Роджер Аллен - Западня Страница 44

Некогда Корабельный Ряд представлял собой живописное зрелище - пестрые палатки и тенты, ярко вспыхивающие, мелькающие вывески, огни реклам. Лавки окрашивались во все цвета радуги, были и такие цвета, которых раньше не видело ни одно живое существо. Знали вы и то, что передняя стена магазина подчас окрашивалась в хмурый серый или больничный белый цвет для того, чтобы являть собой кричаще яркое зрелище в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах. А необычная текстура и замысловатый рисунок звукоотражающих перегородок были характерны для магазинов, набитых товарами, пользующимися спросом у существ, которые ориентировались в пространстве с помощью эхолокации.

Над неприметными дверьми нередко можно было видеть небольшие фонарики. Какие дела обделываются за такими дверьми, догадаться было нетрудно. Лампочки, на первый взгляд неисправные, ярко горели в инфракрасных или ультрафиолетовых лучах, уведомляли об услугах, которыми могут воспользоваться существа, видящие мир в буквальном смысле иначе, чем люди. Среди школьников ходили легенды о том, что вспышки лампочек имеют глубокий зашифрованный смысл, хотя ни один человек не мог объяснить Хэну, как работает такая система и что обозначает тот или другой цвет.

Некогда ночами на Корабельном Ряду было так же светло, как и днем, если не светлее. С наступлением вечерних сумерек половина торговцев закрывали свои киоски, чтобы открыть их затем вновь, устраивая в них карточные клубы, салоны для татуировки, букмекерские конторы. Были и такие лавки, которые вообще не закрывались. С наступлением ночи появлялось еще больше уличных певцов, танцоров, музыкантов, и толпы посетителей баров и ресторанов выходили на улицу, чтобы вдохнуть благоуханный воздух вечернего города. Вы никогда не задерживались подолгу на одном месте, опасаясь пропустить какое-то интересное событие, происходящее за соседним рядом ларьков.

Некогда все это было. Теперь же нет ни запахов, ни звуков, ни многоцветья; в прошлом чудесные дни и таинственные, волшебные ночи. Нет и следа торговых киосков и лотков, остался лишь широкий пустынный бульвар. Окна магазинов заколочены досками, у иных разбиты витрины, на стенах следы пожара. Кругом тишина, слышен лишь вой ветра да шорох питающихся падалью зверьков, которые прячутся в свои норы, едва завидев человека. Пахнет плесенью и гнильем, древесной трухой и стоячей грязной водой.

То там то сям из мостовой вылезают уродливые побеги деревьев, высокие сорняки торчат даже из разбитых окон нескольких лавок. Все, что осталось от старого доброго времени, кроме теплых воспоминаний, - это лохмотья старой парусины, разорванной ветром, груды шестов от уличных тентов, да сломанных складных столиков.

Все исчезло. Исчезло раз и навсегда. Давно, так давно, что, кажется, это произошло с кем-то другим. Корабельный Ряд был для юного Хэна миром, где царит тайна, волшебство и дух приключений, миром загадочным и опасным. Теперь ничего волшебного тут не осталось, кругом лишь мерзость запустения.

Хэн вспомнил свою встречу с одним известным актером. Юноша Хэн сидел в четвертом ряду партера. Актер исполнял в спектакле роль лихого молодого лейтенанта. Никогда еще Хэну не доводилось видеть человека, который был бы так полон сил, жизни, энергии, как этот вымышленный офицер. После спектакля юноша решил пройти за кулисы, чтобы выразить свое восхищение исполнением, и смело вошел в артистическую уборную актера. Он увидел костюм, висящий на вешалке, парик, саблю и даже бутафорский нос персонажа пьесы, которые лежали рядком на столе, рядом сидел усталый, с посеревшим лицом старик с потухшим взором.

Юному Хэну стоило немало усилий поверить в то, что вот этот самый старик еще несколько минут назад был бравым офицером, а сейчас досадовал на то, что сегодня его последнее представление и что он остается без работы.

Так случилось и с Корабельным Рядом. Некогда своеобразная, полная соблазнительных иллюзий улица перестала существовать. От нее ничего не осталось, кроме реальной грязи.

Хэн прошел по всему бульвару, потом повернул на проспект Звездных Линий и направился к центру города. Надо было как следует осмотреть столицу, хотя делать этого ему и не хотелось.

Еще не все пропало, пытался убедить себя Хэн. Почти все, но не все. То тут, то там попадаются поддерживаемые в приличном состоянии дома, есть магазины, которые все еще открыты, а один или два, судя по их виду, даже процветают. Однако Хэн понимал, что хватается за соломинку. Все-таки душой Коронета был Корабельный Ряд. Разница лишь в том, что Корабельный Ряд мертв, а в городе еще теплится жизнь. Улицы только полупустынны. На дороге попадаются автомобили, правда, в большинстве своем развалюхи. Еще совсем недавно такие машины были бы отправлены на свалку. Почти на каждом углу бродяги и бездельники.

И почти все они принадлежат к роду человеческому. Лишь изредка увидишь дролла или селонианина. Испокон века представители каждой из рас жили в отведенном им анклаве, правда, в прежние времена это не имело особого значения. Селониане покупали бакалейные товары в магазинах дроллов, люди ходили в гости к своим друзьям селонианцам, а дроллы посещали спектакли в соседних кварталах, обитаемых людьми.

Теперь все стало иначе. Теперь ни у кого нет ни денег, ни работы, и каждый был за себя, при этом косился через плечо на соседа.

Но удивляться особенно нечему. Разве это тебе в диковинку? Почти все отрасли промышленности Кореллии так или иначе были связаны с развитием торговли. Индустрия развлечений для экипажей космических судов, финансовые услуги для транспортных компаний, изготовление и ремонт дройдов, строительство и ремонт космических кораблей. Даже криминальные отрасли отдельных видов индустрии основывались на торговом обмене. Азартные игры, отмывание грязных денег, контрабанда, прокат дройдов, незаконные усовершенствования судовых систем - все это требовало клиентов, обитающих за пределами системы.

В доброе старое время существа появлялись на свет, чтобы жить хорошо, продавать свои товары, следить за тем, чтобы за их дройдами и космическими судами был хороший присмотр. Очень часто люди получали больше, чем рассчитывали, и это составляло неотъемлемый элемент жизни Кореллии. Теперь же, вследствие войны, параноидального страха, испытываемого перед чужеземцами, вследствие политики властей, направленной против пришлых рас, что равносильно финансовому самоубийству, на Кореллию больше никто не прилетал. Продавать некому, покупать нечего, нет денег, чтобы вести мало-мальскую торговлю.

По мере приближения Хэна к центру города у него создавалось впечатление, будто дела здесь обстоят получше. Больше открытых магазинов, а люди, стоящие в очередях, равнодушны и безучастны, но по крайней мере не кипят от гнева.

Хэн прошел по все еще состоятельным на вид кварталам, знакомым по прежним временам, со множеством великолепных старинных особняков, и с удовлетворением отметил, что здесь не произошло, по существу, никаких изменений. Но потом увидел дройдов-охранников, скрытые от посторонних взглядов генераторы статического силового поля, камеры наблюдения и сторожевые посты. Сверху спустился дройд-охранник и стал парить рядом с Хэном, шедшим по улице, пока тот не понял намека и убрался восвояси. У некоторых людей еще были деньги, и они явно опасались тех, у кого их не было.

Около полудня Хэн оказался в деловых кварталах города. Он было решил поискать какое-нибудь кафе, чтобы перекусить, но тут услышал приближающиеся звуки пения и брутальные выкрики. Тут до него дошло, что звуки эти он слышал уже несколько минут, но тогда они доносились откуда-то издалека.

Хэн оглянулся вокруг себя, и увидел, что улица быстро пустеет. Прохожие исчезали быстро, но без суеты, заслышав шум приближающейся толпы. Слышно было, как хлопают двери, с грохотом опускаются металлические жалюзи. Из магазина, перед которым остановился Хэн, выскочил управляющий. Посмотрев в дальний конец улицы, он взялся за рукоятку, укрепленную возле витрины, с усилием провернул ее, и жалюзи из армированного пластика стали опускаться.

Находившаяся на противоположной стороне улицы женщина схватила в охапку ребенка и побежала домой. Прежде чем хозяин небольшой таверны успел захлопнуть дверь и опустить жалюзи, какой-то прохожий успел юркнуть внутрь.

Вскоре на улице не осталось никого, кроме Хэна. Слышен был лишь грохот дверей, лязг замков, грохот шагов и громкое пение. Донесся звон разбитых стекол, сопровождаемый грубым хохотом.

Хэн бросился бежать в противоположном от приближающегося гула направлении, но определить его оказалось трудно. Он решил свернуть за угол…

И, не успев вовремя остановиться, врезался прямо в толпу. Она шла, плотно сомкнув ряды, веселая, бесшабашная, по крайней мере, так ему показалось сначала, и Хэн был подхвачен ею, словно приливной волной.