Аарон Дембски-Боуден - Ловец душ Страница 27

— Как вежливые и радушные хозяева, которыми вы, без сомнения, являетесь, — добавил Кирион.

Кто-то из отделения — Талос не был уверен, кто именно, — связался по закрытому каналу с Септимусом на «Опаленном». Талос понял это после того, как штурмовые болтеры правого борта и крыла развернулись, взяв на прицел четверых терминаторов Черного легиона.

Изящный штрих, подумал он. Вероятно, идея Ксарла.

Солдаты Магистра Войны опустили оружие секундой позже, не демонстрируя ни воодушевления, ни особой слаженности в движениях.

— Они слишком небрежны, — передал Гарадон по воксу.

В голосе его явственно слышалось отвращение.

— Идем, братья, — сказал первый из терминаторов Черного легиона, склоняя уродливый шлем. — Магистр Войны, одаренный милостью Темных Богов, хочет вас видеть.

Лишь когда черные легионеры развернулись и зашагали к лифту первыми, Повелители Ночи опустили оружие.

— А вы помните те времена, когда мы доверяли друг другу? — спросил Кирион по воксу.

— Нет, — отрезал Ксарл.

— Давайте быстрее покончим с этим, — перебил их Талос.

Возражений ни у кого не нашлось.

В тюрьме, похоже, был бунт.

По мере того как Астартес спускались, за окнами лифта мелькали просторные красные залы — этаж за этажом, переполненные орущими, дерущимися и бегущими заключенными. На одном из этажей в окне возникло лицо кричащего мужчины — он молотил по стеклу кулаками, оставляя кровавые отметины. Увидев, кто находится в кабине, мужчина отшатнулся. Разумное решение, учитывая, что Узас как раз собрался прикончить глупца выстрелом из болтера.

— Их всех загонят на корабли для невольников, уже готовые к войне против мира-кузни, — гортанно прорычал легионер с автопушкой. — А пока пусть потешат свою жажду крови. С тех пор как их сюда засадили, у них не было такой возможности.

— Мы их освободили, — сказал лидер, Фалькус. — Мы разблокировали камеры и выпустили заключенных. И первые минуты свободы они использовали на то, чтобы перебить уцелевших охранников.

Судя по интонации, это льстило ему и одновременно забавляло.

Сквозь крики иногда прорывались приглушенные стенами лифта звуки выстрелов. Видимо, не все охранники готовы были сдаться без боя.

Дернувшись, лифт остановился на одном из этажей, по виду ничем не отличавшемся от остальных. Там бушевала толпа. Заключенные, многие из которых были полураздеты и вооружены кухонной утварью и обломками мебели, с редкостным энтузиазмом избивали друг друга до смерти.

До тех пор пока двери лифта не открылись.

Из всех исходных легионов, отвергнувших свет Ложного Императора, Талос сильней всего презирал Черный легион — Сынов Хоруса. Его мутило при мысли, как низко они пали за годы, прошедшие после смерти их отца-примарха. На взгляд Талоса, в них слились все существующие в мире пороки и извращения; вооруженные и облаченные в доспехи Астартес, они не сохранили и малой толики благородства, некогда им присущего. Многие из них якшались с демонами, сражались на стороне адских тварей и прислушивались к шепоткам из варпа, надеясь обрести тайное знание. Талос презирал воинов Черного легиона, продавшихся Губительным Силам, так же как презирал одержимого демоном и потерявшего власть над собственной душой Вознесенного.

Но когда двери лифта раздвинулись, на какую-то секунду, мимолетной вспышкой, к нему пришло понимание того, почему они избрали такую жизнь.

Перед ними протянулось длинное помещение. По обе стороны от центрального прохода друг против друга располагались ряды камер. Все двери были распахнуты. То тут, то там кровавыми пятнами темнели останки охранников, растерзанных вырвавшимися на свободу заключенными. А сами узники — около трех сотен бандитов, убийц и насильников — внезапно умолкли.

В том же молчании они встали на колени лицом к лифту, низко склонив головы.

Терминаторы Черного легиона выбрались из лифта и, сгорбив шипастые спины, зашагали по центральному коридору, не обращая ни малейшего внимания на преклонявшихся перед ними. Их власть была очевидна. Они ни в чем не ограничивали себя, не страдали от нехватки рабов и не прятались от ярости Империума. И, пусть всего лишь на секунду, Талос ощутил притягательность такой жизни. Он понял их, хотя и не перестал ненавидеть.

Повелители Ночи шли следом за черными легионерами. Талос подозревал, что остальным хочется обнажить оружие не меньше, чем ему. Смертные, приведенные страхом к покорности, — к этому было не привыкать. Но то, что происходило здесь, попахивало чем-то другим. В воздухе витал запах серы, и даже дыхательные фильтры брони не могли с ним справиться. Для того чтобы внушить такое сильное благоговение за столь короткое время, наверняка потребовалась помощь магии или демонов.

В конце коридора еще одни двустворчатые двери вели в квадратное помещение, где свет был почти полностью приглушен. Как только за Астартес захлопнулись створки, до Талоса донеслись звуки возобновившейся потасовки. Как ни странно, этот грохот внушал больше уверенности, чем тишина.

Комната, куда они вошли, еще недавно была тюремной столовой. В самом начале бунта заключенные разнесли ее вдребезги, оставив позади себя кладбище сломанных столов, стульев и трупы двадцати двух охранников и бывших сокамерников, изуродованные в большей или меньшей степени. Еще несколько дверей вели вглубь тюремного блока, но Талосу не суждено было увидеть, что за ними находится.

— Что за создание человек, — произнес тот, кто стоял посреди разгромленной комнаты, — если первые секунды свободы он посвящает тому, чтобы разорить собственное пристанище.

Воины Черного легиона опустились на колени. Сочленения доспехов возмущенно взвыли в ответ на непривычное движение. Терминаторская броня не была предназначена для того, чтобы выражать рабскую покорность. Она была создана для убийства без границ, без жалости и без промедления. Талос сжал зубы, увидев, как пресмыкаются элитные гвардейцы Магистра Войны. Даже Чернецы, лучшие воины десятой роты, никогда не склоняли колени перед Вознесенным.

Фигура в центре комнаты развернулась, и Талос встретил взгляд самого могущественного и самого грозного существа в галактике. Существо приветливо улыбнулось.

— Талос, — сказал Абаддон Разоритель, Магистр Войны Хаоса. — Нам с тобой надо поговорить.

VIII

МАГИСТР ВОЙНЫ

Если вас окружили враги, демонстрируйте им лишь свою силу.

Никогда не подставляйте обнаженное горло, никогда не вкладывайте меч в ножны.

Мы — Астартес. Мы не дипломаты. Не послы. Все мы — воины.

Если вы проникли в крепость врага, основная его оборона уже сломлена.

У вас все преимущества.

Используйте их.

Когда Абаддон говорил, он улыбался.

Улыбка была последним, чего ожидал Талос.

В своей терминаторской броне Магистр Войны равно затмевал и собственных людей, и Чернецов. Черный керамит его доспеха был украшен искусной отделкой, медной и бронзовой окантовкой, а в центре нагрудника свирепо щурилось огненное Око Хоруса с вертикальным зрачком. Широкие плечи Магистра Войны покрывал плащ из серебристо-серого меха — шкуры гигантского волка. Как и у его элитных бойцов, из-за спины Абаддона торчали пики для трофеев, и на каждую было насажено по несколько шлемов Астартес. Некоторые из них безжизненно пялились прямо на Талоса — недвусмысленное напоминание о миллионах жизней, сгинувших за десять тысячелетий Ереси и восстаний, развязанных Магистром Войны.

Его правую руку венчала зловещая энергетическая перчатка архаического и уникального образца. Изогнутые когти-лезвия, длиной с предплечье Астартес, поблескивали в тусклом свете мерцающих настенных ламп. Хорус, возлюбленный сын Императора, носил эту перчатку во времена Великого Крестового Похода и последовавшей за ним Ереси. Ею он убил примарха Кровавых Ангелов, Сангвиния, и смертельно ранил Императора. Теперь устрашающее оружие облекало кулак его генетического сына, вождя его павшего легиона.

Это оружие само по себе вызывало желание преклонить колени в знак уважения к тому, кто владел роковыми лезвиями — величайшим символом Ереси.

Однако лицо Магистра Войны притягивало взор Талоса сильней всего остального. Абаддона нельзя было назвать красивым. То смертоносное величие, что излучал владыка Черного легиона, никогда не могло бы исходить от обычного смертного. Его лицо покрывали морщины и исчертили шрамы многовековой войны — свидетельства тысяч битв на тысячах планет. Череп обрит налысо, не считая пучка волос цвета воронова крыла на макушке.

В глазах Абаддона Талос увидел гибель галактики. Они пылали внутренним огнем — яростным пламенем, порожденным мечтами о завоеваниях, заполнявшими каждый миг жизни Магистра Войны. Но ярость эта была с привкусом отчаяния, а мечты смешивались с жаждой мести.