Желай осторожно (СИ) - Вересень Мара Страница 13

Я стояла на краю мега-койки и пыхтела, привязывая оборванный измочаленный хвост к резному деревянному бруску. Шелковый шнур норовил выскользнуть и узлом вязаться не желал. Мышка плакала, кололась, но продолжала грызть кактус…

— Помочь? — ехидно раздалось у входа в спальню.

17

— Помочь? — ехидно раздалось у входа в спальню.

Я обернулась, потеряла равновесие, замахала руками, пытаясь ухватиться за воздух, но поймала только шнур. Недозавязанный узел меня не удержал. С шелестом развернувшись, он плеткой стегнул меня по глазам, покрывало под ногами поехало, и я рухнула, смачно приложившись копчиком об пол и затылком о столбик кровати и затихла. Было так больно и обидно, что в первые несколько минут я даже вдохнуть не могла. Анатоль слегка сбледнул и бросился меня реанимировать. Но к тому моменту, как он добежал, я уже достаточно пришла в себя, чтобы начать подавать признаки жизни и издавать звуки. Пока нечленораздельные, но смысла вполне себе определенного.

Мужчина подхватил меня на руки в лучших традициях спасателей-энтузиастов, у которых опыта мало, зато дури молодецкой на отряд, и едва не снес моими ногами тот самый столбик, о который я головой тюкнулась.

— А-а-а-анатоль, мамин сын! — взвыла я. — Положи, где взял, целее буду!

Руки разжались, и я плюхнулась на постель. Почему-то лицом вниз. Матрас примялся. Рядом сел? Вертеться было больно, и я не стала. Нет, ну надо такой счастливой быть, что второй раз тем же местом голову ушибить! Стоп… второй раз? А когда первый был? В голове что-то крутнулось, зазвенело и сделалось пусто.

Так, о чем это я? Ах, да, мне больно!

Я кашлянула для порядка и издала страдальческий стон. Трудно сказать, каким был произведенный эффект, но рука канцлера, осторожно ощупывающего мой затылок, дернулась, и больно стало еще сильнее. Почему-то в копчике. Попыталась устроиться поудобнее, но стало только хуже.

— Помолчи и не ерзай, я посмотрю твою голову.

— К черту голову, я себе задницу сломала!

— Да, действительно, зачем тебе голова…

— Пошути еще… Довел до ручки еще и шутит.

— Лежи спокойно, хочу кое-что попробовать.

— А может не надо, — трусливо проблеяла я и попыталась отползти, но одна рука Анатоля впечатала мое лицо в покрывало, а второй он меня придавил, чтоб не дергалась.

Голову сжало, боль собралась в пульсирующий комок и пропала. Ой, нет, не пропала. Горячая, как утюг, рука медленно опускалась по моему позвоночнику вниз, к отбитому копчику, а комок полз следом за ней, и больно мне уже не было, а как раз совсем наоборот.

— А… Анатоль… — выдохнула я.

Рука замерла.

— Больно?

— Не-е-ет, продолжай… — меня уже не держали, к одной руке присоединилась вторая, и они обе по-хозяйски облапили талию… Ну, чуть пониже. Судя по тому, как прогнулась кровать, канцлер сменил позицию и теперь был не сбоку, а сзади, нависая надо мной. Большие пальцы нашли мой копчик и принялись массировать. От рук мужчины расходилось тепло, окутывая меня сладкой истомой. Я не сдержалась и застонала.

— Тебе плохо? — спросил это невозможный тип совершенно спокойным голосом.

— Да, — сказала я, вывернулась из его рук и отползла подальше, благо размеры кровати позволяли. — Первую помощь оказал? Спасибо, на выход!

И рукой показала, куда, чтоб маршрутизатор не сбился.

— Эй, ты чего? — Анатоль встал с постели и примирительно руки поднял.

— Я чего!? Ну, ты и с… советник! — я вскочила, забыв в запале про ушибленную ногу, охнула, доковыляла до кресла, расправила плечи, подбородок подняла и высокомерно этак заявила: — Извольте покинуть помещение, канцлер.

— К принцу крови, — в тон мне ответил Анатоль, — следует обращаться «ваше высочество».

Я не выдержала и запустила в гадкого Толика подушкой, тот, конечно же, увернулся и отвесил изящный поклон, сверкая глазами.

— Я тебя как человека прошу, верни меня обратно!

— А я не человек.

— Точно, такую скотину еще поискать…

— Не угадала. Но в чем-то ты права — таких, как я, больше нет.

— Далась тебе эта угадайка! Какая разница?

— Мне — никакой, только пока условия не выполнены, ничего не получится.

— Какие еще условия? — возмутилась я.

— Замуж за принца, долго и счастливо, все дела. Угадаешь, кто я — верну обратно. Нет — смотри пункт первый.

Я замолчала и опустилась в кресло.

— Дошло? — осведомился канцлер и пристроился на подлокотнике.

— Что ты делал в том баре?

— Выпить пришел, — ответил мужчина, глядя куда-то поверх моей головы, и я поняла — врет, собака страшная.

— Проваливайте, ваше высочество, — обиделась я.

— Как пожелает светлейшая княжна, — холодно ответил он, поклонился, прошагал к выходу и рывком распахнул дверь.

Собиравшаяся войти горничная с подносом в руках совсем не ожидала препятствия в виде хмурого советника дор Лий. Поднос кувыркнулся, Анатоль выругался и, брезгливо отряхнув полу залитого чаем черного камзола, скрылся в коридоре. Штош… раз судьбе угодно устроить мне сегодня разгрузочный день — так тому и быть.

18

Вообразите себе степень изумления, когда спустя некоторое время мой непокой был решительно нарушен домомучительницей. Свита в полном составе была при ней. А также мускулистый таскатель баулов и зеркал. Вот работа у парня!

— И что за невероятное событие предстоит? — мрачно осведомилась я, отбиваясь от цепких лапок куафера, который сегодня был в костюмчике цвета вареной креветки.

Этот зверевоподобный скорбно вздыхал над моими волосами, выхватывая то один, то другой локон, трогательно сюсюкая с каждым.

— Батюшка ваш, Айгер дон Стерж, князь Мезерера, изволили прибыть, — ответствовала мадам Колин ван Жен и подала сигнал своей банде. — Приступайте.

Ошеломленная новостью, я беспечно пустила процесс созидания прекрасного на самотек и в итоге минут пять потрясенно хлопала глазами на вздымающийся из моей головы ворох розовых перьев. Платье из тяжелой парчи цвета пыльной розы, похоже, изначально шили на скелет, поэтому корсет на мне затянули так, что я не только есть в него не смогу, я и дышу то через раз. Зато появился реальный шанс откосить обмороком от мероприятия, ну, или слиться побыстрее. Желательно до фуршета, потому что, как уже говорила, есть некуда, а смотреть будет мучительно больно. Пост продолжается…

— Дивно! Дивно! — щебетал креведко, всплескивал лапочками и лучился восхищением.

Что надо принять, чтоб так восторгаться миром? Дайте два! Или вот бы еще того зелененького энергетика, что мне утром добрый доктор прописал. А то еще плясать придется, а я в печали.

Его высочество явились проводить меня лично. Ван Жен поджимала губы на столь вольное посещение мужчинами девичьих покоев, но Вениан был принц и, к тому же, жених.

— Мой цветочек, вы восхитительны, — пропел Лучезарный, затянутый в винного цвета костюм, как лошадка в новое седло, и ручку поцеловал, фиксируясь взглядом на декольте. — Прошу.

И повел меня в люди.

От принца пахло вишней и чем-то древесным, а еще он от чего-то был весьма собой доволен. Взирал с высоты своего роста взглядом покровительственным и загадочно улыбался. Я насторожилась.

— А князь когда приехал? — поинтересовалась я.

— Несколько часов назад. Разве мадам Колин вам не сообщила?

— Подгнило что-то в датском королевстве…

— Что?

— Думаю, вот, может мне фрейлину сменить? Есть ведь и другие достойные дамы…

— Только пожелайте, моя маргаритка, — ослепительно улыбнулся принц, принял величественную позу, и дверь в бальную залу распахнулась.

— Его высочество наследный принц Вениан дор Минт Лучезарный и его благословенная невеста светлейшая княжна Мари-Энн дон Стерж.

В ухе засвербело от громогласного представления, а я с любопытством завертела головой, пытаясь угадать, который из мужчин среднего возраста мой папенька.

То, что я Игоревна по паспорту еще не означает, что конкретный Игорь имелся в наличии на момент моего рождения и в процессе взросления. Не было никаких Игорей в маминых мужьях и мужчинах. Игорем звали моего деда. А мама, да, позор семьи, ибо родила до брака не пойми от кого. За что долго подвергалась остракизму со стороны родни, в основном бабулиной. Дед был за нас. А я по малолетству тащилась от жэковского водопроводчика Саныча и при любом случае сватала за него маму, так меня восхищали его усищи плавно переходящие в бакенбарды, густые, каштаново-рыжие, как у помещика.