Петр Бормор - Игры демиургов (сборник) Страница 10

– Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?

– Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.

– И как же? – заинтересовался Шамбамбукли. – Совесть, да?

– Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть – это же понятие субъективное! Как ее можно принимать в расчет?

– Ну-у… тогда не знаю.

– Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться – значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться – просто, значит, оно хорошее.

– И все?

– Да.

– И это правило применимо к чему угодно?

– Абсолютно.

Шамбамбукли задумался. Мазукта сотворил себе чашку кофе, отхлебнул и насмешливо фыркнул.

– О чем думаешь?

– Пытаюсь понять…

– Хочешь пример?

– Хочу.

– Ну смотри сам. В разные времена, у разных народов… да что там, даже для разных людей – понятия добра и зла постоянно меняются. Взять даже обычный лишний вес – вот скажи мне, быть толстым – это хорошо или плохо?

– Ну, смотря где и когда.

– Правильно. Когда растолстеть легко, а сбросить вес – трудно, модно быть стройным. Зато когда возникают проблемы с питанием – сразу решающим критерием красоты становится полнота.

– Да, понимаю, – Шамбамбукли задумчиво кивнул. – Кажется, это правило почти не имеет исключений.

– Практически не имеет, – подтвердил Мазукта.

– За редким исключением, – уточнил Шамбамбукли. – Вот, например, любовь с первого взгляда…

– Нет, – решительно возразил Мазукта. – Уж что-что, а она совершенно точно не является исключением.

работа над ошибками

– Привет, – сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте, который ожесточенно ковырялся отверткой в мироздании. – Чем занимаешься?

– Сам не видишь? – ответил Мазукта. – Работаю.

– А-а, понимаю, – Шамбамбукли подошел поближе и с интересом стал наблюдать за работой. – А что ты тут творишь?

– Я ничего не творю, – огрызнулся Мазукта. – Я вообще уже давно ничего не творил, у меня творческий кризис.

– Как такое может быть? – удивился Шамбамбукли. – У творца не бывает кризиса!

– Вот именно у творцов и бывает творческий кризис. По определению. На то они и творцы.

– А что же ты, в таком случае, делаешь?

– Исправляю ошибки.

– Ошибки?!

– Ну да. Баги, лаги, называй как хочешь.

Шамбамбукли удивленно потряс головой.

– А я не знал, что у тебя бывают ошибки.

– Я тоже не знал, – проворчал Мазукта.

Он ковырнул отверткой последний раз, отложил ее в сторонку и приладил крышку мироздания на место.

– Ну вот, вроде готово, – произнес он немного неуверенно. – Думаю, что исправил все, что было.

– А что было? – поинтересовался Шамбамбукли.

– Ерунда всякая, – вздохнул Мазукта. – Понимаешь, есть у людей такое неприятное свойство: они вечно ищут, как бы обойти законы природы или, на худой конец, использовать их не по назначению. Да и не только законы! Решительно всё, только дай людям волю, они непременно придумают для чего угодно новое применение! Вот, например… – он задумался, вспоминая, – дал я людям такой полезный злак, как ячмень. И даже лично научил варить из него барбат. И что же? Почти сразу нашелся какой-то экспериментатор, напутал что-то в рецепте, и вышло у него вместо чудесного барбата гнусное пойло, только цвет и похож. И вот прошло всего каких-то двести лет, никто уже и названия такого – «барбат» – не помнит, зато пиво продолжают производить, пить, и оно даже распространилось по другим мирам!

– Зря ты так. Пиво – штука хорошая…

– Лучше, чем мой барбат?!

– Ну-у… – замялся Шамбамбукли.

– Или вот, – продолжил Мазукта. – Скажи-ка мне, отчего бывает дождь?

– Ну, это просто! – фыркнул Шамбамбукли. – Когда насыщенные массы воздуха поднимаются в верхние холодные слои атмосферы, в них конденсируются…

– Достаточно! – прервал Мазукта. – Вижу, что знаешь. Теплые воздушные течения, холодные потоки, циклоны, антициклоны, перепады давления – ну, механика стандартная, проверена временем. Всё работает, не без перебоев, конечно, но это уже мелочи. Идеальных систем не бывает. Работает и производит дождь. Так?

– Так…

– Ну и кто бы мог подумать, что танцы с бубном вокруг костра приводят к такому же результату?!

– А они приводят? – удивился Шамбамбукли.

– Уже нет. Я это только что исправил. Хочешь поглядеть?

– Хочу.

Мазукта пододвинул к Шамбамбукли мироздание и показал пальцем: смотри сюда.

На утоптанной площадке уже второй час танцевал шаман, под неодобрительными взглядами соплеменников. Дождь и не думал начинаться.

– Ха, – довольно фыркнул Мазукта, – что, съел? Ничего не получится, и не старайся, эту дырку я уже заделал.

Шаман, конечно, не мог слышать голоса демиурга, но начал подозревать недоброе. Он остановился, отложил бубен и уставился на безоблачное небо. Соплеменники хмурились и нетерпеливо переступали с ноги на ногу.

– Сейчас они его убьют, – сообщил Мазукта. – Как не справляющегося с обязанностями.

Тем временем несколько вооруженных мужчин подошли к шаману, столпились вокруг и стали что-то оживленно обсуждать, темпераментно размахивая руками. Кто-то подозвал стоявших поодаль женщин и отдал краткие распоряжения, после чего женщины быстро умчались в поселок.

Шаман сел на корточки и начал что-то чертить на песке, воины разбрелись по площадке, меряя ее шагами и поминутно перекликаясь. Вождь достал откуда-то восковую табличку и теперь записывал данные.

Скоро вернулись женщины с полными корзинами затребованных вещей: барабанами, погремушками, примитивным барометром, складным метром и прочей полезной дребеденью. Шаман на пробу взял наполненную горохом тыкву и потряс ее. Вождь сверился с барометром и отрицательно покачал головой. Шаман отложил тыкву и взял тростниковую дудочку, потом пищалку, потом губную гармошку и так далее, пока наконец вождь не ухмыльнулся торжествующе и не показал большой палец.

Лишние инструменты убрали, в костер подбросили новых дров, шаман перехватил барабан поудобнее и начал свой танец, отбивая ритм одной рукой, всё быстрее и быстрее.

– Барабан? – моргнул Мазукта. – Ну да, конечно… А что, это может сработать… И как же я сразу… Вот же чертовы хакеры!

А над головой шамана уже начали потихоньку собираться грозовые тучи…

смысл жизни

– Ха! Ты посмотри, какое я письмо получил!

Демиург Мазукта протянул демиургу Шамбамбукли распечатанный конверт.

– Какой-то придурок спрашивает, в чем смысл жизни!

– А что тут смешного? – удивился Шамбамбукли.

– Ну как же! Ты вслушайся, вопрос-то какой: в чем смысл жизни? Нет, каково?

– А в чем он, смысл-то?

Мазукта поперхнулся.

– Повтори, что ты сказал?

– Я говорю, а в чем он, этот смысл?

Мазукта разочарованно вздохнул.

– Мда… Ты бы еще спросил, с какой скоростью течет время. Или сколько весит масса.

– Не понимаю…

– А тут и понимать нечего! Смысл есть производная от жизни. Только для нее существуют такие понятия, как «польза» или «вред». А соответственно, и «смысл». Потому что смысл равняется сумме пользы и вреда, деленной на жизнь. Ясно теперь?

– Хм… Угу. Конечно. Да. Ты прав. Очень смешная шутка.

игрушки

– Тебе хорошо, – мрачно изрек демиург Мазукта.

– Мне? – удивился демиург Шамбамбукли.

– Угу. У тебя было счастливое детство.

– А у тебя?

– А у меня вообще никакого не было.

– Так не бывает, – неуверенно возразил Шамбамбукли.

– Я образно выражаюсь, – криво усмехнулся Мазукта. – Ну посуди сам, разве это детство? Никто обо мне не заботился, я прозябал в постоянной духовной нищете и творческом голоде. Это ты у нас отпрыск древнего благородного рода, у тебя, небось, и игрушки были сплошь заграничные, и образование ты получал самое лучшее. А меня образовала улица.

– Бедный, – пожалел друга Шамбамбукли.

– Именно что бедный. Сколько сил было затрачено, чтобы хоть как-то выбраться наверх! Сколько раз приходилось возвращаться назад и начинать все с начала! Ползком, на коленях, по сантиметру, по микрону. Полезную информацию по биту собирал! Но всему научился – сам, без преподавателей. Неслабо, а?

– Ты умный, – согласился Шамбамбукли.

– А кем мне только не приходилось подрабатывать потом, когда выбился в боги! В первой же конторе мне сразу приколотили крылышки к пяткам и сделали мальчиком на побегушках. Тысячу лет носился как угорелый, доставлял почту по назначению. Потом духом вулкана работал, потом… даже вспоминать не хочу. И платили-то крохи, а я их все на книги тратил! И мечтал, что когда-нибудь смогу сам создавать миры – а не только арендовать в них жилплощадь.

– Ну, у тебя сейчас хорошо получается, – заметил Шамбамбукли.

– Сейчас-то да, – усмехнулся Мазукта. – А знаешь, как я создавал свой первый мир? По крохам собирал! Буквально по песчинке. Купить-то не на что было. В каждую черную дыру заглядывал – вдруг да завалилось что-нибудь хоть мало-мальски пригодное? Все детальки вручную подгонял, многие сам вытачивал, о свою кожу полировал. Все боялся, дурак, что плохо выйдет, никто не купит. Наивный… Это я уже потом сообразил, что бездомные боги любой мир с руками оторвут, будь там хоть какие дефекты. Их ведь, иждивенцев, тьма тьмущая, редко в каком мире меньше сотни тусуется. Что ни мир – то коммуналка. Чтобы целая вселенная кому-то одному принадлежала, без остатка – почти небывалый случай, я таких знаю всего миллиона два. Но тогда был еще глуп, по молодости лет, вот и старался изо всех сил. Столько любви и заботы, сколько я вложил в свое первое творение, никуда больше не вкладывал. Все, что построил потом, – сплошная халтура. Ведь так, да?