». А в листве прятались небольшие округлые образования, по форме напоминающие ягоды. Вначале Маккой так и подумал, но затем обнаружил, что это — глаза. И некоторые даже смотрели на него! От их взглядов у доктора волосы на голове встали дыбом.

Стоявший рядом Хетуко, негромко выдохнул:

— Боже мой! День, когда возвращаются рождественские деревья!

— Не надо подсказывать им этого, сын мой! — сказал Маккой, с интересом наблюдая за способом передвижения лахитов. Это было похоже на шагающие деревья или передвигающиеся одновременно несколько стволов одного дерева, поскольку сразу двигалось около пятнадцати стволов, хотя казалось, что они не зависят друг от друга в своем движении. Во всяком случае, их корни никогда не отрывались слишком далеко от земли. А это могло иметь смысл только в том случае, если корни действительно выполняли свою функцию, как у обычных деревьев, — зачем далеко отрываться от источника питания во время движения? Механизм перфузии у данного вида, очевидно, был даже более интересным, чем у орнов.