Аарон Дембски-Боуден - Разведчик Пустоты Страница 48

— Я приказал Вариилу и Делтриану успокоить его с помощью синаптических супрессоров и медикаментов. Возможно, есть еще способ до него достучаться.

— А если нет?

— Я разберусь с этим, когда буду знать наверняка. А теперь пришло время разыграть карты. Пришло время Октавии.

— Навигатора? А она к этому готова?

Чем бы «это» ни было, — мысленно добавил он.

— Ее готовность не имеет значения, — ответил Талос, — потому что у нее нет выбора.

«Эхо проклятия» мчался по темным волнам, подгоняемый плазменным реактором, ведомый машинным духом в сердце корабля и направляемый третьим оком женщины, рожденной в колыбели человечества.

Талос стоял у ее трона, закрыв глаза, и прислушивался к воплям эфирного моря. О корпус корабля бились сонмы душ, смешанные с жизненной субстанцией демонов. Они мотали судно и перекатывались через него бесконечными ревущими валами. Он слушал, впервые за многие десятилетия по-настоящему вслушивался в эти звуки и снова погружался в музыку тронного зала своего отца.

С его губ сорвался свистящий вздох. Сомнения ушли. Ушла тревога о том, как и куда вести оставшуюся с ним горстку воинов и на что потратить жизни его рабов. Почему он не сделал этого раньше? Почему он никогда прежде не замечал сходства этих звуков, пока ему не сказала Октавия? Он знал все легенды, предостерегающие тех, кто слишком внимательно вслушивается в песню варпа, но ему было сейчас все равно.

Навигатор, истекая потом, смотрела в темноту, состоящую из тысяч оттенков черного. Темнота то сердито кричала на нее, выплескивая боль в ударах душ о корпус корабля, то звала — безымянные твари манили ее теми же когтистыми клешнями, которыми пытались разорвать металлическую обшивку.

Волны варпа ворочались, как клубок свившихся в норе змей. Между бесплотными громадами мелькали отблески тошнотворного света: то ли далекий Астрономикон, то ли уловки демонов — Октавии было плевать. Она направляла корабль к каждому импульсу света, мерцавшему впереди, рассекая волны со всей мощью и тяжестью одного из древнейших боевых кораблей человечества. Холодные волны ирреальности расступались перед его носом и пенились за кормой, формируя образы, недоступные человеческому глазу.

Сам «Эхо» постоянно присутствовал в глубине ее сознания. В отличие от мрачного духа «Завета», так и не принявшего девушку, «Эхо проклятия» имел большое и пылкое сердце. На Терре не было акул, но Октавия знала о них по архивам Тронного мира. Хищники древних морей, которым следовало вечно оставаться в движении, чтобы не умереть. Это, в нескольких словах, и был «Эхо». Он не желал ничего другого, кроме как мчаться во всю прыть, прорываясь сквозь завесы варпа и оставляя позади материальный мир.

Ты слишком долго и внимательно прислушивался к зову варпа, — упрекнула она корабль, стараясь не обращать внимания на текущий по вискам пот.

Быстрей, быстрей, быстрей, — отозвался он. — Больше энергии на двигатели. Больше мощность реактора.

Она ощутила, как в ответ корабль увеличил скорость. Сигналы ее собственной нервной системы понеслись по нейросенсорным кабелям, подключенным к вискам и запястью, обуздывая рвавшееся вперед судно. В ответ ее тело пронзило животное возбуждение «Эха» — оно передалось через те же порты, заставив девушку задрожать от восторга.

Успокойся, — мысленно приказала она. — Успокойся.

Корабль, упорствуя, снова попытался разогнаться. Октавия почти видела, как команды рабов на огромных инженерных палубах исходят потом, вопят и гибнут в попытке подать на генераторы топливо с той скоростью, какую требовало судно. На мгновение ей показалось, что она чувствует их так, как чувствует «Эхо» — сонм бессмысленных и ничтожных блох, щекочущих ее кости.

Навигатор вырвалась из этой путаницы ощущений, подавив примитивные эмоции корабля и сосредоточившись на собственных. Холодный поцелуй струящегося из вентиляционной решетки воздуха обжег ее потную кожу и снова заставил вздрогнуть. Она почувствовала себя так, словно долго задерживала дыхание в кипящем бассейне.

— Правый борт, — прошептала она в шар вокса, парящий у ее лица.

Миниатюрные суспензоры поддерживали в воздухе половину черепной коробки, переделанную в мобильный вокабулятор. Вокс передавал ее приказы команде и сервиторам на командной палубе над ее покоями.

— Правый борт, три градуса, направленный импульс для компенсации сопротивления варпа. Осевые стабилизаторы на…

Она бормотала и бормотала, уставившись в темноту и управляя судном совместно с его командой и яростным сердцем самого корабля.

Снаружи корабельное поле Геллера терзал целый пантеон эфирных сущностей. Волны, наткнувшись на невидимую преграду, отступали, обожженные и истекающие кровью. У Октавии не было времени задуматься о холодных и бездонных созданиях, прячущихся в бесконечной пустоте. Все ее внимание уходило на то, чтобы проложить узкую тропу сквозь Море Душ. Она могла вынести эти крики, потому что была рождена для того, чтобы видеть незримое. Варп таил не много тайн для нее. Но бурлящая радость «Эха», как ничто другое, мешала ее концентрации. Даже ослиное упрямство «Завета» было легче преодолеть. Для борьбы с «Заветом» требовалась сила. А здесь — сдержанность. Надо было лгать самой себе, убеждать себя, что она не испытывает той же свирепой радости, что не хочет, как и «Эхо», спалить двигатели в порыве мчаться быстрее и нырять глубже, чем любая — машинная или нет — душа до нее.

Темный восторг «Эха», просочившись сквозь нейросоединения, затопил ее кровь пряным вкусом азарта. Тело реагировало на это симбиотическое наслаждение самым животным образом. Октавия ослабила связь и заставила себя дышать спокойнее.

Медленней, — выдохнула она, посылая слово-импульс к сердцу корабля и одновременно произнося его вслух. — Поле Геллера колеблется.

Это ты колеблешься, — отозвалось смутное сознание «Эха». — Рабыня рассудка.

Корабль снова вздрогнул в унисон с ней. Этот рывок был жестче — его породили наряженные мышцы и сжатые зубы. Он свидетельствовал о сосредоточенности и контроле и знаменовал то, что воля Октавии одолела машинный дух судна.

Я — твой навигатор, — мысленно прошипела она. — И я тебя направляю.

«Эхо проклятия» никогда не общался с помощью слов — его эмоциональные импульсы и желания преображались в слова только тогда, когда человеческий разум Октавии пытался придать им смысл. Однако, сдаваясь, он не издал даже этих мнимых звуков. Девушка просто почувствовала, как машинный дух отпрянул под давлением ее воли и возбуждение пошло на спад.

Лучше, — улыбнулась она сквозь пот, струящийся по лицу, как слезы. — Куда лучше.

Уже близко, навигатор, — ответил корабль.

Я знаю.

— Маяки, — пробормотала она вслух. — Маяки в ночи. Клинок света. Воплощенная воля Императора. Триллионы кричащих душ. Все мужчины, женщины и дети, отданные машинам Золотого Трона с первого дня существования Империи. Я вижу их. Я слышу их. Я вижу звук. Я слышу свет.

В ушах зашептали голоса. Известия передавались от палубы к палубе мучительно медленно — ведь говорившие были людьми, ограниченными человеческой речью. Октавии не требовалось сверяться с гололитическими звездными картами. Ей ни к чему был весь лязг и гудение ауспиков дальнего действия.

— Полная остановка, — прошептала она блестящими от слюны губами. — Полная остановка.

Спустя минуту, или час, или год — Октавия не была уверена — на ее плечо опустилась рука.

— Октавия, — произнес низкий рокочущий голос.

Она закрыла свое тайное око и открыла человеческие глаза. Их залепил прозрачный гной, и пришлось с силой поднимать веки. Это было больно. Девушка почувствовала мягкую ткань повязки, закрывающей лоб.

— Воды, — прохрипела она.

Ее служители переговаривались неподалеку, но руки, поднявшие грязную фляжку к ее губам, были закованы в полуночно-синюю броню. Даже мельчайшие из сочленений доспехов на костяшках приглушенно порыкивали.

Она сделала глоток, отдышалась и глотнула снова. Трясущимися руками навигатор стерла холодный и липкий пот со лба, а затем вытащила иголки инжекторов из запястий. Кабели на висках и на горле пока подождут.

— Сколько? — наконец спросила она.

— Шестнадцать ночей, — ответил Талос. — Мы прибыли туда, куда надо.

Прикрыв глаза, Октавия вновь осела на троне. Она заснула прежде, чем Вуларай накрыла ее дрожащее тело одеялом.

— Ей надо поесть, — заметила служительница. — Больше двух недель… Ребенок…

— Делай, что хочешь, — сказал Талос замотанной в повязки смертной. — Меня это не касается. Разбуди ее через шесть часов и приведи к камерам пыток. К тому времени все будет готово.