Смертельный шторм - Рейнольдс Джош Страница 13

Его площади.

Эта неожиданная вспышка гнева передалась детям повелителя по синаптической связи, и среди них прокатилась волна приглушенных рыков и скрип хитина. Повелитель выводка заставил себя успокоиться и позволил песни Левиафана сгладить его злобу. Отродье открыл связь между собой и детьми, позволив им почувствовать бесконечное величие силы, которой они служили. В его разуме шелестели обрывки слов и голосов, чьи носители были давно мертвы. Элегантные, описательные фразы, которые, возможно, рассказывали об огромном свившемся разуме, верховенствующем над ним и его детьми и простирающимся от горизонта до горизонта, как голодное солнце.

Повелитель почувствовал, как его сознание и воля начали ослабевать под напором проникающей и обволакивающей песни. Одна его часть страстно желала воссоединиться с Левиафаном, после долгого времени, проведенного в одиночестве. И скоро это произойдёт, такова была судьба всех живых существ на Фодии — стать кормом для великого зверя, извивающегося в пустоте и следующего за светом далекой звезды.

Но время ещё не пришло. Повелитель закрыл свой разум от голоса Разума улья, прервав песню и потревожив детей. Ближайший из генокрадов вопросительно засопел и защелкал, на что повелитель выводка успокаивающе рыкнул и вновь сфокусировался на пришельцах. Он чувствовал, что остальные из их числа подходят ближе, так же как те, внизу, двигались к ступеням дворца. Скоро их станет больше. Слишком много в одном месте. Отродье присел, оценивая происходящее.

Нет, он не мог так рисковать. Для начала нужно было убить столько, сколько возможно и проредить их число, а затем планировать следующий шаг. Он, горбясь, двинулся вперед, потянувшись разумом к горящим искрам сознаний пришельцев. Несмотря на то, что он легко мог принести в жертву всех своих детей ради достижения цели, повелитель не видел причин отказываться от применения других своих сил.

— Контакт, сектор двенадцать, — сказал Алфей. Карлаен сверился с сенсорами и увидел красное пятно, означающее приближающуюся биоформу.

— Контакт, сектор восемь, девять, одиннадцать… — начал Леонос, но его перебил близнец.

— …контакт во многих секторах, — поспешно сказал Дамарис.

— Они решили перестать прятаться, — произнес Карлаен, пока линзы его целеуказателя вращались и фокусировались на силуэтах, передвигающихся в окружающей тьме. Действия генокрадов стали более осмысленными, они переползали от укрытия к укрытию, держась во тьме. Капитану удавалось заметить округлую голову или проблеск хитина в свете ламп, но не больше.

— Построиться. Если они нападут — мы отобьем атаку. Что бы не случилось, мы больше не отступаем, двигаемся только вперед.

Он снова сверился с сенсорами, отмечая позиции врагов. Терминаторы были окружены со всех сторон, как будто разум, управлявший ими, сделал выводы из своих предыдущих стратегий и теперь пытался отрезать все пути отхода. Однако они не атаковали. Карлаен пристально смотрел во тьму, пытаясь понять мотивацию врага. Чего они ждали?

Ответ пришёл мгновение спустя, когда разум капитана неожиданно забился в конвульсиях, разрушаемый сетью враждебных мыслей. Карлаен резко выдохнул и наклонился вперед, схватившись за голову. Остальные делали что-то похожее, дергаясь от неожиданной боли, ворвавшейся в их мысли и разрывавшей их изнутри.

Зрение Карлаена покрылось красной пеленой, но не той, с которой он был так хорошо знаком. Эта была пелена болезни, которая может появляться в последние моменты жизни умирающего животного. Он охнул, когда чужеродные мысли проникли в его собственные, прорываясь сквозь стены дисциплины и гипно-внушений, чтобы зацепиться за ядро человечности внутри. Старые, давно скрытые воспоминания поднялись на поверхность и с криком вырывались на свет. Он вспоминал тьму саркофага, в который был заключен, когда был послушником, с трудом ощущающим течение времени, пока кровь примарха создавала из подростка нечто новое. Тьма сжимала и давила на него. Даже в почти бессознательном состоянии он первые несколько недель кричал, сорвав голос.

Появились новые воспоминания, поднятые атакующей его нечеловеческой волей. Капитан чувствовал жар орудий, которые почти забрали его жизнь, чувствовал мрачную тень, угрожающую выйти на поверхность в тяжелейшие мгновения. Разум Карлаена трясся в хватке врага, пытаясь выбраться из неё, и воспоминания начали меняться, они становились всё более ужасными и абсолютно чужими. Он почувствовал диссонанс песни Разума улья, прогремевший в его голове и уносящий его, оставляя только единую цель — поглощать. Эти мысли принадлежали не ему, а врагу. Карлаен достаточно часто сражался с тиранидами, чтобы знать, что, хотя большинство и атаковало когтями, ядом и кислотными нечистотами, некоторые могли обратить мысли человека против него самого.

И всё-таки там было что-то ещё. Нечто, что Карлаен увидел даже в агонии… Изъян в ровной беспощадной стене всеобщего голода, угрожающего поглотить его. Голод, который нужно было утолить не только биомассой, но чем-то ещё, чем-то более человечным. Что бы это ни было, оно представляло собой слабость, и Ангел знал, что делать со слабостью врага, будь она физическая или внутренняя. Он сосредоточился на ней, вложив всю свою силу воли, будто его мысли были молотом, который забыто свисал с его руки. Капитан увидел незнакомые лица — мужчину, женщину и мальчика — и почувствовал, как в нём закипает злоба, одновременно животная и такая человеческая, с оттенком тоски или, возможно, безумия. Карлаен почувствовал удивление и отражение встревоженного рева атакующего в своей голове, пока разум космодесантника бился в его хватке.

С глаз Карлаена начала спадать пелена, и он увидел силуэты генокрадов, бешено рвущихся к отделению. Капитан сжал зубы от боли, всё ещё терзавшей его разум, поднял штурмболтер и открыл огонь. Генокрад завалился вперед, его голова превратилась в ошметки. Выстрел как будто стал сигналом для Алфея и остальных, и они присоединились к стрельбе. Тьма осветилась вспышками болтерного огня, уничтожающего генокрадов десятками. Но за их спинами напирали новые, возможно, ещё сотни.

Боль в голове начала утихать, и Карлаен осмотрел тьму за скачущими и визжащими силуэтами врага, в поисках существа, управляющего ими. Оно было где-то неподалеку и врывалось в разумы космодесантников, чтобы сделать их легкой добычей. Авгур-линза бионического глаза сверкнула, сфокусировавшись на силуэте, сгорбившемся на одной из последних стоящих на площади статуй.

Это был повелитель выводка. Самый большой из всех, с кем он имел несчастье встретиться. Этот генокрад был почти в три раза больше тех, что сейчас напали на него и его людей, а его когти могли бы пристыдить даже самых больших биочудовищ тиранидов.

Карлаен встретился взглядом с красными глазами тиранида и почувствовал, как мысли чудовища снова утверждаются в его разуме. Капитану пришлось напрячь всю свою силу воли и всё, чему его научило гипно-внушение, чтобы отбить эту атаку. Один раз его застали врасплох, но этого не случится снова. Карлаен поднял штурмболтер, и по всему его телу прошла вспышка боли, будто на кожу разлили кислоту. Не обращая внимания на боль, он напряг палец на спусковом крючке, а символ прицела мигнул красным. Существо развернулось на своем насесте, разведя четыре верхние конечности в стороны, будто приглашая капитана, который чувствовал его веселье.

Затем оно исчезло. Прицел перестал мигать и Карлаен выругался. Существо не двигалось, оно просто исчезло, будто его и не было.

Ещё один псайкерский трюк, — зло подумал капитан. Где бы оно ни было, оно не могло уйти далеко. Он всё ещё чувствовал мысли тиранида, мелькавшие на краю сознания. Он как будто разговаривал с ним, но не словами, а впечатлениями. Хотя первая атака была отражена, дуэль ещё не закончилась.

— Капитан, слева, — внезапно проревел Алфей, резко выдернув Карлаена из задумчивости. Он повернулся и увидел огромную клыкастую пасть генокрада, рвущегося к нему. Карлаен отбросил чудовище в сторону взмахом молота и направился к тому месту, где в последний раз видел повелителя выводка. Если он поймает и убьет синаптическое существо, то он и остальные ещё переживут эту миссию. Если же нет, что ж, смерть была лучшим вариантом, чем позор неудачи. Он включил вокс.