Самый вкусный пирог в мире (СИ) - Петровичева Лариса Страница 13

- Я хороший спортивный журналист, - подчеркнул я и не соврал. Да, Виктор Шмидт был неплох – и кстати, сегодня ему надо быть на очередном турнире. – Приятного аппетита!

Глория кивнула, взялась за вилку и улыбнулась:

- Очень вкусно! Ты здорово готовишь, Виктор.

Ну еще бы не здорово! Я всегда считал: если ты кого-то критикуешь, то должен уметь сделать его работу намного лучше. Вообще, в работе критика нет ничего сложного. Сиди с презрительным выражением лица и плюй ядовитой слюной на макушки тех, кто набрался смелости и пришел на твой суд. Но статьи Виктора Фаренти имели такой вес потому, что он знал, о чем пишет – и знал, как превзойти критикуемого.

- Мать научила, - ответил я, садясь напротив. – Я умею все… конечно, я готовлю не так, как ты, но стараюсь делать это хорошо.

- Очень вкусно, - повторила Глория, и я довольно отметил, что она ела с аппетитом. Мне нравилось смотреть, как она ест – быстро и в то же время очень аккуратно, успевая получать удовольствие от каждого кусочка. Расправляясь с сардельками, я то и дело бросал взгляд в сторону Глории: моя жена на моей кухне.

У меня началась новая жизнь – резко, одним ударом. А с другой стороны, почему бы и нет? Мне двадцать семь, пора остепениться. К тому же, Айзен прав – брак с эльфийской принцессой может поднять очень высоко.

Конечно, если эта принцесса носит фамилию гнома, то давным-давно потеряла все права своего сословия. Но кровь-то не изменишь.

- Задумался? – спросила Глория, нарезая на кусочки сардельку.

- Да, сейчас отвезу тебя в «Кошек» и поеду к Бруно, - ответил я. – Потом вернусь, вымою все, что скопится к тому времени, и отправлюсь на соревнования. А потом встречу тебя, и мы поедем в твою прежнюю квартиру за вещами.

Глория посмотрела по сторонам, словно по-прежнему никак не могла поверить в то, что у спортивного журналиста апартаменты богача.

- Даже странно, - призналась она. – Мы знакомы несколько дней – и вот уже поженились. Я очень тебе благодарна, Виктор.

Я смущенно улыбнулся, опустил глаза к тарелке. Даже не знаю, что бы она сказала, если бы узнала, что все дело в рецепте пирога. Нет-нет, я не собирался выкидывать ее из жизни, когда его получу. Я собирался быть хорошим мужем – потому что я хороший человек, вот и все. Возможно, однажды я даже расскажу Глории о том, как именно зарабатываю на жизнь. Возможно.

Позавтракав, мы выдвинулись в сторону «Трех кошек». Но, когда мы подъезжали к Малой Морской, я вдруг почувствовал в воздухе запах гари. Глория схватила меня за руку – впереди над домами поднимался столб дыма.

- О боги… - растерянно прошептала Глория и вдруг сделалась не гордой эльфийской принцессой, которая выкидывала чиновников из своего дома, а ребенком, потерянным и маленьким. – Это же…

«Три кошки» сгорели. На дороге в сторону погребка образовалась пробка: всем сразу же понадобилось полюбоваться на пожар, и мы добирались до погребка пешком, пробиваясь через толпу. Глория держала меня за руку, и ее лицо было таким белым, что я боялся, как бы у нее не случился удар или что-то вроде того. Она не плакала, и от этого мне все сильнее становилось не по себе.

Ступеньки, которые вели в погребок, почернели от дыма и огня. Обгорелая дверь сиротливо болталась на одной петле, пожарные в красных комбинезонах собирали багры и ведра – их работа была закончена. Жители дома, свисая из окон, на все лады благодарили всех богов за то, что пожар не перекинулся на квартиры выше. Марта стояла возле ступеней, испуганно прижимая к себе сумочку, и по ее щекам катились слезы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌- Мои домовые! – закричала Глория и бросилась к погребку. Один из пожарных перехватил ее, и она наконец-то смогла заплакать: - Там трое домовых!

- Все здесь, барышня, не кричите, - пожарный кивнул в сторону, и я увидел троих обгорелых домовых, которые тоскливо поскуливали, прижимаясь друг к другу. Освободившись от пожарного, Глория кинулась к ним – сгребла в охапку, прижала к себе, целуя свалявшуюся шерсть и повторяя что-то бессмысленно-ласковое, то, что должно было их успокоить. Я подошел к ним, обнял Глорию за плечи – тут и дураку было ясно, что это поджог, из-за которого выглядывают толстые щеки Айзена, который вот так давал понять, что лучше прекрасной эльфийской принцессе ответить согласием на его предложение, а то пожар может стать лишь началом.

- Мы справимся, - сказал я, надеясь, что мой голос звучит достаточно уверенно. – Мы справимся, Глория, слышишь? Обещаю.

4.2

Глория

Я плохо запомнила, что было потом.

Все плавало в каком-то душном липком тумане. Полицейские рассказали, что «Кошек» подожгли направленным магическим ударом – чтобы погребок выгорел, но соседские помещения оказались нетронуты пламенем. Страховой агент похвалил меня за предусмотрительность и сообщил, что выплаты придут через месяц. Марта плакала, домовые поскуливали, хватаясь лапками за подол моего платья – а меня словно приморозило. Я не могла ни плакать, ни кричать – просто смотрела на обгорелый вход в погребок и понимала, что следующим номером программы может последовать мое обвинение в предумышленном убийстве.

Айзен, должно быть, ждал, что я приду. Приползу.

- Поехали домой, - сказал Виктор, обнимая меня за плечи. Я была не одна, и от этого становилось легче. Не знаю, как бы я вела себя, если бы сейчас у меня не осталось ничего, кроме горя от потери своего дела.

- Поехали, - кивнула я. Ноги почему-то сделались ватными, и город заскользил куда-то в сторону, но я смогла устоять. – Ты не против, если мои домовые поживут у тебя?

- Конечно, пусть живут, - с искренним теплом откликнулся Виктор и повел меня мимо зевак, мимо полицейских, которые заканчивали отчет, мимо моей сгоревшей жизни. Когда мы погрузились в экипаж и двинулись в сторону центра, Виктор сказал: - Приедем, и ты приляжешь. Тебе надо отдохнуть. А я съезжу к Бруно. Если Айзен думает, что тебя некому защитить, то он сам не знает, как сильно ошибается.

Я кивнула, пытаясь опомниться и прийти в себя. Маленькое заклинание под названием Рука тишины пригодилось: мне стало немного легче. Да, мой погребок сгорел, мое дело было уничтожено, но я смогу начать все сначала. Главное, что никто не погиб, Марта не ранена и домовые целы. А Виктор поговорит с принцем, и Айзен оставит меня в покое. И с моими родными все будет хорошо.

Но мне по-прежнему хотелось кричать – выплеснуть все, что сейчас горело во мне.

Чем ближе мы подъезжали к площади святого Марка, тем больше экипажей и омнибусов скапливались в пробке. Люди, которые шли по тротуару, махали руками в сторону королевского дворца и что-то взволнованно обсуждали. То ли запах дыма от сгоревшего погребка так завяз у меня в носу, то ли где-то впереди что-то горело.

Завизжал полицейский свисток. Загрохотали пожарные колокольчики.

Виктор поднялся на сиденье экипажа. Сел. Снова поднялся и, схватив меня за руку, выпрыгнул на мостовую. Домовые покатились за нами серыми меховыми шагами, цепляясь за мой подол, и от Виктора так и брызгало страхом и яростью.

Мы успели к его дому как раз в тот момент, когда пожарные выплеснули последнее ведро воды, и огонь угас. В точности такой же направленный магический удар уничтожил моих «Кошек» - и сейчас я видела, что все здание по-прежнему хвастается белизной своих стен, и лишь там, где была квартира Виктора – чернота, копоть, мертвые провалы окон.

Виктор замер. Соседи, столпившиеся на ступенях у парадного подъезда, смотрели на него с сочувствием и любопытством. Швейцар, который говорил с одним из полицейских, увидел Виктора и указал на него со словами:

- Да вон хозяин-то! Они вон с барышней как уехали, так оно через четверть часа и рвануло!

Виктор сделал несколько шагов к дому, и теперь уже я испугалась за него, таким бледным и растерянным он сделался.

- Моя книга… - прошептал Виктор. – Боги всемогущие, моя книга… Мои рецепты, мои записи…