Игорь Подгурский - Они сражались за реальности Страница 12

– Отто Фридрихович, хотите, я вам сделаю петлю? – Нестерову захотелось сделать приятное моряку.

– Не надо петлю! Боже упаси! – Вендт дернулся, расплескивая самогон. Неприятные ассоциации отвлекли от грустных мыслей. Он потер рукой шею, натертую накрахмаленным подворотничком.

– В смысле высшего пилотажа,– пояснил штабс-капитан.– Только новый дельтаплан смастерю – и в полет. А компас я сейчас починю. Пять минут!

Воздушный ас вскарабкался по скобам рубки и нырнул в люк. В темном провале громко булькнуло.

– Все будет хорошо! Нестеров – мастер на все руки. Он все умеет,– не поворачиваясь, подтвердил Батырбек.– Только летать у него плохо получается!

Выпили еще по одной, не по маленькой. Из люка показались мокрая голова и золотые погоны с четырьмя звездочками. Нестеров достал изо рта отвертку, которую держал в зубах. Довольный собой, он радостно сообщил:

– Починил! Хорошие приборы, почти вечные. Не ругайтесь, если сломаются. Кстати, вы часто плаваете, господин капитан-лейтенант?

– Плыву, когда пошлют. А посылают часто! – Моряк протянул кружку летчику.– Чаще, чем хотелось бы.– Подводник встрепенулся, вспомнив о службе.– Господин штабс-капитан, у вас справа под рукой рычаг. Не сочтите за труд, потяните на себя.

Завыла сирена, заглушив голоса двух капитанов. Бек от акустического удара и неожиданности чуть не упал за борт, в последний момент успев вцепиться мертвой хваткой в тоненький леер…

На берегу собирались моряки с подлодки. Красные пятна краски на черной форме делали их похожими на божьих коровок наоборот. Божьи создания громко матерились, пытаясь оттереть масляную краску песком и водой.

Сирена снова проревела общий сбор. Красный шар солнца закатывался за горизонт. Заканчивался еще один прекрасный день…

Глава 2 ХРУСТАЛЬНЫЙ ЧЕРЕП

Весь личный состав отряда коррекций реальности Звездной Руси собрался в штабной палате, расписанной суровыми ликами ветеранов а-ля Палех. Отсутствовали дежурный, Лева и экипаж субмарины «U-1277» в полном составе. Моряки с подводной лодки занимались ремонтом пропоротого днища корабля. Матросы вместе с офицерами варили, клепали и лудили пробоину в броневом листе обшивки. Может, оно и к лучшему: неизвестно, чем могла закончиться встреча боцмана, лишившегося заветной дудки, и неисправимого трофейщика Левы Задова. Одессит заперся в кабинке туалета, сославшись на желудочные колики. Лева передал командиру боцманскую дудку через Кузнецова. Николай меланхолично пообещал замолвить за него словечко перед начальством, но в успех не верил. Ему не впервой приходилось выступать в роли посредника. Комиссар был зол на весь белый свет за испорченный френч из тонкого английского сукна и жаждал крови, все равно чьей. Николай молча отдал серебряную свистульку командиру. Тот так же молча сграбастал ее широкой ладонью. Вот и все переговоры.

Разбор командно-тактических учений давно закончился. Барон Маннергейм с указкой в руках у карты побережья, занявшей почти всю стену, коротко подвел итоги. Синими стрелками были отмечены действия наступающих десантников, красными – обороняющихся. Старый маршал по-военному сухо разобрал тактические ошибки и просчеты обеих сторон. Победителей не было, значит, судить тоже некого. Все остались при пиковом интересе. Никого не отметив в лучшую сторону, Карл Густавович мимоходом обронил скупую похвалу в адрес Кузнецова: «Молодец! Хоть один действовал не по шаблону, а по совести. Совсем как я много-много лет назад. Э-э-эх, время калечит всех…»

После него слово взял комиссар отряда. Фурманов близко к карте подходить не стал, побоялся. В топографических значках он не разбирался. Больше сказать, он их побаивался, считая разноцветные закорючки и отметки оккультными символами, предназначенными для вызова духов войны и призраков неупокоенных солдат. А вдруг хлынут прямо из карты, со штыками наперевес?

Однажды на апрельском субботнике под видом мусора и старых бумаг Фурманов принялся жечь всю топографию, а особенно крупномасштабные цветные карты. Он был обезврежен в последний момент ударом по затылку сзади. Неизвестный благодетель скромно пожелал остаться неизвестным. Общественное мнение было склонно отдать лавры спасителя карт заместителю по виртуальности. Он ли спас штабное имущество от огня, кто-то ли другой – не видел никто. Киже всегда работал без свидетелей.

Спасенные от огненного погребения карты были надежно спрятаны начальником штаба за железной дверью оружейной комнаты. Карл Густавович хранил ключ при себе и никому его отдавать не собирался.

Однажды Фурманов решил рискнуть и совершить то, что давно не давало ему покоя. Он долго ждал подходящего момента и наконец дождался. Во время полнолуния, ровно в полночь пятницы тринадцатого, он отправился в рощу Слез.

Этот участок леса пользовался недоброй славой. Люди, да и нелюдь тоже старались обходить его стороной, особенно ночью. По непроверенным слухам, здесь пошаливала особенно пакостная и зловредная нечисть. В дневное время самые бесстрашные ходили в рощу по грибы да ягоды. Досужие сплетни и измышления обывателей не пугали чапаевца, поскольку он их не слышал. В самом центре рощи Слез комиссар расстелил карту-трехверстку на широком трухлявом пне, поросшем бледными поганками. Подсказал ли ему кто, озарение снизошло или сам додумался, об этом история умалчивает. Хотя о чем-то подобном рассказывал Задов, травя в курилке очередную байку-потешку из своего бесконечного запаса.

По углам он расставил белые семнадцатисантиметровые свечки. В городской скобяной лавке красных, а тем паче черных свечей не оказалось. Пришлось довольствоваться обыкновенными. На робкий вопрос Фурманова о черных свечах: «Может, где-нибудь есть на складе? Я отблагодарю, вы не подумайте!» – приказчик сухо ответил, растягивая слова и постукивая пальцами по зеркальной стойке: «Такой товар не держим. Да-с!» За странным покупателем дверь захлопнули так энергично, что жалобно звякнули стекла.

Потом Фурманов все-таки признался, чей дух он хотел вызвать, двигая железный транспортир и партбилет по нарисованной на карте красной звезде-пентаграмме. Комиссар, оправдываясь, рассказал, что хотел вызвать дух давнего сослуживца, которого обещал научить плавать, да все руки не доходили. Из-за этого накладочка вышла, утонул товарищ. Фурманову очень хотелось принести запоздалые извинения: лучше поздно, чем никогда…

Результат спиритического сеанса превзошел все ожидания. Тучи затянули полнеба, и только полная луна – волчье солнышко – ярко светила на землю. Мертвенным синим светом замерцали гнилушки. Призрачная фигура в истлевшем саване выступила из сгустившегося сумрака под вековыми деревьями. Сиплый бас поинтересовался: «На какой ляд ты, смертный, потревожил покой генерала Каппеля?» Комиссар, превратившийся в каменную статую, был так потрясен тем, что у него впервые в жизни что-то получилось, что даже не обратил внимания на тельняшку, проглядывающую в прорехи грязной серо-белой ткани.

– По вашему приказанию прибыл! – по-военному коротко доложило привидение.

– А?!

– Вызывали, говорю?

– Мы же тебя закопали! – еле-еле смог выдавить из себя Фурманов.

– Значит, неглубоко,– невозмутимо пояснил призрак и почесался.– Заждались мы тебя, Митька. Многие там ждут не дождутся свидеться с тобой. Ну, пошли!

Комиссара переклинило. Он не мог вымолвить ни слова, только отрицательно мотал головой из стороны в сторону, как китайский болванчик.

– Пошли, кому говорю! – настаивал призрак генерала в простыне поверх тельняшки и неуставных бриджей, заправленных в щегольские сапоги.– Некогда мне с тобой лясы точить.– Теряя терпение, белогвардеец сердито прихлопнул комара на шее.

– И-и-извините, ошибочка вышла,– лепетал Фурманов, пятясь назад.– Вот уж вас, ваше благородие, я ни в коем случае не хотел тревожить. Мне другой был нужон!

– Ха! Ошибочка! Щас я тебе покажу ошибочку.– Привидение шагнуло вперед, протягивая руки и гася свечи носком сапога.

– А-а-а! – Бесстрашный Дмитрий Алексеевич не стал ждать, чт о ему сейчас покажут в темноте, и запетлял между деревьями, стремительно улепетывая подальше от проклятой поляны рощи Слез.

На его беду призрак попался настырный, как все белогвардейцы. Он долго гонялся за медиумом-любителем, ломясь сквозь кусты и завывая во всю луженую офицерскую глотку: «Взво-од, рассыпаться цепью! Обходи слева! По „товарищам“ картечью! Беглый о-о-огонь!..»

Каппель и после смерти остался педантичным воякой. Призрак громко улюлюкал и залихватским свистом гонял свою жертву через редкий лес, не давая роздыху. Комиссар метался, спасая душу, до самого рассвета. Вся роща Слез была истоптана сапогами. От зеленого дерна остались ошметки травы да растоптанные грибы, перемешанные с землей.