Андрей Березняк - Чернильные стрелы Страница 17

Грастери Ройсали, как показалось Тойло, особо не расстроился. К концу дня он из нервной задумчивости вновь окунулся в свое расслабленное безразличие. Но Шаэлью нервничал. Задание мага Массо выполнено не было: один из тех, кто должен был умереть в этом лесу, исчез. Похоже, это беспокоило и Гранто, он подъехал к пуаньи, о чем-то с ним тихо переговорил и отстал на несколько шагов, явно недовольный тем, что сказал ему хозяин.

Для Тойло это легло последним волоском. Ночью, в свою стражу витаньери Шаэлью совершил самый страшный проступок в своей жизни: оставил нанимателя и ватагу до окончания контракта. С этого момента грастери Ройсали и голова Гранто имели полное право перерезать ему глотку – и ни один судейский не станет по этому поводу даже открывать разбирательство. Еще они могли объявить беглого наемника «святотатцем», тогда смерть могла бы ждать Тойло от любого витаньери. Но тут он был уверен: ни Гранто, ни пуаньи не будут привлекать к делам мага Массо излишнего внимания. Наемники ведь любопытны: прежде чем воткнуть в печень нож, любой поинтересуется – а с чего это опытный, не зеленый юнец, а прошедший пламенный лед Ада солдат решил сбежать от заказчика, платившего ему огромные деньги.

Погони витаньери опасался всерьез. Если пуаньи мог отнестись к дезертирству одного из своих людей с безразличием, то голова явственно осознавал, что дела ватаги, прямо скажем, плачевные. И побег Тойло спокойствия ему не добавил бы. Гранто вполне мог убедить грастери Ройсали, что наглеца надо найти.

Поэтому Шаэлью подгонял свою кобылу, не давая ей перейти на тихий шаг.

Он вернулся назад на несколько крепов и свернул на восток – прямо в лес. Если все правильно рассчитать, то сквозь чащу можно пробиться к дороге, уходящей на Лейно.

Тащиться сквозь заросли пришлось целый день, причем значительную часть его по балке, из которой никак не удавалось найти путь наверх. Внизу было влажно, и всадника донимала мошкара. Тойло беззвучно ругался, высматривая хоть какой-то подъем, но такой нашелся только ближе к закату. Затянув кобылу по осыпающемуся песку, витаньери перевел дух, привалившись к смолистой сосне. Лошадь мелко тряслась, отходя от пережитой боли: хозяин ее не жалел, вытягивая из балки за уздечку. Тойло подтянул нахрапник и поправил трензель, который мерзкое животное почти запихнуло под язык.

– Не балуй.

Кобыла тяжело вздохнула.

– Так, а что это у нас…

Тойло склонился к траве, еще чуть примятой колесами телеги. Выбитый дерн красноречиво говорил, что не далее как вчера тут проехал экипаж, запряженный одной лошадью. Следопытом наемник был посредственным, но тут и не надо особого умения: четыре подкованных копыта да колея.

– Это что ж получается? Не так уж и прост этот пуйо…

В том, что наследил здесь вчерашний мастеровой, Тойло не сомневался. Не так много людей ездило сейчас по этим дорогам. Что ж получается? Пуйо соврал, что едет в Сатро, но свернул именно на север. Или и в самом деле направлялся туда, но решил не искушать судьбу, следуя за отрядом головорезов. Что ж, мало кто мог бы обвинить его в этом, на месте механика сам Тойло поступил бы не менее разумно. Но не означало ли, что пуйо соврал и в другом?

Шаэлью задумался. Можно было вернуться и поделиться сомнениями с Гранто. Тот мог бы даже и выслушать, прежде чем воткнуть нож в печень. И даже согласился бы с подозрениями. Но захочет ли дурной грастери сбиваться со своего пути, тащиться через лес, чтобы еще раз поговорить с мастером? В этом Тойло был совсем не уверен. Так что скорее всего возвращение закончилось бы для него лично весьма печально. «Летально», как любил поговаривать один витаньери при осаде Шомаву – городишка в Дельте.

Можно и самому поискать этого пуйо. Задать ему несколько уточняющих вопросов. Вот только смысл…

Смысла Тойло не видел. У него в кошеле звенело золото. Звенело, конечно, только в смысле поэтическом, на самом деле короли были запакованы так, чтобы никто и не догадался, что у потрепанного жизнью и дорогой наемника они вообще могут быть. На поясе же больше нескольких принцев и горсти медяков он никогда не держал.

Но любопытство снедало. И когда Тойло выбрался на старый тракт, уходящий в Контрарди, он внимательно всматривался в пыль, стараясь определить, куда же двинулась телега мастера. «Все равно поеду в Лейно», – убеждал себя витаньери, но не заложился бы на это, разгляди он хоть что-нибудь. Но нет, следы давно растворились, хотя экипаж точно выбрался из леса в этом месте – еще не заросли обломанные ветки барбариса.

– Ну ладно, – задумчиво произнес Тойло. – Скорее всего в Лейно. А там, буде воля на то, встретимся.

И он свернул направо, забирая к югу. На большой тракт, ведущий к вольному городу, удалось выбраться уже в темноте, но кобыла была приучена к осторожному шагу под луной, да и усталости пока не выказывала. Сам Тойло подкрепился прямо в седле, пытаясь припомнить, что он видел на карте у грастери. Но нет, к названиям деревень наемник не присматривался, просто запомнив на всякий случай паутинку главных дорог. Вот, пригодилось.

Уже отчаявшись найти жилье, почти решившись на очередной ночлег под звездами, Тойло почувствовал запах дыма. И через половину крепа стучал в ворота маленького хутора, прижавшегося тыном к тракту.

Долгое время никто не откликался, лишь брехала мелкая шавка. Но вот скрипнула дверь, и чьи-то тяжелые шаги пробухали по деревянному крыльцу.

– Там кто?

Витаньери от такого вопроса несколько растерялся.

– Там я, – ответил он.

За воротами помолчали.

– А я – это кто?

– Тойло. Тойло Шаэлью.

Спрашивавший некоторое время сопел, затем уточнил:

– Я тебя не знаю.

С этим спорить было сложно. Тойло уже вознамерился плюнуть на все и либо перепрыгнуть через тын, либо устроиться где-нибудь рядом – не в первой, но тут ворота неожиданно приоткрылись.

Мужик, вышедший на тракт с фонарем на две свечи, оглядел ночного гостя с ног до головы, махнул рукой и открыл створку пошире.

– Заезжай. С тебя принц один и еще пятьдесят медяков. И не балуй.

Вот не далее как сегодня Тойло говорил это своей лошади. Дожил, солдат.

Наемник слез с седла и взял кобылу под уздцы. Хозяин хутора посторонился, пропуская своего гостя.

Хотя гость, платящий за гостеприимство, – это уже постоялец.

– Гостиница тут?

– Не-а, не гостиница. Живем мы тут. Но на ночь устраиваем, чо уж. Ты второй сегодня вот.

– Ну, хоть не третий.

– Не третий, – согласился мужик. – Кобылу свою пристрой под навесом вон там, сам проходи в дом, сполоснуться можешь у сарая из бочки. Давай скорее, уже спать хотели давно, повезло тебе, что первый гость говорливый попался. Уж придушить готов урода.

– Случается. Мне б лошадку покормить, да обиходить…

– Это не переживай, сделаем, не в первый раз. Солько! Солько!!!

– Да иду я! – послышался приглушенный стенами голос.

Из-за неприметной дверцы появилась заспанная женщина годов сорока. Она небрежно запахнула халат пестрого ситца, на мгновение открыв тощую грудь.

– Чего у вас тут сегодня за парад просто, поспать не дадут.

– Не гунди, кобылку возьми, почисти и накорми. Быстро давай.

Солько взяла узду и, что-то недовольно бормоча, потянула лошадь к коновязи. Тойло подхватил седельные сумки и вопросительно посмотрел на мужика.

– Приблудная,  – пояснил тот. – Фелька, три года назад попросилась в батрачки. А я и взял. Она, конечно, язва та еще, но ничо так, работящая. Пусть живет, не пропадем от лишнего рта.

– И лишних рук, – усмехнулся Шаэлью.

– Ну и без лишних рук, не без этого, – согласился хозяин. – Пошли пока, а то этот болтун обожрет весь стол.

Тойло еще раз посмотрел вслед Солько. В Фель он не бывал, но слышал о маленькой стране, зажатой горами и нищетой. Что-то рассказывали о тамошних нравах, мол, подданные держатся за самых натуральных рабов, что и жизнь батрака, а то и закупа покажется за счастье.

– Меня Ньери зовут, кстати.

– А меня Тойло.

– Я помню. Заходи.

В доме было прохладно и очень светло: под потолком висел самый настоящий «вечный» фонарь, и весьма большой, как отметил витаньери. Хотя в самой обстановке не было ничего отличительного – деревянные, тесаные стены, пара шкафов без стекол, стол и лавки вокруг.

– Малси! Еще один гость у нас! – крикнул Ньери в сторону прикрытой двери и повернулся к Тойло. – Денежку, кстати, давай сразу. Я доверяю, но…

– Да понимаю все, держи.

И Тойло отсчитал из кошеля-пояса два принца. Мужик крякнул и пошел за сдачей. Не стал отжимать лишнее – отметил наемник.

– Рад Вам, уважаемый…

– Тойло.

– Рад Вам, Тойло, а я – Ростримо Вагнер.

Сидящий за столом «болтун» оказался мужчиной высоким, но тонкокостным. Шаэлью присмотрелся к нему и невольно вздрогнул. За всю его богатую событиями и людьми жизнь перед глазами прошло множество лиц, и не сосчитаешь, даже если захочешь. Но иногда попадались такие, которые въедались в память, что не вытравишь, как ни старайся. Этот господин очень уж напомнил одного ювелира в отданном на разграбление городке в Дельте. Никто не верил ему, что кошель с десятью королями и несколько дешевых колец – это все, что было в доме, поэтому судьба несчастного была предрешена – пытка. Но руководить дознанием взялся один новичок в ватаге, при штурме себя особо не проявивший, а тут… Вот и запомнились тогда Тойло глаза чуть враскос, тонкий нос с широкой косточкой и тонкие губы. Палача потом в следующем бою пришибли. Седой Гусь мог принять удар булавы – это видел и Шаэлью, да и еще пара ребят, но не стал. Никто и слова не сказал.