Дэн Абнетт - Почетная гвардия Страница 5

— Давайте поможем их дружкам присоединиться к ним, — улыбнулся Корбек.

Четверка, держа оружие наготове, поднялась по выложенным кирпичом ступенькам в углу подвала. От первого этажа их отделяла только потертая деревянная дверь.

Изготовившись для удара, Корбек оглянулся на трех Призраков.

— Ну, что скажете? Хороший день для подвига?

Все трое ответили короткими кивками. И тогда полковник вышиб дверь ногой.

Глава вторая

СЛУГИ УБИТОГО

Пусть небеса приветствуют тебя, там, где живут Император и его святые.

Брин Майло, повесив лазган на плечо дулом вниз, прокладывал себе путь через толпу, подходившую к площади с юга. Отряды танитцев и легкой техники из Восьмого Пардусского бронетанкового вливались в район Университета из охваченных боями зон на юго-западе, двигаясь на помощь комиссару. Майло нырнул в дверной проем, когда дивизионы транспортеров и «Гидр» с грохотом проехали мимо, и скользнул в боковую аллею, чтобы разминуться с взводами, маршировавшими по четверо в ряду.

Друзья и сослуживцы приветствовали его, проходя мимо, некоторые сбивались с шага, чтобы поспешно расспросить обо всем. Большинство были с ног до головы в розовой кварцевой крошке и поту, но дух их оставался, как обычно, на высоте. Бои были напряженными все последние две недели, но имперские силы добились значительных результатов.

— Эй, Бринни, приятель! Что с лавкой? — позвал сержант Варл; отряд солдат с ним во главе замедлялся в суматохе, которая блокировала улицу.

— Да ерунда, комиссар разобрался с инфарди. Хотя я думаю, что Университет ими кишмя кишит. Роун внутри.

Варл кивнул, но вопросы его людей потонули в реве рупора:

— Давай, расходись! — кричал пардусский офицер, стоя в открытой кабине командной «Саламандры». За ним катились снабженные огнеметами танки и бочкообразные осадные орудийные платформы. Воздух был заполнен воем гудков, кашлем двигателей и розовой пылью, сводящей на нет видимость в обе стороны узкой улице.

— Давайте же!

— Ладно-ладно, фес с ним! — отреагировал Варл и махнул своим людям, чтобы выстроились вдоль стены улицы. Машины с Пардуса прогрохотали мимо.

— И на твою долю хватит славы, Варл! — крикнул офицер в броне, стоя в своей мощной машине и насмешливо салютуя.

— Мы постараемся прибыть вовремя, чтобы вытащить вас из передряги, Хоркан! — отбил выпад Варл, отсалютовав в ответ лишь одним пальцем. Жест немедленно повторили все танитцы его отряда.

Брин Майло улыбнулся. Пардусцы были отличными ребятами, и такие грубые шутки служили вполне типичными проявлениями чувства юмора, в котором они соревновались с танитцами в этой кампании.

За передовыми отрядами боевой техники продвигались «Трояны» и транспортники снабжения, тащившие тяжелое снаряжение и полевую артиллерию. Танитцы толкали тачки, взятые с ткацких складов и теперь нагруженные ящиками с боеприпасами и канистрами прометия для огнеметов. Людей Варла позвали помочь вытащить одну такую тачку из канавы, и Майло двинулся дальше.

Торопливо шагая против потока из людей и машин, молодой солдат добрался до внушительной розовой дуги моста через реку. Древнюю поверхность сооружения уродовали выбоины от снарядов, и инженеры Пардусского полка, цепляясь за веревки, занимались его укреплением и устраняли последствия взрывов. В этой части Доктринополя река несла воды по глубокому искусственному каналу, берегами которого были базальтовые стены набережной и стены зданий. Спокойная вода была темно-зеленой, темнее, чем цвет одежд инфарди. Священная река, как сказали Майло.

Брин свернул на перекрестке и пошел прочь от главной магистрали по ступенькам, ведущим вниз, под мост. Вода лизала камень в трех метрах под его ногами и отбрасывала белые блики на темные своды моста. Он шел к арке в стене, выходившей на воду. Это был вход в одно из святилищ, возле которого толпились уставшие и явно голодные горожане.

Местные врачи и священники еще в начале боевых действий превратили святилище во временный госпиталь, и теперь, по приказу Гаунта, здесь расположился медицинский персонал Гвардии.

Военных и гражданских лечили вместе, не разбирая.

— Лесп? А где док? — спросил Майло, шагнув в освещенный лампами полумрак и обнаружив согнувшегося танитского санитара, который зашивал рваную рану на голове солдата с Пардуса.

— Там где-то, — мотнул головой Лесп, прикладывая ко шву смоченный в алкоголе тампон. Новые носилки прибывали постоянно, и длинное святилище с арочным сводом уже заполнилось. Лесп, похоже, торопился.

— Доктор! Доктор! — позвал Майло.

Он видел хагийских жрецов и добровольцев в кремовых робах, трудившихся бок о бок с гвардейскими медиками. Они обращались к излюбленным средствам и ритуалам своего народа. Военные капелланы из Экклезиархии совершали службы для имперцев, не принадлежавших к жителям Хагии.

— Кому тут доктора? — раздался голос неподалеку. Фигура распрямилась и встала, одергивая красный халат.

— Мне, — ответил Майло. — Я ищу дока Дордена.

— Он на поле боя. В Старом Городе, — сообщила хирург Ана Курт. — Тут я за него.

Курт была из Вергхаста, присоединилась к танитцам после битвы за Вервун по Акту Утешения. Во время осады улья она занималась лечением раненых, и главный медик танитцев, док Дорден, был ей признателен за это решение.

— Могу я помочь? — спросила она.

— Меня послал комиссар, — кивнув, ответил Майло. — Они нашли… — он понизил голос, чтобы слышала только она. — Нашли местного лорда. Думаю, короля. Он мертв. Гаунт хочет, чтобы с его телом поступили согласно местному обычаю. То есть с должным уважением и все такое.

— Честно говоря, я в этом не сильна, — ответила Курт.

— Да, но я подумал, что вы или док можете знать кого-нибудь из местных, кто соображает в таких делах. Может, священник…

Ана откинула с глаз челку и повела Брина через переполненный лазарет туда, где хагийская девушка в кремовых одеяниях ученого перевязывала раненого.

— Саниан.

Девушка подняла взгляд. Она была такой же долговязой, с резкими чертами, как и все местные, с темными глазами и четко очерченными бровями. На выбритой голове была оставлена лишь длинная прядь блестящих черных волос, ниспадавшая на спину.

— Да, хирургеон Курт? — У нее оказался тонкий, но приятный голос.

Майло подумал, что она не старше его самого, но из-за выбритой головы было трудно определить возраст.

— Солдат Майло был послан сюда командиром, чтобы найти кого-нибудь, кто хорошо знает обычаи Хагии.

— Надеюсь, я смогу быть полезна.

— Расскажи ей, что тебе нужно, Майло, — промолвила Курт.

Майло и Саниан вышли из госпиталя под резкие лучи солнца, отраженные стеной набережной. Девушка сложила ладони и коротко поклонилась реке и небу, прежде чем повернуться к солдату.

— Ты врач? — спросил Майло.

— Нет.

— Жрица?

— Нет. Я студентка, из Университета, — она указала на свою прядь. — Нас называют эшоли.

— И что ты изучаешь?

— Разумеется, все предметы. Медицину, музыку, астрографию, священные тексты… в твоем мире все не так, да?

Майло покачал головой.

— Сейчас у меня нет мира. Но когда он был, студенты высших курсов выбирали специализацию в учебе.

— Как… странно.

— И когда ты закончишь учебу, кем ты станешь?

Девушка озадаченно посмотрела на солдата.

— Стану? Я стану тем, кем уже являюсь. Эшоли. Учеба длится всю жизнь.

— Ого, — он помедлил.

Вереница «Троянов» прогрохотала по мосту над их головами.

— Слушай, у меня есть плохие новости. Ваш король мертв.

Хагийка закрыла рот руками и склонила голову.

— Мне очень жаль, — сказал Майло, чувствуя себя неловко. — Мой командир хочет знать, что нужно сделать, чтобы достойно… позаботиться о его останках.

— Мы должны найти аятани.

— Кого?

— Священников.

Какое-то завывание заставило Роуна быстро обернуться, но то был лишь ветер. Офицер почувствовал на лице движение воздуха, гулявшего по коридорам и подвалам Университета. Многие окна выбило взрывами, в стенах зияли дыры от снарядов, и теперь ветер Хагии свободно врывался внутрь.

С мгновение он стоял, размышляя. Маскировочный плащ перекинул на одно плечо, лазган на уровне живота нацелен в…

Ну, Роун даже не мог сказать определенно, во что целился. Громадная комната, черная, выгоревшая, перекрученные оплавившиеся канделябры приникли к закопченным стенам, словно убитые пауки. Россыпи стеклянных осколков усеяли обугленный паркет. В углах комнаты оставались лежать опаленные клочки ковра.

Какой бы цели ни служило это помещение раньше, это было уже неважно. Оно было пустым. Это все, что имело значение.