Павел Рогозинский - Главный калибр Страница 16

— Туда! А теперь — полный газ!

Что подумали гитлеровцы об этом внезапном исчезновении машины? Но мало ли что бывает на войне!

Через полчаса адмирал и его спутники остановились в деревенской харчевне. Хозяйка предложила приготовить яичницу. Маленькая девчушка, дочь хозяйки, возилась с только что вылупившимися цыплятами. Одного из них — желтенького, нежно–пушистого — она подала адмиралу, пролепетала что‑то. Адмирал гладил цыпленка одним пальцем, улыбался, и никто бы не мог подумать, что полчаса назад он разминулся на дунайской дороге с самой смертью.

Когда впоследствии я попросил его, уже вице–адмирала, Героя Советского Союза, кавалера тридцати восьми советских и иностранных орденов и медалей, поделиться каким‑либо памятным эпизодом, характеризующим боевой опыт, он рассказал эту небольшую историю.

— Длилась встреча с вражеской колонной минуты три–четыре, — добавил он в заключение, = Может быть, пять…

В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ БУДАПЕШТА

Была весна 1945 года. Рота автоматчиков 83–й бригады морских пехотинцев, высадившись с катеров Дунайской военной флотилии, вклинилась во вражескую оборону Будапешта. Но продвигаться дальше не удавалось. Моряки все же не унывали и тщательно обследовали все закоулки. Разведчики обратили внимание на канализационный люк.

А что, если воспользоваться им? Но люк на виду. Решили дождаться ночи.

Под покровом темноты люк открыли. Из колодца дохнуло смрадом. Двое смельчаков спустились в колодец, посветили фонариками. При свете их увидели довольно просторный подземный ход, который уходил неведомо куда. Света фонариков явно не хватало для того, чтобы разглядеть, где он кончается. Ясно было лишь, что подземелье тянется далеко.

— Попытаться пройти подземельем можно, — доложили смельчаки. — Но дух там тяжкий. Дышать трудно. Голова кружится.

Как же поступить? Уж очень заманчиво проникнуть подземным ходом в тыл врага. Чего–чего, а удара из‑под земли гитлеровцы никак не могли ожидать.

Попробовали спуститься еще раз — стали задыхаться. Выход нашел командир роты капитан Александр Александрович Кузьмичев. Он вспомнил, что среди захваченных отрядом трофеев есть восемнадцать подушек с кислородом, которые медики по–хозяйски прихватили — на всякий случай. Теперь кислород оказался как нельзя более кстати.

В подземелье спустилось тридцать разведчиков — морских пехотинцев. Одна подушка приходилась па двоих. Сделает боец спасительный вдох–другой и отдает соседу. Лишь один разведчик рядовой Федя Шарипов, родом из Сибири, потерял сознание. Что делать? Назад податься невозможно — он был где‑то посреди цепочки. Связали тогда ремни, подхватили его и потянули с собой волоком.

Продвигаться было трудно, очень трудно. Местами тоннель сужался настолько, что пробираться приходилось на четвереньках. Руки, колени покрылись черной липкой грязью. Так прошли примерно треть километра.

По пути попадались ведущие на поверхность вертикальные колодцы. Как ни хотелось хлебнуть свежего воздуха, как ни соблазнительна была мысль хоть приоткрыть крышку люка — их все же миновали. Опасались обнаружить себя преждевременно. Ведь одна–две гранаты сверху могли уничтожить всех.

Но вот еще один колодец. Чутье разведчиков подсказало: здесь можно попытаться. Осторожно, бесшумно главстаршина Уткин приподнял чугунную крышку, чуть–чуть — и глянул в щелку. Первое, что бросилось в глаза — это снег, хлопья снега. Пушистые и крупные, как клочья ваты, они опускались медленно и беззвучно. И это было плохо, очень плохо. На таком снегу разведчики неизбежно оставят следы, которые выдадут их, как зайца на первой пороше.

Но не возвращаться же назад! Разведчик приоткрыл люк побольше, высунул голову. Кругом стояли вражеские танки, пушки и автомашины. А люк пришелся как раз позади одного из танков. Разведчик ящерицей выскользнул на поверхность, отдышался, протянул руку в колодец:

— Давай.

Один за другим выбрались наверх и распластались возле танков и под автомашинами старшины Иван Посевных и Гусейнов, старшие сержанты Василий Коротких и Козырев, главстаршина Дмитрий Седых… Вытащили и Шарипова, но вернуть его к жизни не удалось.

Медленно расхаживали вокруг машин ничего не подозревавшие часовые. Вот один из них поравнялся с моряками. Мгновенно, как кошка, бросился на него Посевных. Бесшумно сняли разведчики еще шестерых часовых возле танков и у двери в бункер. Это было железобетонное укрепление, одно из тех, какие гитлеровцы устраивали там, где предполагались уличные бои.

Дверь в бункер оказалась незапертой. Толкнули ее, вошли. Гитлеровцы спокойно занимались каждый своим делом, — видимо, это был штаб какой‑то части. Одни офицеры спали, другие за столом что‑то писали. Солдат у радиопередатчика отстукивал донесение.

Короткая автоматная очередь захватила гитлеровцев врасплох. Все сразу же подняли руки вверх.

«Освоив» бункер, разведчики повели из него стрельбу. Паника среди находившихся на улице гитлеровцев возникла невероятная. Выскакивая из домов, они попадали под пули разведчиков. Не понимая, почему их обстреливают из своего же бункера, немецкие солдаты вступили в перестрелку между собой. Танкисты также открыли беспорядочный огонь.

Воспользовавшись этим смятением, морские пехотинцы возобновили наступление. К трем часам дня целые кварталы были полностью очищены от гитлеровцев, и разведчики соединились со своей ротой.

В числе пленных оказался немецкий генерал. Он попросил объяснить, каким чудом советские солдаты оказались в тылу его войск.

— Прошли под землей? Ну, знаете…

Он поверил лишь, когда ему показали разведчиков, которые еще не успели отмыться от грязи подземелья. Удивился генерал еще и тому, что у одного из моряков, похожего на подростка, голос был явно девичий.

— А это и есть девушка.

И ей тут же вручили отобранный у генерала пистолет системы «вальтер»…

— Служил он мне еще долго, — закончила свой рассказ Евдокия Николаевна Завалий.

Осенью 1967 года в Москве состоялась встреча бывших участниц Великой Отечественной войны, посвященная 50–летию Октября. Со всех концов страны приехали бывшие связистки, снайперы, разведчицы, врачи, медсестры.

Сколько было радостных восклицаний, объятий и, что таить, даже слез. Боевые подруги поклонились могиле Неизвестного солдата, а потом в залах Центрального музея Вооруженных Сил СССР и в Измайловском парке рассказали молодежи Москвы о войне, о боевых эпизодах из своих армейских буден.

Евдокия Николаевна поднялась по ступеням музея Вооруженных Сил СССР, сняла пальто —и золотом сверкнули боевые ордена, медали и гвардейский значок, — надела ради праздника, ради встречи.

— Расскажите, за что вы получили награды? Расскажите о себе подробнее, — попросили юноши и девушки столицы, с напряженным вниманием слушавшие рассказ о разведке в будапештском подземелье.

— Биография у меня простая, как у многих наших девушек.

…Кажется, так недавно все это было. Жила, училась и работала в колхозе имени Коцюбинского Ново–Бугского района Николаевской области. Жила с матерью. Отца убили кулаки, когда создавали колхозы. Вместе с другими девчатами ходила полоть сахарную свеклу, ворошить сено, сгребать на токах золотое пшеничное зерно. По вечерам пели песни и мечтали о будущем. Оно казалось таким ясным, светлым и радостным…

А потом все оборвалось, окончилось. На село посыпались бомбы. Враз загорелись хаты, сараи. Дуся побежала домой, остановилась под стенкой и тут же в ужасе отшатнулась: возле самого уха в стену врезалась полоса пуль. Фашистские летчики полосовали село из пулеметов.

В хате стонал солдат в зеленой фуражке пограничника. Из ноги его хлестала кровь. Дуся порвала простыню, перевязала. Только окончила бинтовать — еще солдат, тоже раненый. Перевязала и его. А потом появились и другие, в крови, в грязи. Перевязывала, обмывала, поила холодной водой. Подошел командир–кавалерист.

— Ты кто? Медсестра? У нас тоже раненые есть.

Не долго думая, вскочила в подъехавшую за ней машину. Шофер сразу рванул ее с места, повел на предельной скорости, И потекли, помчались опаленные пламенем войны горячечные дни. События подхватили, завертели новоявленную медсестру, как щепку в водоворотах половодья.

Наши войска дрались, отступали, переходили в контратаки, снова отступали. Всюду были раненые и везде требовались ласковые, проворные руки, умевшие сделать перевязку и остановить кровь, вытащить обеспамятевшего из огня, напоить, накормить. От тех дней в памяти Дуси сохранились только отрывочные воспоминания.

…В Новом Буге горел элеватор, горел хлеб. Раненых оказалось немного. Только положили одного в машину, как шофер Галкин крикнул:

— Ложись!