Valley - Burglars trip Страница 34

- Убью! – лениво кидаю я в его сторону и, не останавливаясь, прохожу мимо.

Судя по голосу, это был Уилкс. Но не уверен.

Найдя одну из спален в наиболее отдаленной части дома, я, не глядя, заваливаюсь на постель, вяло думая о том, что надо бы хоть ботинки снять. Но открыть глаз уже не могу.

Из дремотного состояния меня выводят посторонние звуки. Какие-то неправильные звуки. Если бы наши прибежали играть прямо сюда, я бы, пожалуй, и внимания не обратил. А тут что-то... непривычное. Всхлипывания... Плачет кто-то. Чуть приоткрываю глаза и пытаюсь оглядеться. Темно.

- Lumos!

Девчонка! Честное слово, девчонка! Здорово. Я усмехнулся. Сидит на подоконнике и разглядывает меня, надув губки. Мелковата, пожалуй, а так ничего. Я моргнул еще пару раз, на случай, если мне это кажется, и, даже, признаюсь, ущипнул себя за руку. Ну, совершенно неоткуда ей здесь взяться.

- Чего ревешь?

- Вовсе не реву. Вот еще!

- А чего ты тогда здесь делаешь?

Учитывая, что я так и лежу на кровати задом кверху, разговаривать мне неудобно. А как изменить положение, я не знаю. Если перевернуться на спину, то я вообще перестану ее видеть. А мне бы не хотелось выпускать ее из поля зрения. Потому что по моим сведениям никаких девчонок здесь быть не должно. Точно не известно, что это такое. На боггарта тоже вроде бы не похоже. Мой боггарт всегда приобретает форму огромной маггловской книги, на которой золотыми буквами написано: Josef Dorfman «The Economic Mind in American Civilization», New York, 1946-1959. С чего бы ему превращаться в девчонку с надутыми губками.

- Я прячусь. От них.

От меня, значит. А зачем?

Я резко поднимаюсь и начинаю пятиться к двери, под ее удивленным взглядом.

- Никуда не уходи, - быстро выговариваю я, выходя спиной в коридор и захлопывая дверь.

- Эй, хватит носиться! Идите сюда! – звучит на весь дом голос Фэйта, усиленный заклинанием «Sonorus».

Чтоб его! Он же спать собирался.

Если на первом свидании, Вы сжигаете

дотла ее деревню, значит Вы викинг.

Из м/с «Симпсоны»

Я сижу в гостиной на первом этаже. И я уже трезв до неприличия. Айс и Белл материализуются возле меня довольно быстро. Остальные подтягиваются, снимая маски.

- Ну, в чем дело, Люци? – недовольно тянет Белл. - Ты же видишь, что мы еще играем.

- Я обнаружил девчонку. Наверху в спальне.

Руди начинает ржать:

- Скажи лучше, где ты их не обнаруживаешь?

Остальные присоединяются. Придурки.

- Ты знаешь, кто это? – обращаюсь я к Белл.

- Интересно, если я сейчас скажу «нет», что ты станешь делать, Люц? – задумчиво глядя на меня, произносит она.

- Пошли посмотрим, - Розье решительно направляется к лестнице.

Ага! Два раза. Перебьешься. Я первый нашел.

- Petrificus Totalus! – кидаю я ему в спину, одновременно пожимая плечами на укоризненный взгляд Уилкса.

Айс ухмыляется. Он доволен. Вот и отлично.

- Ну так что, Белл?

Она большими глотками выпивает полный бокал красного вина и начинает смеяться:

- Да сестра это моя.

- У тебя есть сестра? А почему ты никогда не говорила?

- У меня две младшие сестры, обе дуры набитые, и почему я должна об этом говорить? Ты что, спрашивал?

Справедливо, пожалуй.

- А зачем она прячется?

- А она вас боится, - хохочет Белл.

- Непостижимо! Твоя сестра? Вот эта кнопка белобрысая?

- На себя посмотри! – рявкает Белл.

Не люблю пьяных девчонок. Впрочем, ведь одна трезвая здесь есть.

И я пошел наверх.

Когда начался пожар, я не уловил. Я вообще-то спал. Фэйт расталкивал меня, предварительно встряхнув за шиворот и громко выкрикивая плохо воспринимаемые угрозы. Выскочив на улицу, я с удивлением смотрел на пылающий дом, не осознав до конца, что это уже не сон. Холод собачий. Да уж, ноябрь - это вам не май...

Что-то я проспал самое интересное.

Автоматически пересчитав наших, я обнаружил рядом с Фэйтом незнакомую девицу, завернутую почему-то в его плащ. Смутно всплывали обрывки каких-то воспоминаний... Нет, не помню.

Что же тут произошло?

Белл находилась в состоянии панического ужаса, и если бы это не противоречило всем ее принципам, наверное, разрыдалась бы. Потушить пожар уже нереально. Надо было меня раньше разбудить. Хотя, все равно бы не вышло. Я не умею.

Грязные, перепуганные и невыспавшиеся мы сидим в гостиной Имения, аппарировав сюда минут десять назад. Белл сразу обвинила меня в случившемся, хотя не могла знать точно. Интуиция. Я и не отнекивался особо. Чем же я виноват? Так получилось. Не нарочно ведь.

Бледная, светловолосая, ничем не примечательная девица. Вот уж никогда не сказал бы, что она родная сестра нашей Белл. Странно даже...

Но крайне познавательно. Потому что раньше ни одну из своих «подруг» Фэйт не приводил в нашу компанию.

Сейчас, конечно, много смягчающих обстоятельств. Во-первых, сгоревший дом. Не на улице же было бросать эту дуреху. Во-вторых, можно условно считать, что она с Белл, а не с ним. Но тогда почему она прячется у Фэйта за спиной, завернувшись в его плащ? И почему он чуть больше, чем обычно, когда вокруг только свои, вздергивает подбородок и выпрямляет спину? Павлин. Абсолютный павлин.

Что-то это все подозрительно...

В спальне на третьем этаже Фэйт поражал воображение девицы, которую он называл «Нарси», великолепным исполнением обжигающих чар. Я даже не удивился. Это абсолютно в его стиле.

Девица, которую Белл тоже называла «Нарси», видимо, особым умом не отличаясь, радостно обучалась премудростям нового для нее волшебства.

Как эту «ученицу» зовут на самом деле, я так и не понял.

Фэйт оправдывается с очень высокомерным видом:

- Надо же было на чем-то показывать! Не на ней же? Я, по-твоему, садист?

- По-моему, да, – мрачно вставляет Розье, которого никто не спрашивал.

Белл почти рыдает:

- Поэтому ты демонстрировал обжигающие чары на шторах! Урод! Что я скажу отцу?!

- Откуда я знал, что они загорятся? Хватит орать. С твоим отцом я сам разберусь. Все. Пошли мыться. И выспимся, наконец.

Сидим у меня в кабинете. Я и седой человек с уставшими, больными глазами. Обо всем уже договорились. Старого дома, конечно, жалко, зато новый будет намного больше. Я не хочу его расстраивать. К счастью, он не сентиментален, а очень даже практичен. Чересчур, я бы сказал, практичен.

Тянет время. Еще что-то хочет?

- А что вы, лорд Малфой, делали ночью в спальне моей младшей дочери Нарциссы?

- Учил ее обжигающим чарам, - не моргнув глазом, отвечаю я.

Это он зря. У меня огромный опыт ведения подобных разговоров. Но только ему я немного сочувствую. Не знаю, почему. Наверное, потому что он отец Белл.

- А вам известно, лорд Малфой, что ей шестнадцать лет?

Он что, мне угрожает? Сейчас доиграется. Или еще денег хочет?

- Какие предложения?

- Что бы вы больше даже близко к ней не подходили! – рычит он, делая зверское лицо. – Иначе я за себя не отвечаю! Я старый больной человек, и мне все равно, что со мной будет после того, как я вас уничтожу!

Вот этого я никак не ожидал...

А больше он ничего не хочет?

- Мне не даются лирические сцены, - печально

вздохнул Свифт. – Это пробел в моем творчестве...

Григорий Горин,

"Дом, который построил Свифт"

- Сев, он совсем обнаглел. Посмотри, что я нашла у Нарси под подушкой.

Белл протягивает мне пергамент. Написано явно Фэйтом. Читаю.

Весною, давно пролетевшей,

Я тоже была молодой.

За мною ухаживал леший -

Бедовый был леший такой!

Бедовый, кудрявый, настырный,

Все звал меня замуж, - а я...

Гордилась - гордилась:

Отстань, мол, постылый! -

И перегордилась. А зря.

Жила бы в кудрявом лесочку,

Своих бы растила ребят:

Сынишку, сынка да сыночка,

Бедовых таких лешенят!

А так - он женился на ведьме

И сгинул, пропал без следа...

Вот так поумнеешь,

Когда постареешь,

И то я скажу: как когда...

Внизу подпись: «Буду любить тебя и в печали, и в радости до самой свадьбы! Жди меня, солнышко. Загляну к вечеру. Хорошему коту и в декабре март. Люц».

Он не обнаглел. Он спятил.

Если над Вами постоянно смеются – значит,

Вы приносите людям радость.

- Ты совсем рехнулась, сестренка! С кем ты связалась? За деньги он продаст свою душу, - и будет при этом прав, ибо променяет навозную кучу на золото!

Я стою. И обтекаю.

Дура.

Убью.

Прямо сейчас.

- Ну и что? – говорит Айс, подняв брови. – Ты ее не слушай, Нарси. У твоего избранника масса достоинств. Уродство сильнее красоты: оно дольше сохраняется.