Крис Райт - Битва за Клык Страница 5

По Залу прошелся новый шепот одобрения. Запах стаи изменился от мрачной воинственности к нетерпеливости. Грейлок видел, как искусно Железный шлем взывал к их гордости, и молчал. Предстоящее решение оспаривать не будут.

— Мы собрали всю нашу мощь, — продолжил Железный Шлем. — В галактике не осталось силы, способной противостоять нам, когда мы соберемся вместе. Къярлскар поймал его, и когда мы присоединимся к нему, Гангава истечет кровью.

Салвгрим, чья страсть к погоне всегда была преобладающей, издал гортанные звуки одобрения

— Вот оно, братья, — прорычал Великий Волк, подняв сжатый кулак перед собой. — Вы чувствуете это? Ощущаете это в своей крови? Это время, когда мы уничтожим последние отбросы Просперо!

В ответ на эти слова раздался неожиданный, многочисленный рев собравшихся Ярлов — оглушительный звук, отразившийся от холодного камня вокруг них.

Грейлок обменялся быстрыми взглядами с Вирмблейдом, своим единственном союзником в Зале. Как обычно, выражение лица у жреца было угрюмым.

— А кто будет управлять цитаделью, лорд? — спросил старый волчий жрец, выбрав удачное время, чтобы поддеть царящую вокруг эйфорию.

Железный Шлем посмотрел на Вирмблейда, и смесь пренебрежения и раздражения отметила его черты.

— А ты и будешь, — резко сказал он. — Ты и щенок, если уж ваши кишки слишком тонки для боя. Но не более того. Останется только одна Великая Рота — остальные я отправлю на охоту.

Затем он повернулся лицом к кругу огромных бронированных фигур вокруг Аннулюса, и на его искаженном лице появилась кровожадная улыбка.

— Тем, кто присоединится ко мне, безмерная честь. Мы сделаем это, братья! Мы сделаем то, что даже наш наводящий ужас отец не сделал.

Его улыбка переросла в широкую, ожидаемую ухмылку, обнажившую клыки из зубов и металла.

— Мы схватим Алого Короля, — прорычал он, его голос заскрежетал глубоко внутри нагрудника, — и сотрем его с лица вселенной.

Глава 2

Освещение в комнате было тусклым, чуть-чуть выше уровня, необходимого смертному, чтобы видеть. Помимо света напольных светильников, под потолком парили всего четыре праказы. Похожие на драгоценности, они лениво проплывали по воздуху — медленные крошечные огоньки в мягкой темноте. Низкий гул варп-двигателей корабля из-под пола заставлял их трепетать подобно листьям на ветру.

Амуз Темех мог бы прочесть текст перед собой и в почти полной темноте, но ему нравились красноватые отблески света. Он потянулся к уголку хрупкой страницы и осторожно перевернул ее. Его слишком большие пальцы работали осторожно, избегая разрывов, которые уже обезобразили древнюю рукопись.

Фиолетовые глаза пристально рассматривали манускрипт. Он знал, что было написано в нем. Он знал, что было написано во всех книгах, которыми все еще располагал Легион. Наверно, только Ариман изучил больше, а он исчез.

— Ты не должен был сбиться с пути, брат.

Темех сказал вслух, чувствуя форму слов, скользящих вокруг его изящных губ. Он говорил на Телапийе, ксеноязыке давно умерших авторов книги. Даже со своим сверхчеловеческим контролем мышц, он не мог воссоздать полный ряд необходимых звуков — для этого ему нужны были два языка, каждый с более цепким диапазоном, чем его собственный. Тем не менее, даже это грубое соответствие было уже чем то. С тех пор как последний телап был уничтожен, вполне возможно, что Амуз Темех был единственным говорящим на диалекте, которому был миллион лет.

Слабый звон раздался из коридора снаружи личного лексиканума Темеха. Он почувствовал вспышку раздражения и быстро подавил ее. Афаэль всего лишь делает свою работу.

— Входи.

Когда он это произнес, панель в затемненной комнате бесшумно отступила и открылась. Праказа разбухли, чтобы дать больше света и их лучи протянулись по комнате, демонстрируя ее эклектическое содержимое. Пишущая доска хаукс с Кареллиона, аквариум из полевого шпата, заселенный сверкающими цихлидами[8], ножны из призрачной кости с уничтоженного мира-корабля Сайм-Арвуэль.

Так много безделушек. На древней Терре они назвали бы его сорокой.

— Все читаешь, брат?

Херум Афаэль нагнулся и вошел в лексиканум. Он был в полном боевом доспехе, что делало его на полметра выше Темеха. Его броня была темно-синего цвета, украшенная в сочленениях бронзовыми завитками; только лысая, гладкая голова оставалась беззащитной. Лорд-маг Пирридов в эти дни проводил много времени в доспехах, и Темех не мог вспомнить, когда последний раз видел его без них.

— Времени достаточно, — ответил Темех, положив книгу на стол перед собой.

Афаэль фыркнул и встал перед ним. Он излучал нетерпение. Это было неудивительно — они всегда были нетерпеливыми, его вид. Это был дар их ордена, и за это их продолжал ценить Магнус.

— Зачем ты здесь, брат? — спросил Темех, не желая тратить попусту драгоценные дни, прежде чем начало операции сделает все, кроме мыслей о битве, невозможным.

— Что ты читаешь? — спросил в ответ Афаэль, подозрительно глядя на книгу.

— Ничего важного для текущей кампании. Свет авторов был изъят из вселенной. Думаю, Ангроном. Один из многочисленных примеров его терпимости.

Афаэль пожал плечами. — Он такой же варвар, как и Псы, но сосредоточься на важном.

— Я сосредоточен, уверяю тебя.

— Ты верно поступишь, заверив меня. Ты стал отдаленным.

— Если и так, то только в твоем воображении.

Афаэль невесело улыбнулся. — И ты должен знать все об этом.

Пиррид покачал головой. Когда кожа задела разъемы интерфейса горжета его доспеха, Темех увидел сморщивание, незначительную рефлексивность. Был ли это ранний признак, предательский симптом?

О, нет. И ты тоже.

— В любом случае планы штурма отработаны, — сказал Афаэль. — Ты должен присоединиться к командной группе, или твое отсутствие вызовет еще больше замечаний среди конклава.

Тем не менее, Темех позволил своему разуму ненадолго покинуть тело и выйти в имматериум. Со своего выгодного положения он увидел флот вокруг них, летящий через варп. Ощетинившиеся оружием ударные крейсера, готовые к грядущей орбитальной войне. Позади них, огромные транспортные корабли, переполненные тысячами тысяч смертных, носивших на нагрудниках эмблему глаза.

А в трюмах огромных линкоров находились десантники-рубрикаторы, создания Аримана. Они безмолвно ждали, оживленные ничем иным как волей тех, кто вел их. Убивая Псов, они не будут чувствовать ненависти к ним, тем, кто привел их к нынешнему состоянию вечного, безмолвного ужаса. Для них годы со времен Предательства были ничем. Даже для Темеха и других, сохранивших свои души, прошли всего лишь десятилетия с момента разграбления Просперо, что бы еще ни случилось во вселенной смертных. Для детей Магнуса раны по-прежнему были свежими и кровоточащими.

Он расслабился, и его душа вернулась в свои физические рамки.

— Флот в хорошем состоянии, — сказал он. — Поздравляю.

— Мне не нужно твое одобрение. Ты нужен мне на мостике.

Темех склонил голову.

— Тогда я приду. И мы вместе уточним орудия нашей мести.

Афаэль нахмурился утомленному тону Темеха.

— Ты не хочешь увидеть их сожженными, брат? Ты не наслаждаешься болью, которую мы причиним им?

Темех едва не ответил словами, которые прочитал несколькими минутами ранее.

В мести существует симметрия боли. Если человек не может отбросить чувства к тем, кого он хочет уничтожить, то даже побеждая, он уничтожает лишь часть самого себя.

— Причинение им боли не вернет Тизки, — сказал он, рассеяно глядя на цихлид, которые метались среди растений аквариума. — Но если мы настолько пали, что единственная оставшаяся у нас радость заключается в их уничтожении, тогда это должно быть сделано.

Его фиолетовые глаза сверкнули, глядя на товарища.

— Значит, они сгорят, брат, — сказал он безрадостно. — Он сгорят так, что даже не успеют понять.

Только самому себе, безмолвно и в глубине своего психически защищенного разума, он закончил предложение.

И мы тоже.

Фрейя Морекборн держала Кровавого Когтя за глотку, и не отпускала.

— Чтоб тебя! — выругалась она, прежде чем опустить костяшки пальцев на его широкое, глупое лицо, ломая зубы и разрывая кожу. Небесный Воин смотрел на нее затуманенным взором, опустив руки. — Прояви. Немного. Уважения.

— Дочка!

Фрейя услышала далекий голос, прервавший ее сон. Где-то глубоко в ее подсознании зашевелилось раздражение. Она получала от него удовольствие.

— Дочка!

В этот раз ее плечо сжали. Неохотно встряхнули. Последним образом из сна был избитый космодесантник, опустившийся на пол, побитый в бою, покорный и униженный, чего никогда бы не случилось наяву.