Андрей Березняк - Чернильные стрелы Страница 31

– Свояка вот несу.

– Куда несешь?

– Несу, – согласился Шаэлью.

– Тьфу, пьянь болотная! А лопата и грабли зачем?

Тойло задумался. И просветлел, найдя ответ:

– Лопатить и грабить!

Поняв, что ничего путного все равно не добьешься, стражники только дали ему пинка пониже спины и вернулись в караулку. Ростримо весело хрюкнул, порадовавшись, что отдуваться, в том числе и на собственной заднице, компаньону пришлось одному. За это Тойло слегка напряг мышцы руки, которой обнимал шею Вагнера, и тот испуганно ойкнул.

– То-то же!

Так они прошли почти креп, постепенно забирая влево. Конечно, ночью гулять по слободе – это то еще приключение, но обошлось. То ли повезло, то ли никто не захотел связываться с парой гуляк, один из которых, не понятно почему, но выглядевший опасно. Наконец, Тойло отпустил Ростримо, и шпион утер пот со лба.

– Тяжело, – пожаловался он, показывая на сумку с золотом, висящую у него на шее. Витаньери молча взял эту приятную тяжесть и повесил на плечо.

Публичные конюшни на ночь не закрывались, но добудиться сторожа было нелегко. Витаньери уже намеревался выбить замок, когда дверь отворилась, и заспанное, недовольное лицо соизволило поинтересоваться, кому это неймется в столь поздний час. Пришлось пообещать дать по морде, если отсутствие вежливости   к клиентам будет иметь место и в дальнейшем, или премию в виде монеты номиналом пятьдесят медяков, если добрым господам будут рады и приветливы.

– Тю, выбор слишком простой, – заявил сторож, прочистил горло и улыбнулся так, что его неприятно-сизая физиономия туго обтянулась кожей как армейский барабан.

Узнав, что уважаемым надобно, он мигом сбегал к коновязям и привел лошадей. Очевидно, ходить дважды было лениво, поэтому хлипкий мужик одновременно держал два повода и сгибался под тяжестью двух сумок и седел. Тойло сразу проверил швы на своем, но все оказалось в порядке. Хотя его накопления теперь выглядели несколько смешными по сравнению с тем, что висело сейчас у него на левом боку.

– Кхм... Господа довольны?

Наемник кивнул, а Ростримо кинул сторожу монету. Тот ловко ее поймал и проворчал, что вообще ночами спать надо. Тойло напомнил, что «по морде» никто не отменял, и пришлось вновь увидеть ту жуть, которую сторож выдавал за улыбку.

Потом была скачка по проселку, который совсем недавно компаньоны уже покоряли, и дальше на юг. Они остановились только тогда, когда лошади одновременно начали сбиваться с шага. Ростримо уверенно свернул в холмистый лесок, сквозь который шел тракт, и забрался в самую чащу еще на целый креп. Солнце уже светило вовсю, кусты кишели мошкарой, но ту больше заинтересовали взмокшие животные, а не люди.

Ступив на землю, Тойло почувствовал, насколько же он устал за эту ночь, и не столько физически, а именно головой и нервами. Наверное, такого ему не приходилось переживать еще никогда. Впрочем, он и сам догадался, в чем тут дело. Ведь до сегодняшнего дня всегда был кто-то, кто принимал решения, а витаньери Шалью выполнял приказ. Так было в Нарви, потом у Гормо, в других ватагах и грастери Ройсали. А концессии, как назвал это Ростримо, думать пришлось самому. Хотя шпион вроде бы и был формально главным, в конце концов это была его идея с налетом на дом господина Норка, на самом деле как такового лидерства у них в паре не было. Два равноправных партнера, которые должны и думать, и решать сами. Такого в жизни Тойло еще не было. И это оказалось неожиданно трудно.

Костер разводить на всякий случай не стали, обошлись холодной телятиной, сыром и подсохшим хлебом – Ростримо, оказывается, позаботился. От его былого цинизма и бесшабашности не осталось и следа, шпион явственно боялся. Тойло дружески хлопнул его по плечу и отсалютовал обкусанным уже бутербродом.

– Выше голову, боец!

Вагнер устало улыбнулся.

– Все кончилось? – с надеждой спросил он компаньона?

– Думаю, все только начинается. И мы даже не знаем, что у нас в той маленькой сумке. Смотри, мы можем сейчас поделить золото, сжечь, не открывая, сумку и разъехаться. Денег нам теперь хватит... На много хватит.

От такого предложения Ростримо встрепенулся. Одна мысль о том, что можно вот так вот осесть где-то и жить тихой жизнью, похоже привела его в ужас. Нет, не для того он ввязался во все это, чтобы превратить месть (куда же без нее, чтобы дамнорец ни говорил) и авантюру в банальный разбой. Глаза его снова начали разгораться, и даже обрюзгшие было щеки словно подтянулись, и лицо шпиона опять стало напоминать если не хищную птицу, то как минимум падальщика. А к тому спиной не поворачивайся, особенно если ты ранен или болен!

Ростримо решительно выхватил из сумки с золотом дипломатический кошель и резким движением сорвал печать.

– Чей это занк хоть? – спросил Тойло. Он так и сидел неподвижно, слегка улыбаясь, и не подумал даже остановить компаньона.

Любопытство – страшная вещь.

– Не знаю. Тут сургуч обычный, без голоса.

Вот тут витаньери похолодел. Он никогда не видел печатей с магической сигнализацией и даже не вспомнил о них, когда Ростримо ломал эту. А ведь могло случиться так, что сейчас Норк или кто-то еще получил бы сигнал, что в той стороне, примерно в стольки-то крепах какой-то идиот вскрыл не принадлежащую ему сумку. И это не говоря уже о том, что сам кошель мог полыхнуть ярким пламенем, сжигая свое содержимое и того, кто его открыл.

– Не беспокойся, дружище, я в этих делах поднаторел. Я же шпион, – ухмыльнулся Вагнер.

– И что?

– И то. Я хоть и не маг, но вот всякие волшебные ловушки видеть обучен. Без этого таланта я не был бы шпионом.

Тойло слегка успокоился. Объяснения Ростримо выглядели убедительными, хотя всегда есть шанс, что попадется замок, зачарованный кем-нибудь, что мастерство строить превзойдет умение дамнорца ломать. А тот, словно услышал мысли витаньери, продолжил:

– Я только видеть могу, – и он вздохнул. – Снять заклятие мне не дано. Зато, когда видишь, можно ведь обойти. Иногда.

– Как со столом?

– Как со столом. Это ведь не Норк стол зачаровывал, это куплен он такой был. Поэтому я лишь увидел, как его правильно открывать. А если бы Норк сам каждый раз заклятье накладывал, чтобы его каждый раз снимать самому, то я бы и не прикоснулся даже. Только он не может. Вроде бы...

Ростримо помолчал, посмотрел на сумку и взял бутерброд. Откусил и принялся вяло пережевывать. Явно он оттягивал момент, когда придется заглянуть внутрь. Тойло покашлял.

Шпион вздохнул. Снова взял кошель в руки, посмотрел на компаньона, и тот уверенно кивнул.

– Ну, держись за воздух!

И вытащил плотный конверт, набитый бумагами. Здесь Ростримо уже не стал мяться и вскрыл его без лишних раздумий.

– Так... Это у нас... у нас... у нас...

Он замолчал, изучая какие-то письма. Тойло долгое время молчал, не мешая, но не выдержал и склонился к компаньону.

– Ну?!

– Мой друг... – Вагнер счастливыми глазами смотрел на наемника. – Мой друг! Мы с тобой были в заднице? Так вот, теперь мы в полной жопе!

Глава 4 

Вот что-что, а жаловаться на жизнь Прайло Варконне любил. Даже если среди слушателей был он сам, в гордом одиночестве. Так даже лучше, ведь есть такие вещи, о которых не расскажешь никому, а выговориться очень хочется. А сейчас Прайло просто упивался сочувствием к своей собственной персоне.

Ведь было все чинно и благообразно. Арли встретил господина Варконне милой провинциальной сонливостью, хорошей погодой и услужливым гостильером, подавшим теплую воду для умывания и сытный обед для насыщения. И очень хотелось Прайло отдохнуть хотя бы день, ведь была такая возможность, но, следуя уложению, он направил-таки свои стопы к почтовой конторе, даже не вздремнув после еды. И настроение было самое благодушное.

Обычно такие визиты заканчивались вежливым пожеланием хорошего дня и сожалением, что для господина податного инспектора писем нет. Господин с видимым сожалением кивал, оставлял на прилавке мелкую монетку за беспокойство и уходил по своим делам. Ничего не предвещало, что в Арли будет как-то иначе, но как только Прайло назвал свое имя, почтовый клерк испуганно на него посмотрел и отчетливо икнул.

У господина Варконне стало нехорошо под сердцем. И совсем екнуло, когда клерк выложил перед ним запечатанный сургучом с печатью Податного кабинета конверт. Но не оттиск золотого короля, серебряного принца и медяка смутил взор и разум.

Алая лента с сургучным соколом.

Почтовая служба в Септрери была организована очень давно, сколько веков назад господин Варконне даже не знал. Была она делом королевским, что понятно, и охранялась соответственно. Экипажи, украшенные короной и бегущим письмоносцем, не трогали даже самые оголтелые разбойники, потому как такими преступлениями занималась не стража, не Уголовный кабинет, а сразу негласные. Преступление против короны. Письма возились не спеша, но стабильно и надежно. На то, чтобы доставить послание из Лиссано сюда, в Арли, у почтовых ушло бы не меньше двух десятин, или недель, как называли их тут, на западе страны. Через Контрарди, Шессони и Лейно – даже подольше получится.