Брэнден Кэмпбелл - Щит Ваала: Омнибус Страница 56

Андас рядом со мной рычит.

— Прокляни тебя Император, — я выдавливаю ругательство сквозь стиснутые зубы и поворачиваюсь к нему. Его глаза расширяются, в них блестит безумие. Я прижимаю его к прессу.

— Держи себя в руках, брат, — шепотом я говорю ему на ухо, надеясь, что он в силах внять моим словам, — ты выдашь нашу позицию.

Андас скалится и пытается вырваться. Моя злоба уходит, с появлением грусти.

— Храни тебя Сангвиний, — я всаживаю нож в живот Андаса, прикрыв его рот рукой, чтобы скрыть звуки смерти. Я прижимаю тело к прессу, пока не чувствую, что он перестал дергаться и кладу его на землю.

Лицо Сотиса искажается злобой. Из его движений я понимаю, что он злится не на меня. Их братские узы были крепки, и слабость одного постыдна для другого.

— Позволь мне, — он достает нож и наклоняется, чтобы срезать язык Андаса.

Кофи и его отделение уже в семи шагах от дыры в стене, когда приходит буря. Молния разрывает небо и скрывающую нас тьму.

Теперь у нас нет выхода. Придется сражаться.

Предатели-люди реагируют не сразу, они шокированы колонной Расчленителей, оказавшей посреди них. Воины архиврага не знают таких колебаний. Болты уже летят в нашу сторону, ещё до того, как погасла первая вспышка.

К их чести, отделение Кофи не бросается на землю. Они поворачиваются и открывают ответный огонь, звучащий рявканьем болт пистолетов. Я вижу, как погибают трое скаутов, отброшенные назад масс-реактивными снарядами.

Их самопожертвование позволяет остальным набрать темп.

— Прикрыть огнем! — вырываются из моей глотки слова, когда я бегу в сторону предателей. Пули автоганов высекают искры, попадая в окружающие меня машины. Предатели начинают целиться лучше, мою кожу царапают куски камня, вылетающие от попаданий в землю передо мной.

За моей спиной открывает огонь отделение Витриила. Стучащая какофония тяжелых болтеров заглушает лихорадочные крики предателей. Культисты исчезают в красном тумане, разорванные огнем.

Я пробегаю сквозь дымку крови и плоти. Передо мной стоят три воина архиврага, но я продолжаю движение. Их болтеры направлены на меня, и я сжимаю зубы, приготовившись терпеть ранения, но они не приходят.

Один из врагов дергается и падает, в его шее зияет дыра. Оставшиеся двое бросаются в укрытие за горой стали.

— Рассредоточиться! — я слышу приказ Эшироса отделению, когда оставшиеся космодесантники-предатели открывают огонь по балкону. Я молча возношу молитву Императору, чтобы они нашли укрытие, и продолжаю бежать.

Магазины архиврага опустели. Я слышу, как они падают на землю, а руки тянутся за новыми, слышу сухие щелчки свежих патронов, встающих на место. Я смотрю на то, как их стволы поворачиваются на меня, а пальцы напрягаются на курках.

Они открывают огонь.

Я прыгаю вперёд, уходя в кувырок. Выстрелы ревут у меня над головой, разрывая воздух в том месте, где я только что стоял. Я встаю у ног ближайшего из врагов. Энергетическое поле моего клинка вспыхивает лазурным пламенем, а болтер архиврага падает, когда я отсекаю ему руку. Он кричит на языке, который обжигает мои уши. Я рычу, перехватывая меч и отрубая ему голову.

Последний из предателей бьет меня прикладом болтера. У меня нет времени, чтобы уклониться и я подставляю скрещенные запястья и готовлюсь к удару. Вспыхивает боль. Он бьет меня снова и что-то ломается. Третий удар попадает в мои рёбра. Я взмахиваю мечом, отсекая ствол болтера. Удар оставляет меня открытым, и враг пользуется этим. Он бьет меня в подбородок левой рукой. Я кувыркаюсь после удара и стараюсь не потерять сознание.

Предатель идёт на меня, и из вокс-решетки его шлема раскатывается смех. У меня из ушей начинает идти кровь.

— Прими свою смерть, она — идеальное отражение твоей жизни, — его голос похож на скрип иссохшего дерева, невозможно старого, по меркам смертных. Он достает длинный изогнутый нож, черный, как его броня.

Я сжимаю рукоять меча.

В наплечник предателя врезаются снаряды. Он поворачивается, поднимая руку, чтобы защитить голову.

— Варвар, — в этом слове заключена вся глубина его ненависти, пока он готовится встретить нападающего.

Сотис бежит к нам, стреляя из болт-пистолета.

Предатель бурчит и бросает нож. Он попадает в грудь Сотиса и отбрасывает его назад.

— Нет! — рычу я и бросаюсь вперед. Мой меч входит в грудь врага. Он хмыкает, будто рана не серьезна и хватает меня за шею. Я смотрю в его забрало и вижу только себя. Ненависть из моих собственных глаз отражается в отполированном черном доспехе.

— Умри, — скрипит мой голос сквозь стиснутые зубы, пока я загоняю клинок глубже и чувствую, как по моей руке бежит его кровь. Его перчатка сжимается на моей шее, я слышу треск костей. Он убьет меня раньше, чем я найду его сердце.

Мимо моего уха проносится пуля, попадающая в запястье архиврага. Его рука падает. Он поднимает обрубок руки к шлему, не веря в произошедшее.

— Прими смерть, это конец твоей жизни, — огрызаюсь я, вгоняя меч в его основное сердце.

Я даю его трупу упасть, и вымотано падаю на одно колено.

— Сангвиний благослови твою меткость, — произношу я благодарность Эширосу, смотря на балкон. Только он мог так стрелять. Я с трудом поднимаюсь и опираюсь на выгоревшую бочку.

— Сколько? — спрашиваю я у Кофи по воксу.

— Слишком много.

Я сглатываю комок ярости и оглядываюсь. Шторм прекратился, и комната снова погрузилась во тьму. Запах смерти становится удушливым. Пол скользит от крови. Сержант Кофи распределяет отделения, а оружие перезаряжается и готовится к бою.

Я слушаю, как дождевая вода отскакивает от металлических прессов, надеясь на мгновение спокойствия, но не нахожу его. Мой разум изменяет звуки, наполняя слух стрельбой, мерным ритмом противовоздушного огня и ускоряющегося стрекота автопушек. Мои сердца бьются в груди, готовые продолжить сражаться. Вздохнув, я поднимаюсь на ноги.

Девять неккарийцев покончили жизнь самоубийством. Ещё десяток хныкал как младенцы, трясясь в позе эмбриона от накатившего страха. Остальные беспомощно смотрели и молились Императору, смотря за тем, как Расчленители готовились уходить.

— Поднимайся на борт, капеллан, — голос Сета был похож на рев цепного меча.

— Нет, — ответил Апполлус, — мы не можем просто так уйти.

— Мы можем, и мы должны.

— Ты забыл о том, что там Темель и остальные?

— Я осведомлен о расстановке наших сил.

— И ты всё равно уходишь?

— Я уже говорил тебе. Эта новая угроза настолько велика, что Кровавые Ангелы не справятся в одиночку.

— Данте стоит позвать, а ты уже бежишь.

Сет зарычал и шагнул вперед, прижав лоб ко лбу Апполлуса.

— Только то, что мы сражаемся вместе уже многие годы, брат, только вместе пролитая кровь сохранили сейчас твою жизнь, — Сет сжал кулаки, — клянусь именем Сангвиния, если ты ещё хоть раз будешь говорить со мной таким тоном, я убью тебя.

Апполлус молчал.

Палец Харахеля придвинулся ближе к кнопке активации эвисцератора. Он стоял наверху рампы «Громового ястреба», наблюдая за Сетом и Апполлусом. Сет был величайшим воином Расчленителей со времен Амита, но и в Апполлусе скрывалась тьма, дикая жестокость, благодаря которой он был непобедим в дуэльных клетках. Оба — незаменимые герои ордена. Харахель надеялся, что ему не придется вмешиваться.

Сет сделал шаг назад и взял себя в руки.

— Под угрозой Ваал, Апполлус. Тираниды поглощают всё на своём пути. Если мы не отправимся сейчас — Ваал падет.

— И что с того? Пусть Кровавые Ангелы беспокоятся из-за Ваала. Что такого в этом мире?

Разве этот — менее важный?

— Не оскорбляй меня своими потугами на невежество. Ты знаешь, что он менее важен.

— Ваал — не наш мир, — ответил Апполлус.

— Это мир Сангвиния, дом нашего отца.

— Нашего отца больше нет, — Апполлус старался держать голос ровным.

— Под двумя красными солнцами смерти будет начало искупления моих сынов. Их судьба будет решаться воином в золотом, по их действиям он познает их отвагу. И будут они сражаться с незнакомым врагом, чудовищем, держащим судьбу людей в своей пасти. В этой войне они не смогут победить, а поражение будет началом конца.

— Я читал Скрижали Сангвиния, — сказал Апполлус, — сколько же наших братьев должно умереть ради победы Данте, сколько жизней Расчленителей стоит Ваал?

— Ваал стоит всех наших жизней, он нужен нам, Апполлус, — Сет уже уходил прочь, повернувшись спиной к капеллану.

— Память о благородстве не изменит нашу сущность.

— Нет, не изменит, — Сет повернулся обратно к Апполлусу, будто с тяжестью на плечах, — но без него мы будем потеряны навсегда. Как мы сможем вернуться с самого края, если нам некуда возвращаться?

Апполлус промолчал и, постояв ещё мгновение, без слов последовал за Сетом в «Громовой ястреб».