Денис Белый - Нас больше нет Страница 6

Открыв ворота одного из сараев, на свет явило себя чудо советского автопрома годов восьмидесятых не позднее. После недолгих манипуляций под капотом, Миша сел за руль, несколько раз безрезультатно крутанул стартером и на пятой попытке завёл двигатель. Клубы белого дыма заволокли автомобиль плотным облаком. Спустя минуту всё рассеялось, выхлопная труба больше не чадила.

— Давно не ездил, полгода уже, — засмеялся Миша, — Но за ним следили! — Серьёзно подытожил он.

Глава 3

Семёна мучил один единственный вопрос — почему заказчик, имеющий у себя в «друзьях» довольно серьезных людей, сделал заказ именно ему? Что-то здесь было не так. Ведь буддийские монастыри всегда открыты для любого человека, насколько было известно. Проникнуть в подземелье не должно составить труда. Заказчик вместо того, чтобы отправить своих проверенных людей и по максимуму удешевить процесс, отдаёт заказ ему, соглашается на баснословные деньги. Семён конечно мог поинтересоваться у Миши всеми подводными камнями этого дела, но знал по опыту, что если чего-то тебе не говорят, значит не стоит и спрашивать. В любом случае стоило готовиться к худшему. Если водят вокруг, да около, посему дело — дрянь.

Тряска на старом уазике длилась уже часа четыре. По прикидкам граница должна скоро быть. Последние минут двадцать троил двигатель, сначала с перерывами, а потом и постоянно. Семён мысленно молился, лишь бы доехать как можно дальше. Уазик отказывался разгоняться более шестидесяти километров в час. Съехав с трассы на грунтовку, скорость пришлось убавить до минимума, насколько позволяло дорожное полотно.

Свернув с хорошо накатанной грунтовки у крупного валуна, о котором ранее говорил Миша, как об ориентире, Семён попал на еле катаную лесную колею, порядком заросшую травой. Видно было, что по ней редко ездили. Ветки деревьев нависали прямо над лобовым стеклом. Дорога постоянно извивалась максимально круто в разные стороны, что, не успев выкрутить руль влево, тут же приходилось быстро крутить его вправо. Утешало то, что местность была каменистая, и грязи как таковой не было, так что продвижению ничего особо не мешало.

Спустя минут сорок, выехав из густого леса на открытую местность, путь преградила шустрая узкая речка, больше похожая на крупный ручей, усеянный большими камнями. Это была так называемая граница. Дальше автомобиль стоило оставить и двигаться пешком. Хотя иного выбора у Семёна не оставалось. На том берегу начинались горы, густо заросшие лесом. Дорога, по которой он только что приехал, делала резкий поворот и уходила вправо вдоль берега.

— Ну что, бывай… Любуйся тут природой, а мне нужно идти дальше, ты уж извини, — похлопал Семён по капоту железного коня и, вытащив из салона рюкзак с вещами и провизией, не медля, отправился в путь.

Перебраться на тот берег удалось не замочив ноги, тому способствовали частые крупные валуны, по которым он и прошёл без проблем.

Идти предстояло около трёх километров на юг, а затем у следующей небольшой реки километров десять на восток. Тут же пришлось достать Компас и свериться.

Взобравшись на первую сопку, Семён дошёл до противоположного склона и, вскарабкавшись на высокое дерево, огляделся. Кругом был сплошной хвойный лес, а вдалеке виднелось несколько голых проплешин.

Вместе с пришедшим закатом солнца, пришла и тоска. Семён сидел на уступе небольшого утеса берега речки, на которую вышел ещё часа три назад. Сколько успел, прошёл вдоль берега в нужном направлении и обустроился на ночлег.

На душе было противно и тоскливо. Вечер в одиночестве среди дремучих гор и лесов навевал хандру и лёгкую панику. Семён в последние годы часто ходил в походы, в основном в центральной части России, но бывало, при случае выбирался на северный Урал. Он давно заметил, что чувство одиночества обостряется обычно по вечерам в подобных местах.

В такие моменты казалось, будто ты никто и звать тебя никак… Величие природы давило на сознание, молчаливо давая понять — кто на самом деле здесь хозяин. Семён сразу же вспоминал изречение — «Человек — царь природы» и, усмехнувшись, тут же добавлял — «Вот только природа об этом не знает…». Он считал, что в такие моменты натура любого человека оголяется, и он становится тем, кто есть на самом деле. Одиночество — одно из главных условий понимания себя.

Настелив побольше елового лапника, Семён положил сверху полиуретановый коврик, свернулся в позу младенца и постарался уснуть. Требовалось хорошо выспаться и максимум завтра к вечеру быть на месте. Как утверждал Миша, монастырь заметить будет несложно, если идти правильной дорогой. Некоторые из его построек стоят на вершине утёса. Главное же здание ближе к низине. Обдумывая возможные дальнейшие действия, он постепенно уснул.

Семён мягко ступал по толстому ковру мха, иногда останавливаясь и прислушиваясь к окружающему миру. Тело было полностью голым, только невидимая толстая шкура ощущалась вместо одежды. Мысли немного путались, хотелось жутко есть. Парень пытался оценить окружающую обстановку, но никак не мог сообразить, кто он и что вообще делает? Было чувство, будто в нём сейчас жили две сущности — его собственная и чья-то ещё. Чем сильнее он силился осмыслить происходящее, тем быстрее это осмысливание теряло свою важность, становилось всё равно. Вскоре и вовсе все мысли исчезли, оставив лишь одно чувство голода.

Внезапно повеяло страхом. Семён его ощущал везде: в воздухе, в деревьях, земле, в нём самом. Он понимал, что не должен бояться и никогда не боялся в жизни, но сейчас это чувство окутало весь разум.

Парень замешкался, заметался из стороны в сторону, лихорадочно соображая, что делать и вдруг понял, что боится не за себя.

Тот, кому он был нужен — испытывал боль. Эту боль Семён чувствовал каждой клеткой своего организма. Его мозг буквально разрывало на части от бессилия, от невозможности чем-то помочь. Что было сил, он закричал на весь лес, но из горла вырвался какой-то непонятный звериный рёв, полный отчаяния.

Он мысленно почувствовал того, кому был нужен и, сделав глубокий вдох, сорвавшись с места, побежал, в надежде успеть.

С нечеловеческой скоростью он ломился сквозь заросли леса, надеясь в глубине души, что ошибся и тот, кому он всегда нужен, в безопасности.

Безумный бег продолжался до самого вечера. Лёгкие разрывало от боли.

На последнем издыхании Семён взобрался на невысокий продолговатый холм. По ту сторону холма шумели высокие травы, часто сильно склоняемые ночными ветрами. Впереди неподалёку парень заметил рощу. Бесшумно ступая по земле, уже неторопливо направился к ней. Семён вдруг понял, что все-таки опоздал, но надеялся, что всё еще сможет помочь.

В ноздри ударил запах крови. Ему казалось, будто впервые чувствует подобное, но с другой стороны он чётко был уверен, что этот запах уже знаком, вот только вспомнить никак не получалось.

Войдя в рощу, Семён остановился. Он уже знал, что его ждёт там и как мог, оттягивал этот момент. Огромный ком подкатил к горлу, глаза наполнялись влагой. Сильно выдохнув ноздрями и собравшись с силами, сделал шаг…

Небольшая полянка тускло освещалась лунным светом. Семён подошёл к старому дубу, росшему в центре, и тихо заскулил. Спустя мгновение его скулёж резко прекратился, и после небольшой паузы сменился надрывистым криком.

Окровавленное существо, привязанное верёвками к дереву, с улыбкой смотрело в небо, а из груди торчала длинная толстая палка. Еле заметное сияние его тела, постепенно угасало.

Семён присел рядом. Один из тех, кому он так был нужен, покинул этот мир. Сильная обида и отчаяние душили парня за глотку, временами перекрывая кислород. Он не понимал — что делать дальше и как такое могло произойти…

Развязать верёвки не получалось и тогда он начал грызть их зубами, с остервенением разрывая оковы в клочья, пока от них не осталось ничего, кроме коротких обрывков.

Вскоре Семён скрылся с освещаемой полянки, унося собой холодное тело. Он должен был его отнести туда, где Боги разговаривали с солнцем и дать возможность уйти в бесконечную вселенную. Парень до конца не понимал — стоит ли это делать, но надеялся, что поступает так, как одобрил бы тот, кому он всегда был нужен…

С сильным хрипом, почти задыхаясь, Семён открыл глаза. Жадно хватая ртом утренний прохладный воздух, он некоторое мгновение пытался осознать и оценить обстановку.

Отдышавшись, парень кое-как пришёл в себя. По телу била крупная дрожь. Первые мгновения после пробуждения, сновидение казалось намного реальнее яви. Сильно болели ноги, как после многокилометрового марша. На губах ощущалась засохшая корка. Семён протер руками лицо, на пальцах остались бурые следы. На языке чувствовался солоноватый вкус. Губы были в запекшейся крови. Спустившись к реке, он с остервенением стал умываться, прогоняя остатки сна.