Аарон Дембски-Боуден - Разведчик Пустоты Страница 63

— О чем говорят эльдары? — спросил Септимус.

Вариил послушал еще с полминуты без особого интереса.

— Они говорят о маневрах в трех измерениях, сравнивая боевые суда с призраками и морскими зверями. Все это очень поэтично, в плоской, бессмысленной и чуждой нам манере. Пока никаких отчетов о потерях. Никаких криков эльдарских капитанов, чьи души вырваны из тел и брошены на потеху варпа.

Внезапно Септимус понял, что на самом деле хочет услышать Вариил. Первый Коготь был прав: Вариил действительно принадлежал Восьмому легиону, независимо от происхождения его геносемени.

— Я… — начал апотекарий и вдруг замолчал.

В наступившей тишине перешептывались эльдарские голоса.

Септимус набрал в грудь воздуха и спросил:

— Что они?..

Вариил заставил его замолчать яростным взглядом. Бледные глаза напряженно сощурились. Раб скрестил руки на груди, надеясь получить объяснение, но не теша себя особенными ожиданиями.

— Погоди, — наконец выдохнул Вариил, зажмурившись, чтобы лучше сосредоточиться на звуках чужого языка. — Что-то не так.

XXIII

ОБМАНУТЬ СУДЬБУ

Октавия делала то, на что уже очень давно не решалась. Она использовала свой дар для забавы, а не из необходимости или ради долга.

Море Душ вряд ли можно было назвать источником дешевых развлечений, и детство Октавии наполняли истории о навигаторах, которые слишком долго и слишком пристально вглядывались в течения варпа. После этого они видели мир совсем по-другому. Даже одного из потомков семьи Мерваллион — ее двоюродного брата Тралена Премара Мерваллиона — заперли в изоляционном резервуаре под их родовым шпилем, чтобы он больше не мог причинять себе вред. В последний раз, когда Октавия его видела, он покачивался на мутной воде амниотического бассейна, обмотанный смирительными ремнями, а вместо третьего глаза посреди лба у него красовалась дыра с рваными краями. Девушка вздрогнула, когда в памяти всплыли пузыри, вырывавшиеся при смехе у него изо рта. Теперь он всегда смеялся. Она надеялась, что источник его безумного веселья служит хоть каким-то утешением, но не была настолько наивна, чтобы в это поверить.

Она не любила вспоминать о Тралене. Говорили, что навигаторы умирают, если лишаются варп-ока. Похоже, у этого мрачного правила были редкие и не менее мрачные исключения.

Пришлось потратить немало времени, чтобы успокоиться и решиться без всякой цели заглянуть за грань, но, когда она закрыла человеческие глаза и сняла бандану, остальное было проще простого. По правде, даже слишком просто — такое же ощущение испытываешь, срываясь с крутого склона, на который успел вскарабкаться до середины, — но она знала, что ей хватит силы вернуться.

Октавия, бывшая Эвридика из Дома Мерваллион, может, и не принадлежала к генетической линии, благословенной исключительным навигаторским даром, однако опыт, полученный на борту норовистых и своевольных судов Восьмого легиона, отточил ее мастерство. Глядя в безбрежный черный океан, она невольно задумывалась о том, какие результаты показали бы сейчас тесты на профпригодность, проводившиеся на Священной Терре. Стала ли она сильнее или все дело в уверенности и опыте?

Ей не суждено было это узнать. Вероятность того, что она еще раз ступит на землю Тронного Мира, равнялась одному на миллион. Однако эта мысль уже не казалась такой горькой, как прежде. Октавия не могла сказать наверняка почему.

Но сейчас ею руководило любопытство. Менее эгоистичное и более извращенное любопытство, чем желание узнать собственную судьбу. Прозревать в Море Душ было просто — достаточно открыть ее третий глаз. Ей не требовалось находиться в варпе, в отличие от некоторых навигаторов. У каждого из них дар проявлялся по-разному. Ее отец, к примеру, мог прозревать в варп, только когда открывал все три глаза. Октавия не знала, отчего это так, — у каждого из них были свои привычки.

Когда она видела, то просто вглядывалась с помощью тайного зрения в прилив и отлив сгустков темноты, бесплотных, но сходных с волнами моря, бесформенных, но переплетающихся, как змеи. Шаманы и ведьмы из первобытных эпох Старой Земли не смогли бы отличить это от ритуалов, позволявших им заглядывать в круги их мифической преисподней.

Но когда она искала, то каждый раз невольно задерживала дыхание до тех пор, пока истошно колотящееся сердце и боль в легких не заставляли ее вздохнуть снова. На каком-то логическом уровне она понимала, что проникает взглядом сквозь нечистые волны, а возможно, и оставляет в эфире части собственной личности — но эта метафизика ее мало интересовала. Важно было лишь то, что второе зрение помогало ей обнаружить.

В безумии эльдарской осады они снова и снова спасались бегством, двигаясь по путям наименьшего сопротивления среди бурлящих потоков. Псайкерский вопль Талоса взбудоражил варп — эфирные вены воспалились и раздулись, а реки вышли из берегов. Она вела корабль, используя все свое мастерство и скорее доверяясь ветрам, чем проламываясь сквозь волны с угрозой разрушить судно. И все это время она то вглядывалась в кровоточащий варп, то прикладывала руку к растущему животу.

Теперь, когда на нее не давила необходимость управлять кораблем, Октавия могла всмотреться в имматериум. Она вглядывалась пристальнее, видела дальше, сквозь сотни оттенков черноты за пределами Астрономикона, разыскивая малейший проблеск света в бурлящих тучах.

В первый раз она хотела увидеть то, что сотворил Талос. Сталкивающиеся волны демонической материи, жестоко израненные, кровоточили у нее на глазах. Вещество истекало из ран и вливалось в другие эфирные громады. Они распадались и вновь сходились, рассыпались пеной и разделялись на сгустки, порождали вопящие лица и поглощали их в тот же миг. Из кипящего прибоя протягивались руки, сгоравшие в пламени, не успев вцепиться в такие же шарящие конечности ближайших душ.

Октавия, внутренне собравшись, вгляделась глубже. Израненный варп — нет, поняла она, не израненный… возбужденный — тянулся все дальше и дальше, и кровоточащие потоки сливались, превращаясь в кровоточащий океан. Сколько миров тонуло в этом невидимом шторме? Сколько берегов затопил этот океан ужаса?

Она слышала в реве волн свое имя. Шепот, визг, умоляющий вопль…

Октавия отпрянула назад. Око варпа закрылось. Открылись человеческие глаза.

Октавия была так поражена тем, что Талос сотворил в десятках звездных систем, что на секунду отступил даже страх перед полетом сквозь эту бурю. Варп вечно находился в движении, и за часы, прошедшие с начала вопля, в нем закипела новая жизнь. Сейчас, однако, навигатор была готова вести незнакомый корабль по гибельным морям.

Она надвинула на лоб бандану, собрала волосы в хвост и вытянулась в неудобном кресле, стараясь облегчить давление на позвоночник. Она лениво подумала о своих служителях, оставшихся за дверью и скучившихся в узком коридоре. Ей отчаянно не хватало Пса, и само осознание этого причиняло боль. И более того — и как же ненавистно было признаться в этом, даже себе самой, — она хотела, чтобы Септимус оказался здесь. Он всегда говорил невпопад, и все же… его застенчивая улыбка; тень насмешки в его глазах; то, как он свободно располагался на своем троне, независимо от степени угрозы…

Ну что за дурацкое место я выбрала, чтобы влюбиться, — подумала она. — Если это вообще любовь.

Октавия поерзала, усаживаясь поудобнее, и тут ее глаза расширились от внезапного шока. Словно боясь дотронуться до собственной плоти, она нерешительно опустила ладонь на живот, где впервые шевельнулась новая жизнь.

Когда щиты пали, Талос на своем троне и не шелохнулся. Члены команды — по крайней мере те, что стояли, — полетели на пол, когда корабль пробрала свирепая дрожь. Двое безногих сервиторов выпали из своих рабочих ячеек. Беззвучно открывая и закрывая рты, они возили руками по полу, имитируя те движения, что выполняли на консолях.

— Щиты отключились, господин!.. — крикнул один из офицеров.

Да неужели? — ядовито подумал Талос.

— Понял, — выдавил он сквозь сжатые зубы.

— Какие будут приказы, сэр?

Пророк смотрел на серую планету до тех пор, пока ее угрюмое, испещренное оспинами лицо не заняло весь обзорный экран.

Близко. Уже так близко.

— Отчитайтесь о повреждениях, — приказал он.

Как будто судороги, сотрясавшие «Эхо», сами по себе не были полным отчетом. Как будто ему требовалось дополнительное подтверждение того, что пульсарный огонь чужаков кромсал крейсер на куски с рекордной скоростью. Столько кораблей эльдаров, с такой огневой мощью… «Завету крови» за всю свою славную историю не приходилось терпеть такого урона. «Эхо проклятия» терпел его в первый и последний раз.