Аарон Дембски-Боуден - Чёрный Легион: Омнибус Страница 25

Хорошо сработано, — прозвучал в моем сознании голос Ашур-Кая. Они будут нам полезны.

Мои мотивы не настолько холодны и циничны, провидец.

Леор глянул на своих братьев и продемонстрировал бронзовые зубы в неприятной улыбке.

— Мы останемся. Пока что.

Никто не стал спорить.

— Два вопроса, — произнес Леор. — Что ты намерен делать с Телемахоном?

Для секретов было уже несколько поздновато. С моей точки зрения, список мертвых скрепил наш союз.

— Я планирую проделать с ним нечто неприятное.

Пожиратели Миров обменялись хрюкающими смешками.

— А что это за вопли в воксе? — поинтересовался Леор.

— Это моя подопечная. Я с ней сейчас разберусь.

Подопечная

Массивные переборки Гнезда оставались закрыты, сдерживая внутри зловоние, столь насыщенное, что его практически можно было увидеть. Исходящий от тухлого мяса смрад прокисшего затора накладывался поверх запаха гниения, и вонь была такой отвратительной, что у смертных слезились глаза. За запертыми дверями лежала одна лишь тьма.

Я не видел и не чуял этого сам. Я воспринимал все посредством чувств моей волчицы.

Гира поприветствовала зловонное ничто ворчанием. Волчий рык звучал грубо, с урчанием проходя среди искривленных зубов, на которых высохла слюна. Приветствие, уж какое было, поглотила искусственная ночь.

Закрытые двери Гнезда не представляли собой препятствия для волчицы. Чтобы пройти за них ей потребовалось всего лишь шагнуть в тень по одну сторону железной переборки и вырваться в черноту на другой стороне.

Зачем ты это делаешь? — спросил я ее. Гира явно была самкой, насколько ей подобные вообще могли обладать понятием о поле. Это являлось отражением взятого ею тела, а не каким-то осознанным выбором.

Я иду к ней, — отозвалась волчица, — потому что могу. И с этим она начала подъем.

Это место не всегда называлось Гнездом. Оно было делом рук Нефертари. После ее появления оно преобразилось, как преобразились многие вещи. До того, как чужая присоединилась к нам, это помещение было шахтой массового подъемника, размеров которой хватало для перевозки между палубами боевых танков и огромных количеств боеприпасов. После прибытия Нефертари экипаж «Тлалока» быстро приучился пользоваться другими лифтовыми платформами. Эта же стояла деактивированной, холодной и пустой. Ее системы были полностью отключены.

Мы с Гирой привыкли делить чувства, в этом состояло одно из главных достоинств нашей связи, однако я ощущал исходящее от ее разума тревожное давление, когда она пыталась утаить от меня свои мотивы. Именно тогда я понял, что она уже бывала тут без меня. Возможно, не раз.

Больше дюжины раз, — ответила она.

Я не знал.

Мое существование не ограничено связью с тобой, господин.

Гира подняла взгляд вверх. Над головой тянулся полукилометровый туннель, доходивший до самых хребтовых укреплений корабля. Старые кабели и готическая резьба придавали шахте сходство со скелетом — вертикальный проход с ребристыми стенами, испещренный пристально глядящими черными глазами тысячи открытых подходных туннелей. Такое же зрелище ждало ее, когда она глянула вниз. Шахта уходила гораздо глубже во мрак. Волчица вошла в Гнездо недалеко от вершины.

Восприятие Гиры было не таким, как окрашенный красным экран целеуказателя космического десантника или тусклое марево человеческого зрения. Она видела души как мерцающее пламя, а все остальное — как контурное ничто.

Нефертари, — передала волчица во мрак, хотя моя подопечная была практически глуха к любой беззвучной речи.

Многочисленные открытые переборки, ведущие из длинного туннеля в остальную часть корабля, означали, что Нефертари могла находиться где угодно — для нее весь «Тлалок» являлся игровой площадкой — однако Гира знала, где искать.

Волчица сорвалась с места в короткую перебежку, спрыгнув с платформы в туннель. Мгновение она падала сквозь черноту вездесущей тени. В следующий же миг она уже крадучись вышла из темноты сотней метров выше, скребя когтями по холодному металлу верхней платформы. Снова и снова бросаясь в тень, Гира продолжила подъем.

Через пять минут она обнаружила первое кровавое пятно. Спустя еще три — нашла первое тело.

Зачем ты идешь к ней? — спросил я волчицу.

А ты не можешь догадаться? — снисходительно отозвалась она.

Она мельком обнюхала мертвое тело. Далеко не новое убийство. Старый труп, одна из брошенных игрушек Нефертари, прикованный к стене и подвешенный за лодыжки. На искаженном сером лице был ясно написан мучительный последний вздох тела. Моя подопечная выдернула ему зубы и вырезала руны чужих на его плоти, пока оно еще было живо. Пока это еще был он, а не оно.

В восприятии Гиры мертвец почти не отличался от сковывавших его цепей, или от стены, которая держала его на месте. В нем не было души, и потому он не представлял никакого интереса. Если я слишком долго глядел глазами волчицы, это зачастую приводило к приторным, тяжелым головным болям, пронизывавшим мой череп. Я чувствовал, что уже начинается очередная из них.

Наверху висели еще тела. Нефертари имела обыкновение сковывать несколько жертв и подвешивать их в туннеле одновременно, чтобы их вопли эхом разносились в темном проходе к хребту корабля и находящимся с другой стороны железным костям «Тлалока». Она называла это своей музыкой.

Разумеется, ей не требовалось карабкаться вверх-вниз, как людям из экипажа. Она могла подвешивать своих жертв в туннельном колодце и разрывать их на части на досуге, не нуждаясь для этого в чем-то столь приземленном, как опоры для рук.

Некоторые из тел принадлежали людям, прочие поддались разным стадиям мутации на пути между чистокровным человеком и тем, во что их намеревался преобразить варп. Шестеро — и мимо них Гира пробиралась, проявляя чуть большее любопытство — были воинами Легионес Астартес. Захваченные в ходе старых рейдов пленники, отданные ей в пищу.

Один из них таращился на мою волчицу гниющими серыми глазами. Гира вошла в соседнюю тень, даже не удосужившись понюхать тело.

Наконец, она беззвучно выбежала из темноты наверху шахты подъемника, в настоящее Гнездо. Огромный зал с куполом был закрыт внешними защитными пластинами. Толстая чешуйчатая броня полностью перекрывала вид Пространства Ока снаружи. Помещение могло освещаться исключительно с дозволения Нефертари. В эту ночь все было погружено во мрак.

Гира двинулась крадучись, ее чувства перемещались влево-вправо по столам, которые на самом деле были стойками, и стенам комнаты, на самом деле являвшейся тюрьмой. Она подняла взгляд вверх, на горгулий и гротесков, которые лепились к костистой конструкции и злобно глядели вниз, неодобрительно насупившись и издавая беззвучный рев. Целая орда статуй из темного камня, недовольных присутствием волчицы.

Она не видела Нефертари. Не чуяла ее. Не чувствовала. Все вокруг смердело гниющей плотью и кровью, но Гира слышала неподалеку дыхание раненого животного. С этого можно было начать. Волчица пошла дальше, выслеживая и выискивая.

Будь осторожна.

Ты ничего не понимаешь в том, о чем говоришь, господин. Она никогда не причинит мне вреда.

На одной из стоек впереди колыхалось пламя души — мерцающая белая аура, запятнанная трепещущими прожилками страха. На столе лежал скованный, жалкий в своей слабости человек, который, задыхаясь, молил о помощи. От него несло кровью, потом и стыдом, а аура переливалась полосами продолжающейся агонии. На нем были остатки формы с палубы инженериума.

Гира подошла к пленнику, наблюдая, как человек дрожит на холоде. Тот издал бессловесный крик, протягивая то, что осталось от его руки, и волчица обнюхала открытые раны. Внутреннее кровотечение. Разрывы органов. Кем бы ни был раненый, он уже ушел слишком далеко, чтобы оказаться хоть сколько-нибудь полезным.

Зверь медленно двинулся по кругу. Гира шла по охотничьим угодьям другого хищника, и теперь инстинкт брал в ней верх над ее же заверениями.

Нефертари была неподалеку. Жилы симпатической связи тянулись между нарушенной болью аурой узника и ее собственной огненной душой, уходя вглубь помещения. Они трепетали, словно нити паутины, слабо озаренные пламенем души.

Гира пошла дальше, двигаясь по психическому следу объединенных страданием душ. Она петляла между столов, свисающие цепи поглаживали мышцы ее спины и плеч.

Вот, перо на полу. Она принюхалась — перо не было ни черным, ни серым, а имело матово-угольный темный оттенок, промежуточный между этими цветами.

В сером пространстве впереди слабо горел огонь души. Ослабленной, истощенной. Вот почему волчица не почувствовала мою подопечную сразу. Нефертари умирала.