Терри Пратчетт - 03 Ринсвинд. Посох и Шляпа Страница 12

– Знаешь его? – осведомилась Канина.

Ринсвинд пожал плечами.

– Видел в городе. Его зовут Лисица Ларри или Куница Феззи. Или вроде того. Какой-то грызун. Обыкновенный вор. Безобидный.

– У него такой вид, как будто ему ужасно холодно, – поежилась Канина.

– Полагаю, он отправился в более теплое место. Тебе не кажется, что нам следует закрыть коробку?

«Сейчас мы не представляем для вас никакой опасности, – донесся из сияния голос шляпы. – И так погибнут все враги волшебников».

Ринсвинд не собирался верить тому, что говорила шляпа.

– Нам нужно что-нибудь, чем можно опустить крышку, – пробормотал он. – Нож или нечто вроде. У тебя, случайно, нет ножа?

– Не смотри, – предупредила Канина. Послышался шорох, и Ринсвинд вновь ощутил аромат духов.

– Теперь можешь оглянуться. Она подала ему двенадцатидюймовый метательный нож. Ринсвинд осторожно взял его. На острие поблескивали крошечные частички металла.

– Спасибо. – Он повернулся к ней. – Надеюсь, я не лишил тебя последнего ножа, а?

– У меня есть другие.

– Я почему-то не сомневался.

Ринсвинд несмело вытянул руку. Приблизившись к кожаной коробке, лезвие побелело, и от него пошел пар. Ринсвинд тихо заскулил, почувствовав, как его ладонь обожгло холодом – колючим, пронизывающим холодом, который поднялся вверх по его руке и предпринял решительную попытку атаковать разум. Силой воли Ринсвинд заставил свои онемевшие пальцы двигаться и ткнул край крышки кончиком ножа.

Сияние поблекло. Снег быстро растаял и сменился моросящим дождем.

– Я бы хотела сделать для него что-нибудь. Нельзя ж просто взять и бросить его здесь…

– Он не станет возражать, – убежденно произнес Ринсвинд.

– Да, но, по крайней мере, его можно прислонить к стенке.

Ринсвинд кивнул и взялся за увешанную сосульками замерзшую руку вора. Вор выскользнул из его пальцев и рухнул на булыжную мостовую.

Где разлетелся на куски.

– Уф, – поежилась Канина.

В противоположном конце переулка, рядом с задней дверью «Головы Тролля», произошло какое-то волнение. Ринсвинд почувствовал, как у него из руки выхватывают нож, после чего этот нож пролетел по пологой дуге, которая закончилась у косяка находящейся в отдалении двери. Любопытствующие мгновенно скрылись.

– Лучше убираться отсюда, – заметила Канина, торопливо шагая по переулку. – Мы можем где-нибудь спрятаться? У тебя дома, например?

– Обычно я ночую в Университете, – отозвался Ринсвинд, вприпрыжку поспешая за ней.

«Возвращаться в Университет нельзя», – прорычала шляпа из глубины коробки.

Ринсвинд рассеянно кивнул. Эта мысль его тоже не привлекала.

– Все равно после наступления темноты женщин внутрь не пускают, – сообщил он.

– А до наступления темноты?

– Тоже.

– Глупо, – вздохнула Канина. – И чем вам женщины так не приглянулись?

– Предполагается, что они и не должны нам приглядываться, – нахмурив лоб, сообщил Ринсвинд. – В том-то все и дело.

Над морпоркским портом висел зловещий серый туман, покрывая каплями влаги снасти, клубясь среди покосившихся крыш, таясь в переулках. Некоторые считали, что ночной порт – еще более опасное место, чем Тени. Два грабителя, воришка-карманник и какой-то прохожий, который просто постучал Канину по плечу, чтобы спросить, который час, уже в этом убедились.

– Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем? – осведомился Ринсвинд, перешагивая через незадачливого прохожего, который лежал, свернувшись в клубок над одному ему ведомой болью.

– Ну?

– В смысле, я не хотел бы тебя обидеть…

– Ну?

– Просто я не мог не заметить…

– Гм-м?

– У тебя совершенно определенный подход ко всем незнакомцам.

Ринсвинд быстро пригнулся, но ничего не произошло.

– Что ты там, внизу, делаешь? – раздраженно спросила Канина.

– Извини.

– Я знаю, что ты думаешь. Но ничего не могу поделать, в отца пошла.

– Кем же он был? Коэном-Варваром?

Ринсвинд ухмыльнулся, чтобы показать, что это он так шутит. По крайней мере, его губы предприняли отчаянную попытку изобразить полумесяц.

– Ничего смешного не вижу, волшебник.

– Что?

– Я в этом не виновата.

Губы Ринсвинда беззвучно зашевелились.

– Прости, – наконец пробормотал он. – Я правильно понял? Твой отец в самом деле Коэн-Варвар?

– Да. – Девушка бросила на Ринсвинда хмурый взгляд и добавила: – У каждого должен быть отец. Полагаю, даже у тебя.

Она заглянула за угол.

– Все чисто. Пошли.

Когда они зашагали по влажной мостовой, Канина продолжила:

– Наверное, твой отец тоже был волшебником.

– Вряд ли, – отозвался Ринсвинд. – Волшебству не позволяется передаваться от отца к сыну.

Он замолк. Он знал Коэна и даже присутствовал на одном из его бракосочетаний, когда Коэн женился на девушке, которая была ровесницей Канины. Этого у Коэна было не отнять, он использовал каждый час своего времени на полную катушку.

– Куча народу была бы не прочь пойти в Коэна, ну, он лучше всех сражался, был величайшим из воров и…

– Куча мужчин, – оборвала его Канина. Она прислонилась к стене и смерила волшебника свирепым взглядом. – Есть такое длинное слово, мне его сказала одна старая ведьма… никак не могу вспомнить… вы, волшебники, знаете все о длинных словах.

Ринсвинд перебрал в памяти длинные слова.

– Мармелад? – наугад брякнул он. Девушка раздраженно покачала головой.

– Оно означает, что ты пошел в своих родителей. Ринсвинд нахмурился. Насчет родителей у него было слабовато.

– Клептомания? Рецидивист? – начал гадать он.

– Начинается с «Н».

– Нарциссизм? – в отчаянии высказался Ринсвинд.

– Носследственность, – вспомнила Канина. – Та ведьма объяснила мне, что это значит. Моя мать была танцовщицей в храме какого-то безумного бога, а мой отец спас ее, и… они какое-то время были вместе. Говорят, внешность и фигура достались мне от нее.

– И они очень даже недурны, – с безнадежной галантностью вставил Ринсвинд. Канина покраснела.

– Да, но от него мне достались жилы, которыми можно швартовать корабли, рефлексы, точно у змеи на горячей сковородке, ужасная тяга к воровству и жуткое ощущение, что при первой встрече с человеком я прежде всего должна всадить нож в его глаз с расстояния в девяносто футов. И ведь я могу, – с едва различимой гордостью добавила она.

– О боги.

– Мужчин это отталкивает.

– Наверное, – слабо подтвердил Ринсвинд.

– После того как они об этом узнают, очень трудно удержать их возле себя.

– Полагаю, только за горло, – кивнул Ринсвинд.

– Совсем не то, что нужно, чтобы наладить настоящие отношения.

– Да. Понимаю, – сказал Ринсвинд. – И все же это здорово помогает, если хочешь стать знаменитым вором-варваром.

– Но нисколечки не помогает, – возразила Канина, – если хочешь стать парикмахером.

– А-а.

Они уставились на туман.

– Что, действительно парикмахером? – уточнил Ринсвинд. Канина вздохнула.

– Видимо, на парикмахеров-варваров спрос небольшой, – заметил Ринсвинд.

– То есть никто не нуждается в «подстричь-и-отрубить».

– Просто каждый раз, когда я вижу набор для маникюра, меня охватывает ужасное желание рубить направо и налево двуручным ножом для заусениц. В смысле, мечом.

– Я знаю, как это бывает, – вздохнув, поведал Ринсвинд. – Я хотел быть волшебником.

– Но ты и есть волшебник.

– О-о. Конечно, но…

– Тихо!

Ринсвинд почувствовал, что отлетает к стене, где ему за шиворот необъяснимым образом потекла струйка капель сконденсировавшегося тумана. В руке Канины неведомо откуда взялся широкий метательный нож, а сама она пригнулась, словно дикий зверь или, что еще хуже, дикий человек.

– Что… – начал было Ринсвинд.

– Заткнись! – прошипела она. – Кто-то приближается!

Она плавно выпрямилась, крутнулась на одной ноге и метнула нож.

Послышался глухой, гулкий, деревянный стук.

Канина стояла и смотрела перед собой застывшим взглядом. В кои-то веки героическая кровь, которая пульсировала в ее венах, не оставляя ей ни малейшего шанса прожить жизнь счастливой домохозяйки, ничем не могла ей помочь.

– Я только что убила деревянный ящик, – проговорила девушка.

Ринсвинд заглянул за угол.

Сундук, из крышки которого торчал все еще дрожащий нож, стоял посреди мокрой улицы и смотрел на Канину. Потом, перебирая крошечными ножками в сложном рисунке танго, он слегка изменил положение и уставился на Ринсвинда. У Сундука не было абсолютно никаких видимых черт, если не считать замка и пары петель, но он мог уставиться на вас пристальнее, чем целый выводок сидящих на скале игуан. Он мог переглядеть статую со стеклянными глазами. В том, что касается патетического взгляда брошенного и оскорбленного существа, Сундук мог переплюнуть любого получившего пинка спаниеля и отправить его скулить в конуру. В Сундуке торчало несколько сломанных стрел и сабель.