Любен Дилов - Точка Лагранжа

Приближались торжества по случаю десятилетия первого города за пределами Земли. Люди имели законный повод для радости: грандиозный эксперимент по созданию искусственного города блестяще подтвердил все ожидания.

От населявшего ее множества людей Земля давно уже трещала по швам, как старая одежда. Двенадцать миллиардов ртов едва успевали переводить дух в отчаянной тесноте, а подлинная колонизация других планет продолжала оставаться утопией. Суровые условия этих планет требовали веков неимоверного труда и неисчислимых средств, выделить которые было нелегко, ибо каждый новый миллиард людей рождался с правом на хорошую жизнь. Давным-давно произведенные расчеты показали, что многократно быстрее и дешевле заселить межпланетное пространство. Там не было чудовищного атмосферного давления Венеры, не свирепели ужасные песчаные бури Марса, не пламенел неугасимый очаг Меркурия, не лили метеоритные дожди Луны. А мертвецкий холод вакуума не представлялся серьезной помехой: достаточно было отгородиться от него подходящей стеной и солнце начинало радовать тебя и теплом, и светом, и электричеством. Кроме того, в вакууме получила расцвет целая новая отрасль промышленности, что обеспечивало космическое население работой.

Разумеется, все было не настолько просто, как это представляли экскурсоводы, показывавшие посетителям экспериментальный город. Но Земля имела уже вековой опыт в строительстве орбитальных станций и располагала необходимой промышленностью, а между строительством орбитальной станции вместо ста человек на один миллион принципиальной разницы не было... Так что вовсе не технические проблемы определяли экспериментальный характер этого города. Главными здесь были медицинские и социально-психологические факторы. Ведь в Космосе должны постоянно жить и трудиться не специально подобранные и обученные космонавты, а целое миллионное население. Если бы опыт удался, то за короткое время были бы построены такие искусственные планеты на десять, двадцать и пятьдесят миллионов человек, проекты которых в настоящее время окончательно совершенствовались в конструкторских бюро. Вот почему к концу десятилетнего испытательного срока космический город наводнили всевозможные научные комиссии, которые, как муравьи, ползали по городу, исследуя духовные, социальные и технические стороны местной жизни.

Город встретил их с недовольством, потому что жителям были не по душе постоянные расспросы и придирчивое любопытство ученых. Это был опьяненный своей молодостью веселый и энергичный город, население которого имело дел невпроворот. Жители города занимались тем, что вылавливали в Космосе астероиды, дробили их и поставляли на ближайшие металлургические заводы, которые добывали из руды никель, железо, серебро и другие более редкие металлы в несметных количествах и притом непостижимой до недавнего времени чистоты. Вот уже несколько последних лет город почти целиком взял на себя снабжение Земли основными металлами, положив конец тысячелетиям безжалостного ковыряния в ее недрах, загрязения ее облика и атмосферы. Уже только одно это оправдывало усилия по его созданию.

Вот о чем рассказал молодой мэр города на встрече с очередной группой журналистов. Возглавляя подготовку к торжествам, он вооружился и необходимым терпением, пытаясь удовлетворить суетное любопытство многотысячных посетителей с матери-Земли.

— Итак, друзья, — произнес он после краткого вступительного слова перед журналистами, — вы, как говорится, прижали меня к стенке, так что в течение получаса можете мной располагать. Однако имейте в виду, что в скором времени будут опубликованы результаты исследований ученых, в которых вы найдете более исчерпывающие ответы на все те вопросы, которые, полагаю, вас интересуют.

Журналисты знали об этом и в сущности хотели использовать эту встречу, чтобы выразить свой восторг всем увиденным и таким образом получить соответствующий настрой для предстоящих репортажей. Такого комфорта жилья, транспортных средств, мест работы и отдыха Земля не знала. Весь город представлял собой гигантское произведение искусства, рожденное гением человеческой изобретательности. Оно должно было компенсировать потерю тех земных преимуществ, которые обычно не замечаешь, но внезапно тоскуешь по ним, оказавшись за пределами Земли.Посланцы, в своем большинстве молодежь, легко приспособились к новым условиям, в них появился дух какого-то особого патриотизма, который сплачивал их в дружный коллектив, а на полянах гидропонных парков уже весело щебетали первые юные граждане нового города. Вот почему журналисты больше глазели на окружавшие их красоты, нежели слушали объяснения мэра.

Он нарочно пригласил их в этот живописный уголок, а не в свой кабинет, потому что здесь сама обстановка предрасполагала к задушевной беседе. Единственным освещением панорамной террасы были две прекрасных люстры — Луна и Земля, расположенные на одинаковом расстоянии от города. Луна светила с тихой яростью отраженного солнца, а Земля, вдвое большая, которая, казалось, дышала пушистым мехом своей атмосферы, походила на разноцветный мячик на яркой мостовой звезд.

— Почему город построен именно здесь, а не ближе к Земле? — спросил один из журналистов, словно недовольный этой волшебной картиной.

Остроносый и остроглазый, он был самым старым в группе. На протяжении всей поездки он постоянно досаждал такими вот невежественными вопросами, чем немало восстановил против себя всех своих коллег.

Мэр имел все основания ответить ему, что об этом пишется в любом школьном учебнике по космоведению, но, как мы уже сказали, он предусмотрительно вооружился любезным терпением.

— Точка Лагранжа. Вероятно, вы о ней забыли. Еще несколько веков назад Лагранж высчитал, что вершина равностроннего треугольника, отстоящая от Земли и Луны ровно на 360 240 км, представляет собой точку устойчивого равновесия. Находящееся там тело всегда имеет постоянное положение по отношению к Земле и Луне. Это особенно важно для функционирования транспорта, связи и городских часов. Впоследствии выяснилось, что у этого района есть к тому же еще одно преимущество, о котором Лагранж, естественно, не мог предполагать. Этот район оказался наиболее чистым от метеоритов и космической пыли и относительно самым спокойным местом для жизни человека в Солнечной системе.

— Благодарю, — пробормотал старый журналист, и потянул двумя пальцами себя за нос, словно желая сделать его еще острее. — Значит, говорите, точка равновесия...

— Относительного, — вставил мэр. — По отношению к Земле и Луне.

— Да, понятно... А как у вас обстоит вопрос с равновесием власти? С ее устойчивостью?

Мэр не понял вопроса, не поняли его и остальные журналисты и поэтому с их лиц исчезли ухмылки, вызванные первым глупым вопросом старого журналиста.

— Вот что я хочу сказать: вы — мэр, хорошо, но не претендуют ли на ваш пост другие жители города? Нет ли в них какого-нибудь недовольства вами, системой управления?

Мэр лучезарно улыбнулся, отчего стал казаться еще моложе.

— Ну, мной-то они вряд ли могут быть недовольны, потому что я на этом посту недавно. В сущности, это вам тоже должно быть известно. У нас самый совершенный вид демократии, которого когда-либо добивалось человечество. Посредством своего домашнего голографовизора каждый гражданин принимает непосредственное участие в решении всех важных проблем. Благодаря своей малочисленности и техническому оснащению мы можем позволить себе этот люкс, которого не может себе позволить даже Земля. Каждые три года обязательно избирается новое руководство города из трех мэров; каждый из них управляет в течение года, а другие двое контролируют его работу. И должен вам сказать, что желающих занять пост мэра днем с огнем не сыскать, так как управление — весьма утомительное занятие, при всем при том, что большинство функций берут на себя компьютеры...

— Допустим, — бесцеремонно прервал его остроносый. — А какие выгоды вы от этого имеете?

— Никак:гх. Есть только обязательства, так сказать, бремя, которое ты по мере своих сил должен с достоинством вынести. Мэр получает столько же, сколько, скажем, чиновник, занимающий самую незначительную техническую должность. Впрочем, я, пожалуй, буду единственным мэром, который извлечет из этого поста какую-то пользу. Мне посчастливилось занять этот пост точно в год юбилея, так что вы неизбежно упомянете мое имя в своих репортажах. Выходит, таким образом я прославлюсь, не ударив для этого пальцем о палец. А что может быть слаще этого, не правда ли?

Журналисты встретили его элегантную шутку одобрительным смехом, чувствуя, что ему удалось натереть остроносому нос. Однако тот ничуть не смутился, его вопросам — один другого глупее — казалось, не было конца.