Стивен Эриксон - Дань псам Страница 71

Дети становятся идеальными солдатами, идеальными убийцами. У них нет понятий о морали. Они не боятся смерти. Они находят веселье в разрушении, даже если приходится отнимать чужие жизни. Они играют в жестокость и наблюдают, что получится. Они понимают, какая простота и сила кроется в сжатом ладонью оружии.

«Поглядите на скучающего ребенка с палкой — и заметьте, как разбегаются звери, понимая, что вскоре может случиться… и скорее всего случится. Поглядите, как ребенок озирает землю, тыкает палкой, давя насекомых, сбивая цветы, устраивая побоище. Замените палку мечом. Объясните, что понятие вины не распространяется на врагов.

Спустите их с поводка, этих детей с жадными глазами».

Хорошие солдаты. Андарист сделал из них хороших солдат. Какому ребенку не знакома ярость?

Но сосуды протекают.

Сосуды лопаются.

Умирающий Бог, как думал теперь Нимандер, это ребенок. Безумные жрецы наполнили его до краев, понимая, что сосуд будет протекать, и цедят забродившее пойло. Умирающий Бог — ребенок, и поэтому его жажда неутолима, его нужды ненасытимы.

Они продвигались по дороге на запад, и вскоре снова оказались среди полей. Пугала здесь были действительно мертвыми, использованными. Они высохли, заскорузлые черные тряпки вяло мотались по ветру. Жизнь высосана до дна. Нимандер видел теперь в полях нелепые кладбища — как будто местная извращенная вера требует, чтобы покойники стояли наготове, ожидая того, что может случиться.

Зрители, следящие за дорогой и дураками, что едут по ней.

Когда-то — за год до первого нападения — к скалам Плавучего Авалю прибило двух полумертвых дальхонезцев. Они по непонятным причинам плыли к острову Гени на утлой лодочке. Оба были голыми, потому что использовали клочья одежд как затычки для трещин — но трещин в корпусе оказалось слишком много, и несчастное корыто затонуло. Людям пришлось плыть.

Благосклонность Господина Удачи привела их на Авалю; им как-то удалось обогнуть окружившие островок губительные рифы и утесы.

Эти обитатели темных джунглей были из племени, одержимого предками. Мертвецов они не хоронили. Мертвецы становились частями глинобитных стен деревенских домов. Едва умирал кто-то из семьи, начиналось строительство новой комнаты — поначалу всего лишь выступающей наружу стены. Внутри стены клали труп, забивая глиной глазницы, нос, уши, рот. Всё новые слои ложились на лицо и туловище. Тело располагали стоя, как бы в фигуре танца. Когда умирало еще двое родственников, комнату заканчивали и покрывали пальмовыми листьями или еще чем-то.

Некоторые дома были большими как замки; они расползались по земле муравейниками из сотен комнат, темных и душных. Таким образом, мертвые не уходили, оставались вечными свидетелями, судьями живущих. Как рассказывали спасенные, такое соседство зачастую сводило людей с ума.

Джунгли сопротивляются сельскому хозяйству. Их почва не любит пахоты. Громадные деревья плохо горят, об них тупятся лезвия даже железных топоров. Деревни становятся слишком большими, пожирают площади, пока не оказываются занятыми все клочки пригодной земли. Соседние племена страдают от тех же бед. Неудивительно, что между ними вспыхнули войны. Мертвые предки требовали расплаты за нарушение границ. Убитые родичи — их тела украдены и не погребены подобающим образом — становились отверстыми ранами, обидами, за которые нужно мстить.

Кровь текла рекой, сказали спасенные из моря. «Кровь рекой, вот и все. Когда враг начинает разрушать селения, сжигать до основания…

Остается лишь бегство».

Нимандер размышлял обо всем этом, ведя кобылу под уздцы по пыльной дороге. У него нет предков — привидений, предков, требующих сделать то или это, вести себя так или эдак. Возможно, это и есть свобода… однако он чувствует себя до странности… потерянным.

Двое дальхонезцев построили новую лодку и отплыли — не домой, но в неведомое место, место, свободное от духов, бдительно смотрящих на тебя из каждой стены.

Телега затрещала; он поднял взор и увидел, что Каллор спрыгнул сбоку, поправил одежду и кольчугу и подошел к Нимандеру.

— Интересное использование тел.

— И как их используют? — спросил Скиньтик, повернув голову.

— Ворон распугивать? Ни одна разумная птица не посмотрит дважды на эти растения. Они ведь даже не из нашего мира.

Брови Скиньтика поднялись. — Не из нашего?

Каллор поскреб подбородок; казалось, отвечать он не торопится, и Скиньтик снова поглядел вперед.

— Сэманкелик, — сказал он. — Умирающий Бог… которого найдем в Бастионе.

Седобородый воин хмыкнул: — Ничего не меняется.

— Конечно, меняется, — возразил, не поворачивая головы, Скиньтик. — Становится хуже.

— Иллюзия, — заметил Каллор. — Вам, Тисте Анди, стоило бы понимать. Все кажется хуже, потому что мы стареем. Мы видим все больше, и увиденное борется со старыми представлениями о том, каким все должно быть.

— Чепуха. Вы, старые пердуны, говорите так, потому что это удобно. Надеетесь, что сможете приморозить нас к древним колеям, чтобы мы не могли ничего делать. Сохраняете драгоценный «статус», чтобы еще немного пожить в полное свое удовольствие. Думаете, что заслужили, считаете, что ни в чем не виноваты — вот и требуете, чтобы мы ничего не меняли.

— Ах, огонь молодости. Может быть, щенок, однажды ты постареешь — если глупость раньше не прикончит. Тогда я постараюсь отыскать тебя. Ты будешь сидеть на каменных ступенях какого-нибудь заброшенного храма или, еще хуже, около монумента какому-нибудь мертвому королю. Будешь смотреть на пробегающую мимо молодежь. Я сяду рядышком и спрошу: «Что изменилось, старче?» А ты прищуришься, пожуешь деснами, сплюнешь на камни и покачаешь головой.

— Планируете жить вечно, Каллор?

— Да.

— А что насчет убийственной глупости?

Улыбка Каллора была жестокой. — Пока что она меня не убила.

Скиньтик снова оглянулся на него и засмеялся. — Я изменил свое мнение о вас.

— Умирающий Бог украл душу Скола, — сказал Нимандер. — Мы едем, чтобы ее вернуть.

— Желаю удачи.

— Подозреваю, удача нам понадобится.

— Я не из тех, кто помогает, Нимандер, — отозвался Каллор. — Даже родне Рейка. Может быть, — подчеркнул он, — особенно родне Рейка.

— Что заставило вас ду…

Мужчина прервал его презрительным фырканьем. — Я вижу его во всех вас, кроме пустого тела, которое вы зовете Сколом. Вы едете в Коралл. Или ехали, пока не пришлось свернуть. Скажи, чего вы ждете от встречи со славным покровителем? Он протянет прекрасную руку, чтобы погладить по головкам и благословить дар вашего существования? Вы поблагодарите его за то, что он даровал вам привилегию жить?

— Что вы знаете? — воскликнул Нимандер, ощутив, как вспыхнуло жаром лицо.

— Аномандер Рейк — гениальный начинатель. Но вот с окончанием дел у него проблемы.

«Ах, это отдает правдой. Каллор, ты встревожил мою душу. Я унаследовал от него черты характера? Да, все обретает смысл». — Итак, если я заговорю с ним о вас, Каллор, он узнает ваше имя?

— Были ли мы знакомы? Да, были. Восторгались ли друг другом? Спроси у него. Каладан Бруд проще, им легче управлять. Всего лишь земля и камень. Что до К'азза… ну, я узнаю, когда наконец встречу ублюдка.

— Не знаю этих имен, — отозвался Нимандер. — Каладана Бруда. К'азза.

— И не особенно нужно. Мы были союзниками в паре — тройке войн, вот и все. Может быть, однажды снова станем союзниками. Кто знает? Когда какой-то сильный враг загонит нас в один и тот же лагерь. — Казалось, он принялся раздумывать над этим, а потом сказал. — Ничего не меняется.

— Так вы возвращаетесь в Коралл, где ждет наш отец?

— Нет. Думаю, в последний раз я поднял столько пыли, что оседать ей еще сотню лет. — Он вроде бы хотел сказать что-то еще, но тут внимание его было отвлечено. Он пересек путь Нимандера, столкнув с дороги, и пошел на север.

— Я и сам заметил, — скал, тоже останавливаясь, Скиньтик.

Шагах в сорока — пятидесяти от тракта, за рядами чужеродных растений и завернутых в саваны пугал виднелись развалины. От квадратной башни уцелела одна стена, поднимавшаяся на высоту человеческого роста. Громадные камни были сложены без раствора. На стене выросли деревья невиданной Нимандером разновидности, они выпустили длинные, извитые корни до самой земли. Голые ветви торчали горизонтально во все стороны; их покрывали редкие кожистые листья.

Ненанда остановил повозку, и все Тисте Анди принялись глазеть на привлекшие внимание Каллора руины.

— Выглядят старыми, — сказал Скиньтик, подмигнув Нимандеру.

— Джагутские, — отозвался Каллор и направился к руинам. Нимандер и Скиньтик увязались следом.

Борозды на поле были сухими и серыми, зловещие растения — мертвыми. Куда-то делись даже тучи насекомых.