Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус Страница 3

Когда космодесантники отказались от его общества на своем пути к участку, губернатор с облегчением послал вместо себя капитана стражи улья.

Капитан в судорогах повалился на землю, когда они приблизились к Трещине, и увидели, что произошло с послушниками. Те воспевали неделями посреди собственной разлагающейся плоти, смрадные черепа поддерживали очищенные хребты, скрежещущие, гортанные звуки по-прежнему вытекали из их жалких глоток.

Изрешеченная пучками не-света, терзаемая тьмой, расщепленной на мириады оттенков серого, скалобетонная стена, казалось, пульсировала и изгибалась под нарастающим неумолимым крещендо голосов.

— Значит, не пустяки, — прокомментировал Утропий.

— Это никогда не бывают пустяки, брат мой, — ответил Базилион, поднимая свой силовой меч, чтобы прикончить поющие трупы одного за другим.

Когда не-свет попал на оружие, оно задрожало и загудело в руках космодесантника. Чернота как будто не отразилась от идеально отполированной поверхности меча, а впиталась в нее.

Отсечение позвоночников никак не повлияло на целостность трупов или их вокальные способности, и Базилиону пришлось крушить головы, ломая черепа и челюсти, но несломленные твари-мертвяки продолжали петь.

Утропий приставил к плечу свою лазпушку и выпустил короткую очередь в одно из тел, самое крупное в группе, в прошлой жизни бывшее мясником, выше двух метров ростом и весившим два центнера. Лаз-выстрелы потухли рядом с трупом с шипением и искрами, а те, что все же достигли стоящей в не-свете цели были ей поглощены и неким образом обогатили ее, сделали более зловещей.

Труп мясника покачал черепом и выпрямил позвоночник, будто распрямился во весь рост, вздохнул полной грудью и принялся издавать звуки своей мертвой глоткой еще громче и настойчивей.

— Только огнестрельное оружие, — отметил Утропий, снял с плеча лазпушку и потянулся за своим дополнительным оружием — болтганом.

Базилион неустанно бился с тварями, а не-свет все так же при встрече просачивался внутрь его клинка, отчего поверхность его становилась все темнее и тусклее, пока его владелец рубил и кромсал повисшие в воздухе кости.

Клеон бросил взгляд на пронзившие скалобетонную стену нити не-света и понял, что его мелтаган здесь бесполезен. Стену можно было пробить либо с осторожностью, либо с обратной стороны. Мелтаган был обузой, и ему тоже придется прибегнуть к набедренному оружию, и надеяться, что он сможет помочь своему брату Базилиону, на чью долю выпало контролировать обстановку.

Железные Змеи отфильтровали звуки какофонии вокруг себя, ставшие громче после того как трупы удвоили усилия по открытию Трещины и высвобождению из нее зверя, которому пришли поклоняться и приносить себя в жертву, и перешли на встроенные в шлемы системы связи. В разговорах не было особой надобности. Каждый воин знал своих братьев, взвесил ситуацию, свои слабые и сильные стороны, и действовал, исходя из этих данных.

Хрупкую и непредсказуемую стену нельзя было трогать. Хор трупов определенно имел над ней и, возможно, над тем, что поджидало с другой, темной стороны, некую власть, ведь космодесантники почувствовали присутствие имматериума ещё до того, как приблизились на десять километров.

Убить мертвецов в сиянии не-света было их первостепенной задачей, и для выполнения этой задачи они были неважно экипированы, не в последнюю очередь потому, что певцы хоть и не отвечали на удары, но попросту отказывались умирать. Апотекарий и Клеон не могли воспользоваться своим основным оружием — стрелять из мелты было рискованно, а лазпушка была бессильна в не-свете, и им остались лишь прибегнуть к огнестрельному оружию — болтганам модели «Годвин» и стандартной модели соответственно — снаряды из которых по большей части рикошетили от позвонков и черепов. Только силовой меч Базилиона был в силах нанести паломникам хоть какой-то урон.

Утропий продолжал осторожно стрелять из болтгана по поверхности стены, а Клеон примагнитил свой к поясу и взялся крушить черепа кулаками, но головы вели себя как боксерские груши. Они раскачивались и отскакивали, будто вместо хребтов были пружины, и возвращались на свое место, чтобы получить еще разок.

Настоящую работу делал Базилион — рубил и рассекал, разрывал и раскручивал — и, наконец, начал отделять позвонки друг от друга, выбивать зубы, и даже смог срубить с одного из позвоночников череп, который хоть и приземлился на полу скалобетонной платформы, все же продолжал хрипеть свою диссонирующую мелодию.

Первым изменения в воздухе почувствовал Утропий. Стыки его брони четвертой модели начали вибрировать, взвизгивая при каждом его шаге, и он понял, что сейчас что-то изменится. С включенными фильтрами и в броне модели «Корвус» его боевые братья не так быстро заметили перемены в воздухе, и все еще изо всех сил пытались заткнуть хористов, когда он окликнул их… Но опоздал.

И тогда стена рухнула.

Каждый удар, подсечка, выпад и взмах брата Базилиона неожиданно принес плоды — твари в мгновение ока рассыпались кучами праха и осколков кости на скалобетонный пол под ногами космодесантников.

Вибрация в соединениях брони Утропия достигла новых высот, и он смотрел прямо на стену, когда всё случилось, тогда как Клеон и Базилион оглядывались по сторонам, стоя среди рассыпавшихся вокруг фрагментов костей.

Измочаленная сочившимся не-светом секция стены рассыпалась и обвалилась. Трещина перестала быть трещиной, став зияющей дырой во времени и пространстве, огромными вратами, ведущими в варп.

Когда освещение изменилось, гигантская волна не-света понеслась в их сторону, а тысячи оттенков серого слились и сокрушительным цунами излились из дыры, на месте которой секундами ранее стояла стена, Клеон и Базилион подняли глаза и увидели, что Утропий уже целится из своей бесполезной лазпушки.

Названия для этого не было, хоть Утропию и пришлось найти слова для описания в отчете о смерти Базилиона.

Это был Хаос, и суть его была демонической. Ему пришлось ссутулиться и присесть, чтобы протиснуться сквозь врата. Когда оно распрямилось, стало ясно, что сутулость была постоянной, ведь плечи зверя были столь массивны, что казалось, будто его шея растет прямо из груди. Шея твари раздваивалась, неся на себе две несимметричные головы, обе звериные, хоть и не полностью. Одна была безглазой, а на второй было три лишенных рта лица. На первый взгляд у него было две пары рук и три ноги, но, когда зверь повернулся, открылась еще одна пара конечностей, росшая прямиком из спины, но казавшаяся вялой, инертной. Походка скорее напоминала скольжение на колесах, чем ходьбу, а центр тяжести располагался близко к земле. Тварь была самой бледной из всех, что воины когда-либо видели, а ее шкура была толстой, белой и гладкой, и походила на лучший мрамор, лишенной дефектов. К тому же, шкуру покрывала матовая, потусторонняя пленка, судя по всему, отражавшая лучи не-света, создавая дезориентирующий ореол.

К тому моменту как Утропий выстрелил, и заряд безвредно рассеялся в не-свете, Базилиона уже атаковали. Он парировал и делал выпады своим силовым мечом, но у зверя был больший размах рук, а блики не-света не позволяли точно определить его положение в пространстве, и ни один удар Базилиона из первой полудюжины не достиг цели.

Клеон торопливо вскинул мелтаган, прицелился и выпустил первый заряд концентрированного жара, который демон поймал прямо в торс, ухитрившись шагнуть ему навстречу. Не-свет высосал свет из воздуха, погрузив мир в еще большую черноту, отчего Клеон судорожно вздохнул под шлемом. Потом он разглядел следы огромного теплового ожога на груди твари и на долю секунды почувствовал облегчение, но и только. На смену облегчению тут же пришло холодное спокойствие ужаса.

Плотная пленка на шкуре чудовища впитала в себя жар мелта-пламени, и засверкала еще большей белизной из пятна в форме взорвавшейся звезды поперек его груди, и Клеон понял, что зверь сознательно встал на линию огня. Тварь издала пронзительный рев торжества, словно продув фальшивую ноту в духовой инструмент.

Когда зверь потянулся к Базилиону, а тот повернулся и бросился ему навстречу, Клеон и Утропий услышали слова, раздавшиеся в их шлемах.

— Только холодное и огнестрельное оружие, — произнес Базилион, чье дыхание было тяжелым от схватки с демоном.

Базилион вновь промахнулся, но, когда он поворачивался, демон схватил его за плечи и с усилием принялся их выворачивать, чтобы оттянуть броню и добраться до плоти. Базилион потерял равновесие, но тут же его восстановил, взмахнув крепко зажатым в руке мечом, и нанес свой первый удар, оставив рану на левом предплечье демона. Вместо крови рана источала ихор, а под разошедшейся кожей обнажилась зеленоватая волокнистая субстанция, напоминавшая мускулатуру. Пленка на шкуре чудовища сместились, словно живя своей жизнью, затекла в рану, заполнила ее и запечатала.