Вонда Макинтайр - Эффект энтропии Страница 2

– Как там на нижнем ярусе – живы еще?

– Пока живы, – ответил он, приоткрыв один глаз и лениво улыбаясь. – Кажется, я отогрелся на всю свою жизнь.

– Ошибаетесь, – возразила она. – Вам еще придется долго и упорно отмачиваться в теплой воде, намного дольше, чем после гимнастики.

Спустя несколько минут они оба глубоко погрузились в горячую воду японской бани. Флин развязала свои волосы, и они беспорядочными волнами рассыпались по ее плечам, но вода аккуратно распределила их по спине, легким шевелением приятно щекоча кожу.

Тепло окончательно заглушило постоянную, не очень сильную, боль в ключице, сломанной несколько лет тому назад. Мандэла машинально погладила шрам на плече, в который уже раз подумав, что когда-нибудь она все-таки обратится к врачам, и те надрастят ей кость. А пока на такие заботы о себе у нее просто нет времени.

Зулу с наслаждением вытянулся и проговорил:

– Вы оказались правы. Это именно то, что мне надо, – отмокнуть без всякой тренировки. Здорово! Флин улыбнулась в ответ и спросила:

– А вам не кажется странным тот факт, что мы с вами знакомы уже два месяца и все еще называем друг дружку «мистер Зулу» и «мисс Флин»?

Зулу ответил не сразу:

– Странно это или нет, но с моей стороны было бы не совсем корректно предложить вам перейти на неофициальное обращение. Погруженная в заботы командира безопасности, Флин не удосужилась разобраться в иерархии командного состава корабля и не знала непосредственного начальства Зулу. Ее это попросту не интересовало – она привыкла к традициям пограничного патруля, где штатная команда решала, позволять или нет новичкам использовать неофициальные имена. А на «Энтерпрайзе» строго придерживались традиции военного флота. По этой традиции командир Флин, равная по званию Зулу, была старше его по должности. Высчитав это, она сказала:

– Тогда я начну первой. Мои друзья зовут меня Мандэлой. А у тебя есть другое имя? Я не слышала, чтобы кто-нибудь называл тебя как-то иначе: все Зулу да Зулу.

– Ничего удивительного: когда я называю людям свое другое имя, они всегда спрашивают меня, что оно означает. Я отвечаю. Но никто не знает японского языка, и все смеются над моим именем.

– А если спрашивающий знает японский язык?

– Тоже смеется.

– Я неплохо разбираюсь в комбинации имен, в их предсказующем значении.

– Мое второе имя Хикару. Она не засмеялась, но серьезно ответила:

– Прекрасное имя. И оно вам подходит.

Зулу покраснел от смущения и спросил:

– А вы знаете, что оно означает?

– Конечно. «Блистательный», «великолепный». Это из романа?

– Да, – удивленно ответил он. – Вы единственный человек, за исключением моих родных, кто слышал о романе «Долина Генджи». Я говорю о тех, с кем встречался.

Мандэла в упор взглянула на него, он отвел свой взгляд в сторону, еще больше покраснев, потом посмотрел ей в глаза.

– Могу я называть тебя Хикару? – спросила она, стараясь говорить спокойным голосом: глаза у него были необыкновенно большие, необыкновенно глубокие и необыкновенно карие.

– Да, я хотел бы этого, – не задумываясь, ответил он.

Краткое мгновение напряженной тишины оборвал громкий голос, раздавшийся из передатчика интеркома:

– Мистер Зулу! Срочно на мостик!

Они оба испуганно вздрогнули. Хикару медленно погрузился в воду, на какую-то секунду оставив на поверхности лишь пряди мягко шевелящихся волос, потом шумно, как возмущенный дельфин, высоко выпрыгнул из нее и вышел из ванны, оставляя на кафельном полу большие капли.

– Нигде от них не скроешься! – сердито выкрикнул он и, нажав на кнопку ответчика интеркома, отозвался:

– Иду к вам.

Он с сожалением посмотрел на Мандэлу, тоже вышедшую из ванны, и попытался объясниться:

– Я…

– Не надо, – торопливо ответила она, – сердце ее бешено колотилось, кровь приливала к вискам. – Не надо. Поговорим позже. Там произошло что-то серьезное.

– Боже праведный! – опомнился Зулу. – Ты права.

Он поспешил в раздевалку, быстро протиснулся в брюки, накинул на себя рубашку, натянул ботинки. Мандэла не отставала от него. Хорошо сознавая, что вся ее команда безопасности совершенно бессильна перед угрозой, исходящей от аномального образования, она тем не менее подчинялась инстинкту. А инстинкт призывал к действию.

В обсерватории «Энтерпрайза» офицер-ученый Спок сидел у компьютера, пристально всматриваясь в показания приборов. Они по-прежнему не показывали ничего такого, что позволило бы ему сделать какой-либо определенный вывод. И офицер-ученый собрался было провести повторный, более тщательный, анализ ранее собранных данных, но подошло время очередного считывания показаний со всех приборов. Выводы можно оставить на потом, а сейчас ему требуется как можно больше точных данных для отчета Звездному Флоту. А Звездный Флот базировался на Земле, и Спок рассуждал об отчете, используя язык научных традиций Земли. И если отталкиваться от земных традиций, то теории Тайплера и Пенроуза были самыми подходящими для научного анализа аномального образования.

Согласно этим теориям, всякая новообразованная масса должна иметь четко обозначенные границы в виде какого-то горизонта. А межзвездная пыль, всасываемая образованием, если и имела какие-то границы, то они были невидимы для приборов.

Единственное, что было бесспорным, так это исходящие от образования энтропические волны такого необычного свойства, что вызывали удивление.

Многие научные открытия совершались на уровне «невероятное», «невозможное», если исследователь не отбрасывал «невозможное» прочь, как явную бессмыслицу. Спок сознавал это и… все равно сомневался. Если его первоначальный анализ подтвердится повторными наблюдениями и позволит сделать выводы, то они вызовут шок во всем научном мире и в общественном сознании. Если первый анализ подтвердится… Но возможно, он допустил ошибку, возможно, его подвела аппаратура?..

Спок вновь уселся за свои приборы, сосредоточился, проверил корректировку. «Энтерпрайз» приближался к бреши в той части образования, где поток х-лучей резко увеличивался, и наблюдатель мог последовать за ним глазом и взглянуть на жуткую тщательно скрываемую тайну, от которой искажались и время, и пространство, и разум.

И как раз в это самое мгновение, когда измерительные приборы Спока приступили к повторному, более тщательному сканированию, «Энтерпрайз» неожиданно, без всякого предупреждения провалился в месиво распадающейся материи космоса и прошел сквозь нее, вырываясь в чистое межзвездное пространство.

Спок оторопело поднялся на ноги, не способный понять, что произошло. Неделями «Энтерпрайз» противостоял хаотическим изгибам, поворотам и прочим пространственным изменениям – и прошедшие недели принесли результаты. Практически, проделана вся основная работа. Оставалось только произвести ряд повторных наблюдений, исключающих альтернативные выводы. А напрашивающиеся выводы и важны, и… Спок не находил эпитета для своих выводов. Напрашивались слова «страшный, „ужасный“ и „невозможный.“ Последний эпитет был бы самым подходящим, потому что из предварительных наблюдений Спок вывел заключение: Вселенной отпущено не тысячи миллионов лет жизни, как это предполагалось раньше, а едва ли сто лет по земному календарю.

А «Энтерпрайз», как ни в чем не бывало, несся на скорости искривленного движения, перегружая и без того перегруженные двигатели. «Наконец-то Зулу увел нас отсюда», – подумал Кирк, сидя в командирском кресле на капитанском мостике и стараясь выглядеть спокойнее, чем был на самом деле, – ему еще не доводилось иметь дело с приказом срочного переноса.

Двери турболифта разъехались в стороны, и впервые за долгие недели отсутствия на капитанском мостике появился Спок. Он не покидал обсерваторию с тех пор, как они приблизились к аномальному образованию. Спустившись на нижний уровень, офицер по науке подошел к капитану и пристально посмотрел на него, не задавая вопросов.

– Мистер Спок, – сказал Кирк, – я получил приказ на срочный перенос. Прекрасно знаю, что вы не закончили свою работу, но «Энтерпрайз» должен был незамедлительно выполнить приказ. У меня не было выбора. Я искренне сожалею, мистер Спок.

– Приказ срочного переноса, – повторил Спок, и лицо его ничего не выражало, но Кирк знал, что творится в душе его помощника и постарался вывести его из оцепенения:

– Вы можете спасти хоть что-нибудь из ваших данных? Вы можете сделать хотя бы общее предварительное заключение об образовании?

Спок уставился на экран. Далеко впереди, еще не различимая на фоне сверкающего звездного поля, их ждала обычная желтая звезда типа «О». Позади них, в центре огромного зарева, оставалось аномальное образование.