Аарон Дембски-Боуден - Разведчик Пустоты Страница 20

— Ты получил достойную награду за то, что изменил Императору! Оправдывают ли все твои гнусные достижения это тошнотворное существование сейчас, когда жизнь твоя подошла к концу?

Смех Кириона перешел в кашель, и все же это был смех.

— Тринадцатый легион… всегда славился… лучшими проповедниками.

Толемнион занес молот. Выражение его лица скрывала металлическая маска наличника.

— За тобой… — Кирион продолжал смеяться.

Толемнион не был глупцом. Даже зеленый новичок не поддался бы на такую грубую уловку. Этот факт вкупе с шумом, поднятым в вокс-сети абордажными отделениями, и стал причиной того, что нападение Ксарла со спины застало чемпиона совершенно врасплох.

Кирион, единственный из Первого Когтя, был свидетелем последовавшей дуэли. То, что он увидел, осталось в его памяти до самой последней ночи.

Они не сразу вступили в бой. Ксарл и Толемнион несколько секунд смотрели друг на друга, внимательно изучая трофеи и знаки почета, покрывавшие броню противника. Толемнион был воплощением имперского духа, с восковыми печатями чистоты, почетными свитками и аквилами, украшавшими его узорчатый боевой доспех. Ксарл являлся его черным отражением — доспех увешан черепами и шлемами имперских космодесантников на ржавых цепях, а на месте пергаментных свитков были клочки содранной человеческой кожи.

— Я Толемнион из ордена Генезиса, Страж Западного Предела. Я Гибель Еретиков, Злой Рок Предателей, верный сын лорда Жиллимана.

— О, — хмыкнул Ксарл сквозь решетку вокса, — ты, наверное, очень горд этим.

Он швырнул что-то круглое и тяжелое на пол между ними. Это что-то покатилось и замерло, мягко ударившись о ботинок Толемниона. Шлем. Шлем космодесантника из ордена Генезиса, с выбитыми глазными линзами и наличником, измазанным кровью.

— Ты будешь вопить так же, как вопил он, — с улыбкой сказал Ксарл.

Чемпион не поддался на его провокацию. Он даже не шелохнулся.

— Я знал этого воина, — сказал он с торжественной печалью. — Его звали Калеус. Он был рожден на Новообретенной, и я знаю, что он умер, как жил: с честью, отвагой и без страха.

Ксарл повел своим цепным мечом, указывая на распростертых на палубе братьев из Первого Когтя.

— Я знаю всех этих воинов. Это Первый Коготь, и я знаю, что они умрут так же, как жили: пытаясь сбежать.

Последней каплей стал хохот. Насмешки Ксарла над высокопарными манерами ордена Генезис не смогли окончательно разъярить имперского ублюдка, но смех Повелителя Ночи довершил дело.

Толемнион шагнул вперед, подняв щит и молот.

— Помолись своим черным богам, еретик. Нынешней ночью ты узнаешь…

Ксарл фыркнул, и в смешке его явно слышалось раздражение.

— Я и забыл, как вам, героям, нравится звук собственного голоса.

Когда Толемнион приблизился, Повелитель Ночи взял свой двуручный цепной меч в одну руку. Другой он подхватил поврежденный цепной топор Узаса, который ловко подкинул с пола.

Оба меча взревели, их зубья начали перемалывать воздух. Ксарл пробился через несколько имперских космодесантников по дороге сюда, и их кровь легким дождиком брызнула с визжащих зубцов его цепного меча. Его тело под доспехами жирной пленкой покрыл пот, а в глазах плясала насмешка пополам с напряжением и болью. Боль от уже полученных ран ножами пронзала тело под прорехами боевой брони.

— Давай покончим с этим, — сказал он, все еще улыбаясь. — С нетерпением жду того момента, когда отдам твой шлем нашим рабам вместо ночного горшка.

Делтриану не нужно было дышать — то есть вдыхать воздух в традиционном смысле этого слова, — однако оставшиеся в его теле внутренние органы требовали притока кислорода, и эта функция могла быть заморожена лишь на ограниченный промежуток времени. Аугметическим эквивалентом задержки дыхания была перенастройка внутреннего хронометра — техножрец переключил его ритм с оптимального на куда более медленный. Это сделало Делтриана заторможенным и почти неуклюжим, однако означало, что он сможет действовать в вакууме до трех часов, по самой точной оценке.

Мантия парила вокруг шагающего техноадепта. Под его когтистыми нижними конечностями подрагивал ребристый корпус «Эха проклятия», простиравшийся на километры вперед и назад. При взгляде в любом другом направлении открывались черные бездны космоса и звезды, мерцающие в невообразимой дали.

Вражеское судно описывало круги вокруг «Эха проклятия» с терпеливостью хищника, подстерегающего жертву. Его тень падала на больший крейсер всякий раз, когда корабль проходил мимо диска далекого солнца. Это был космический охотник, увенчанный бастионами, ударный крейсер с надписью «Венец и мантия» на носу. Почти против воли техножрец подумал, что это удивительно красивое имя для боевого корабля.

Делтриан сделал еще шаг, осторожно продвигаясь по корпусу во главе вереницы своих слуг. Большинство облачилось в скафандры и кислородные маски. Лишь некоторые, так же устойчивые к вакууму, как и сам Делтриан, были в рясах. Их отряд пересек поврежденные секции бронированной шкуры корабля, обходя зияющие прорехи и поля вздыбившейся стали. Боевой корабль мог выдержать почти бесконечное количество внешних повреждений, однако достаточно было нескольких метких ударов по жизненно важным секциям — и все погрузилось бы в хаос.

— Ваше преподобие, прошу вас, — заговорил по вокс-связи один из подчиненных адептов Делтриана.

Не умея выразить формальную жалобу с помощью человеческой речи, облаченный в мантию жрец выдал в коммуникационный канал пакет возмущенного кода. Делтриан обернулся ко второму адепту. Глазные линзы блеснули из-под красного капюшона. В то время как внешность Делтриана была маской, рассчитанной на то, чтобы вызывать тревогу у смертных, его собратья-механикусы с легкостью могли прочесть недовольство по мельчайшим движениям лица техножреца, вплоть до блеска его прикрытых заслонками линз.

Младший адепт уже приготовился извиняться, когда Делтриан заговорил:

— Лакуна Абсолютус, если ты и в дальнейшем будешь отвлекать меня своими возражениями, я прослежу за тем, чтобы тебя разобрали на запасные детали. Передай мне код подтверждения, если ты понял.

Лакуна Абсолютус поспешно выдал код подтверждения.

— Отлично. — Делтриан вновь сосредоточился на своей миссии. — Сейчас не время цитировать инструкцию по оптимизации рабочих операций.

У отряда механикума ушло в точности двенадцать минут и две секунды на то, чтобы добраться до антенны генерации поля. Повреждения сразу бросались в глаза: столб, вшестеро превышающий длиной рост неаугметированного человека, превратился в искореженную груду металлолома и лежал в воронке взрыва, уходящей глубоко в железную плоть корабля.

— Анализирую, — произнес Делтриан, фокусируя внимание на видимых повреждениях.

Что нуждается в немедленном ремонте? А что было просто поверхностными ожогами и может подождать восстановительных работ в доке?

— Заменить шестнадцать балок из композитных металлов.

Четыре сервитора заковыляли выполнять приказ. Их ботинки с магнитными замками заставляли корпус чуть заметно дрожать. Глазные линзы Делтриана зажужжали — надо было увидеть, что творится под внешними слоями обшивки. Он прижал ладонь к погнутому металлу, отправив сквозь него ультразвуковой импульс.

— Ущерб не простирается на сколько-нибудь значительную глубину. Внутренняя бригада, приступайте.

— Слушаюсь, — донесся механический голос.

Его источник находился более чем в двенадцати метрах под ногами техножреца.

— Ваше преподобие? — вновь вмешался один из адептов по воксу.

Делтриан не обернулся. Он уже спускался в кратер, двигаясь к следующей антенне.

— Вокализируй, Лакуна Абсолютус.

— Просчитали ли вы вероятность того, что вражеское судно обнаружит попытки ремонта посредством узконаправленных ауспик-сканов?

— Не имеет значения, обнаружат ли нас. Пустотные щиты включены. Мы работаем для того, чтобы они остались включенными. Мне не приходило в голову, что ты не способен осмыслить эту ситуацию.

— Ваше преподобие, пустотные щиты включены сейчас. Если они снова отключатся до того, как мы завершим ремонтные работы, противник наверняка попытается помешать нашим действиям, не так ли?

Техножрец подавил желание испустить ругательство.

— Помолчи, Лакуна Абсолютус.

— Слушаюсь, ваше преподобие.

Ксарл принял на скрещенные клинки очередной удар молота. Его собственный меч — без затей прозванный «Палачом» — уже превратился в кусок металлолома. В те редкие секунды ясности, что выпадали между блоками и ударами, Ксарл искренне сомневался, что Септимусу удастся вернуть оружие в рабочее состояние.