Уильям Кинг - Истребитель скавенов Страница 43

Откуда–то до Вилеброта Нуля донеслось покашливание. Само по себе это не являлось необычным. Все его последователи были благословлены симптомами многих заболеваний. Нет, что–то было в самом тоне кашля. Он отличался от кашля скавена. Глубже, медленнее, почти как человеческий…

Феликс чертыхнулся и попытался остановить кашель, но безрезультатно. Его лёгкие восставали против отвратительной вони, стоящей внутри склепа. Слёзы текли из его глаз. Никогда в своей жизни он не обонял нечто столь же отвратительное. Это походило на то, как если бы объединённые экстракты всех запахов всех больничных палат, в которых он когда–либо побывал, атаковали его обоняние. Он чувствовал себя нехорошо, только лишь вдыхая это, и боролся с побуждением просто убежать и проблеваться.

Вид того, что происходило в погребальном склепе, также не способствовал успокоению его желудка. Он смотрел на зал, освещённый зловещим свечением светильников искривляющего камня. В цельном длинном помещении, среди открытых саркофагов давно почивших дворян, в небрежных позах развалилась дюжина или около того самых отвратительных скавенов, каких он когда–либо видел, выглядящих, как застарелые прокажённые. Огромные каменные гробы лежали плашмя на полу зала. Их крышки были сорваны, а содержимое разбросано. Повсюду кости и черепа. Среди них лежали скавены, болезненно выглядящие и расслабленные, развалившиеся в лужах собственной мочи, блевотины и экскрементов, и глодали кости умерших. В дальнем конце зала наиболее болезненно и злобно выглядящий скавен из тех, кого Феликс когда–либо видел, помешивал в огромном котле, под которым бушевал огонь, останавливаясь лишь для того, чтобы сплюнуть туда или подбросить немного отвратного гниющего мяса, оторванного от изъеденного червями трупа.

В тот момент, пока Феликс наблюдал, создание даже не моргнуло, когда один из его собственных пальцев упал в пузырящееся зловредное варево. Оно остановилось лишь чтобы вдохнуть и добавить светящегося порошка, который мог быть только искривляющим камнем, а затем продолжило помешивать. Потом Феликс стал свидетелем странного ритуала, в котором живая крыса была опущена в отвратное варево, а затем вынута. Даже Истребитель стоял прикованный к месту ужасающим представлением, наблюдая за каждым движением, производимым скавеном, словно пытался навсегда зафиксировать это в памяти.

Феликс понимал — то, что они наблюдают, имеет какое–то отношение к распространению чумы. Он не совсем точно понимал, как именно или почему, но был уверен, что это так. Эти мерзкие крысы–выродки и их отвратительный, покрытый рунами котёл, были вовлечены в создание болезни. Это можно было сказать лишь по одному взгляду на их отвратительный внешний вид. Затем его настиг неконтролируемый приступ кашля. Он пытался сдержаться, но чем больше старался, тем сильнее лёгкие испытывали жжение и угрожали разорваться. В конце концов кашель прорвался наружу. К несчастью, это произошло в одно из редких мгновений затишья в погребальном зале.

Теперь предводитель скавенов замер на месте, принюхиваясь, словно почувствовал присутствие Феликса, который не мог понять, как это возможно среди всей этой какофонии покашливаний, пердежа и скрежещущих вздохов, наполнявшей зал.

Все сомнения испарились, когда скавен указал в направлении Феликса гниющей лапой. Феликс выдохнул молитву Сигмару о защите и привёл свой меч в боевую готовность. Рядом с ним Готрек очнулся от своего замороженного состояния, поднял топор и издал свой боевой клич.

«Вмешательство чужаков», — подумал Вилеброт Нуль. Люди нашли путь в это святое место, которое скромнейшие служители посвятили наиболее священной ипостаси Рогатой Крысы. Он недоумевал, какое же злобное предательство привело их сюда? Не то, чтобы это имело значение. Глупцы скоро заплатят жизнями за своё безрассудство, ибо когда в монахах клана Чумы просыпается праведная ярость, они самые смертоносные из всех бойцов–скавенов. А если это не сработает, он может призвать могучие мистические силы, пожалованные ему его нечистым божеством.

Феликс видел, как чумной священник поднял свой посох высоко над головой и откинул голову назад. Он пролаял последовательность заклинаний на высокочастотном чирикающем языке скавенов. Слова словно бы вырывались из глубины его тела, складываясь в огненные фигуры на его языке. Когда скавен сплёвывал их, они становились пламенными рунами, обжигающими глазную сетчатку, изгибались и колыхались, прежде чем перескочить и коснуться очередного скавена. Когда это происходило, огромный ореол болезненного свечения окружал плоть скавенов, а затем будто бы впитывался их телами. Грязный мех скавенов вставал торчком, хвосты напрягались и зловещий блеск появлялся в глазах. Они грациозно подпрыгивали на своих ногах, наэлектризованные энергией. Высокие и интенсивные вызывающие крики исторгались из их глоток.

Готрек бросился в атаку в тёплый туманный зал, а Феликс последовал за ним. Крысолюди торопливо бежали на своих ногах, поднимая своё омерзительное, покрытое коркой оружие. Готрек рубил направо и налево, убивая по дороге. Ничто не могло устоять на пути его топора. Никто в здравом уме и рассудке не пытался бы противостоять ему.

И всё же эти скавены не развернулись и не кинулись в бегство, как сделали бы другие скавены. Они даже не оборонялись. Вместо того они атаковали с безумной яростью, которая была под стать ярости самого Истребителя. Они бросались вперёд с дикими и вращающимися глазами, с пеной, капавшей из пастей. На мгновение Истребитель был остановлен явной силой их напора, и тогда они накинулись на него, кусаясь, царапаясь когтями и нанося удары оружием.

Феликс рванулся к ближайшему, и тот резко повернулся к нему, изогнувшись, как змея; воздух с шипением выходил между его зубов, безумие в его глазах было явным. Феликс отметил, что бинты на груди создания запятнаны желтым гноем. Он ударил в это место своим мечом, и тот погрузился с омерзительным чавкающим звуком, как если бы Феликс ударил студень.

Боль не остановила крысочеловека. Он шёл прямо на Феликса, давя на меч и погружая его всё глубже в собственную грудь. Если он и чувствовал какую–то боль, то не подавал виду. Феликс с ужасом наблюдал, как тот раскрыл свою пасть, обнажив желтоватые клыки и белый, лепрозный, покрытый шерстью язык. Он понимал, что самое худшее из того, что может произойти — это позволить созданию укусить себя.

Феликс ударил своим левым кулаком, угодив чумному монаху по морде, боковым в челюсть. От сильного удара несколько гнилых зубов вылетели из пасти существа и рассыпались по грязному полу. Оно вгляделось в него своими широко открытыми злобными глазками. Феликс воспользовался возможностью переместить свой вес, зацепил своей ногой ногу существа и опрокинул того наземь. Он провернул свой клинок в груди чумного монаха, высвобождая его, но существо не умирало. Оно молотило кулаками по каменным плитам вокруг себя в припадках ужасной возбуждающей энергии. Феликс понимал, что раз уж столь слабые и болезненные существа так трудно прикончить, то тут не обошлось без злого колдовства.

Своим сапогом он придавил глотку существа, разбив тому трахею и пригвоздив к месту, наносил ему удар за ударом; однако потребовалось долгое время, чтобы создание отдало концы.

Феликс огляделся посмотреть, чем занимается Готрек. Истребитель защищался от безумных скавенов и не более того. Своей огромной рукой он удерживал одного на дистанции, но остальные навалились на него, обездвижив его руку со смертоносным топором. Это была обширная схватка, борцовское состязание могучей силы Истребителя против орды магически усиленных чумных монахов.

Феликс в отчаянии осматривался вокруг, понимая, что когда падёт Истребитель, жить ему останется несколько мгновений. Звук приглушённых шагов позади сообщил ему о прибытии дополнительных скавенов, возвращающихся с какой–то тайной миссии. Огненные руны всё ещё соскакивали с губ монотонно возглашающего жреца. Они перемахнули над его головой, и развернувшись, Феликс увидел зловещее сияние на меховой шкуре двух подошедших чумных монахов и внушающую страх трансформацию, происходящую с ними. «Дела складываются неудачно», — подумалось Феликсу. Всё будет кончено, если не сделать что–нибудь с этим жрецом. Удручённый, он понимал, что является единственным, кто в состоянии что–либо предпринять.

Не давая себе времени на размышление, он вскочил на верхушку ближайшего саркофага. Он перепрыгнул на следующий, проскочив над рукопашным боем Готрека со скавенами, и продолжал продвигаться в сторону монотонно возглашающего жреца. Больше и больше пламенных рун проскакивало между жрецом и его приверженцами, и Феликс был уверен, что источником силы своих последователей является этот распевающий речитативом жрец. Прыжки привели Феликса совсем близко к пузырящемуся котлу и его ужасному хозяину. На последнем саркофаге он остановился, на какой–то момент застыв от страха и нерешительности.