Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова Страница 15

Вит и наш хозяин уставились на фото.

На нем была, несомненно, та самая незнакомая девушка, что и на акварелях. Сходство поразительное!

Нет, все-таки мой самоучка — способнейший художник. Правда, он и механик хороший. Ну, да талантливый человек везде мастер, если чем-то займется честно.

— Ты хочешь сказать… — начал Вит и умолк.

И он, и художник оторопело посмотрели на меня.

— А чего говорить? — хмыкнул я. — Факт налицо. Лариса!

— Шутки твои дурацкие, — сердито покачал головой Вит. — Это не Лариса…

— Вот-вот, это не Лариса, — подхватил я, — а это не ты, и указал на притененную листвой дерева фигуру справа на снимке.

Вит вгляделся и узнал себя, свой пиджак и рубашку…

Затем медленно обернулся на портреты…

Первый раз столкнулся я с тем, что совпали взгляд бездушного механизма — фотоаппарата и взгляд художника, пусть и самоучки. Повторяю, сходство было поразительным. Так раскрыть внутренний мир человека!

Витаутас молча ушел, я понимал, что ему надо побыть одному — такой удар! — а мы с механиком остались потолковать о превратностях жизни.

Мне почему-то вспомнилось, как мать в шутку говорила: «Ты хороший, когда спишь». По-видимому, в поговорке большая правда: во сне никто не притворяется.

Ларису я и Вит увидели только через год. Она по-прежнему прекрасна и по-прежнему не одна.

Мне было легче ее тогда понять, я тоже всю жизнь прикидываюсь таким-этаким…

1980

НОВЫЕ ИСТОРИИ ВОДОЛАЗА УРАГАНОВА

Если вы не читали предыдущие «Истории водолаза Ураганова» — не беда. Там одно, здесь другое, и тоже приключения: на море и на суше. Но я более строг во всех фактах. Прежние истории — лишь пересказ моих похождений, зато нынешние — доподлинная исповедь самого участника. Меня.

На всякий случай приведу краткие сведения о себе. Зовут Валерий. Родом из Курска, где, окончив среднюю школу, сначала был фотографом на кладбище. После армии выучился на водолаза и трудился на славном, то есть под славным океанографическим судном «Богатырь», на котором объехал три четверти мира. Затем временно работал в акватории Южного порта столицы. В настоящее время вновь тружусь под славным океанографическим судном «Богатырь». Знаю английский и немного немецкий языки (читаю и перевожу — в очках). Сейчас мне тридцать четыре года, имею двух детей, мальчика и девочку, женат на москвичке Ире, носящей одноименную фамилию. Она работает преподавателем труда в средней московской школе. Все остальное в анкете начинается с «не»: не был, не имею, не буду и так далее.

А теперь — сами истории.

ОХОТА НА КАТРАНА

Видали кинокартину «Старик и море» (производство США) о том, как бедный рыбак боролся с огромной меч-рыбой? А вот со мной еще не такое случилось!..

«Начинать — так с конца» — как говорит наш боцман Нестерчук, имея в виду канат для подъема водолаза со дна. Но я начну эту историю постепенно, как и положено его поднимать, чтоб не было кессонной болезни, вдруг закружится голова! Начну с самого начала.

В августе месяце наш «Богатырь» стал на профилактику в Одессе. Лично для меня не нашлось никаких дел, хоть якорные цепи полируй! Ну и предложили мне бесплатную путевку в абхазский дом отдыха. Жена не возражала, чтоб я поехал, раз бесплатно. И я поехал.

Путевка оказалась особая, спецпутевка — даже не в дом отдыха, а в Дом творчества писателей — в Пицунде. Впрочем, как впоследствии выяснилось, не в той знаменитой, где отдыхают иностранцы, а в другой — километров на пять ближе к Гагре. Прямо напротив озера Инкити.

Поначалу я опасался, что мне в Доме творчества будет неудобно, люди там вроде бы творят, работают, а я вроде бы только отдыхаю. Но вышло вполне! Писатели не все время пишут, они купаются и загорают, читают свои книги, а их начинающие дети рядом отдыхают и тоже помаленьку сочиняют, чтоб, значит, не прерывалась пишущая династия. Сейчас повсюду династии: рабочих, писателей, актеров, композиторов, режиссеров, ученых… Как только мой сын подрастет, я его сразу под воду отправлю — пусть и у меня будет, как у людей.

Поселили меня в комнате с одним молодым шахтером — Анатолием. Он мне грамотно объяснил, как мы сюда угодили. Существует обмен путевками между организациями, взамен двое поэтов в наши санатории лечиться поехали. И все дела.

Честно скажу, работящему человеку отдыхать трудно — скука, а сидеть и сочинять мы не умеем. Куда прикажете девать время? На завтрак, на обед, на полдник, на ужин ходили, как на работу. Ешь, спи да купайся в двадцатисемиградусной воде — разве это отдых… Решили мы с Анатолием рыбалкой заняться. По первости с причала барабульку (научно — султанку) и морских окуньков на червя и мидию таскали, затем стали с прокатной шлюпки ставридку самодуром тягать. Нарвешься километрах в двух от берега на стаю, распустишь спиннинговую катушку вглубь, метров на семьдесят, и давай подергивать все десять голых блестящих крючков с грузилом. До пятисот штук рыбешек часа за три вдвоем добывали! Куда такую прорву девать? Вялить — слишком большая влажность воздуха, за день ставридка чуть обсохнет на солнышке, а утром — опять мокрая. Ну, отдавали жарить — на всю столовую все равно не хватает, обижаются. Да и поварихам какой интерес доппитание готовить, они и так целый день на камбузе загорают. Платить им за это каждый день — даже шахтер разорится.

Решили другую рыбу ловить, поменьше числом и покрупнее ростом. Увидали, как в озере Инкити, что напротив, кефаль свечи дает, и вышли на кефаль. Тут же нас и штрафанули: по 25 рублей — с каждого. Всегда так: где рыбы много, там ловить запрещают.

Приуныли… Чем еще заняться? В теннис мы не играем, у нас ни белых шорт, ни белых гольф, ни белых кроссовок нет. Не ходить же всякий день в безалкогольный бар, там одни начинающие дети сидят… И неожиданно дежурный нашего причала, чернявый длинноволосый Реваз, посоветовал поохотиться на катрана.

Катран — это черноморская акула, с виду почти точь-в-точь как океанская, только поуже и покороче, длиной лишь до двух метров и весом не больше сорока килограммов — правда, понаслышке. А практически он, Реваз, сам лавливал по двенадцать кило. Конечно, ничего особенного по сравнению с теми, каких я брал в Атлантике, но все-таки. Берет катран на любое мясо, кроме паровой кнели, или на ту же ставриду. Бывает, отгрызает грузила на самодурах, принимая за живца. То-то я думал, кто это у меня свинец в глубине с лески отщелкивает?

Известно, что акулы не очень съедобны, однако, во-первых, акульи плавники — международный деликатес; во-вторых, если ее мясо вымочить в уксусе, то шашлыки под пиво — почти что объеденье; в-третьих, покрасоваться перед праздно отдыхающими с огромной рыбиной — еще тот шлягер; а в-четвертых, пятьсот штук, как ставридок, не наловишь. Дай бог хоть одного вытянуть!

Загорелись мы, съездили в интуристовскую Пицунду, приобрели каждый по три стометровых мотка самой толстой — миллиметровой жилки, и еще достали по самому большому крючку — тройнику. В продаже таких крючков нет, и делать надо так: покупаешь здоровенную блесну, снимаешь с нее нужный тройник, а блесну выкидываешь. Очень удобно.

Дома, в длинном коридоре на своем восьмом этаже, мы свили те стометровые лески втрое — в один шнур. На конец поставили самодельный стальной поводок из проволоки: ни за что не перекусишь! А к той проволоке намертво примотали тройник от блесны. Ну, еще грузило привязали перед поводком — и готово.

Анатолий все сомневался, не лопнет ли шнур. Я ему показал надпись на упаковке лесы: «Разрывная прочность 140,4». Если эту загадочную цифру разделить даже на четыре, чтобы получить искомые килограммы, и то вон получается — 35,1. А у нас тройная жилка, значит — 105,3. Самый же крупный катран, как мы слышали, — всего сорок килограммов. Выдержит.

Для опыта все же решили пожертвовать шестиметровым куском нашего витого шнура. Вечером незаметно привязали его одним концом к заднему бамперу «Запорожца» у ресторана «Инкит», другим — к эвкалипту. Как ни рычала машина, с места сдвинуться не смогла, колеса проворачивались. А ведь у нее не одна лошадиная сила.

Анатолий успокоился — мощная снасть!

Смех смехом, а уже наутро, в двух километрах от берега на глубоченной яме добыли первого катрана — в десять кило. Насадкой послужил жесткий лангет из столовой. Не клевало долго… Анатолий ворчал: «От такого лангета все катраны на пять километров вокруг разбежались…» Тут у него и взяло! Повозились-таки. В четыре руки тянули и еле вытянули — аж шлюпку ворочает!

На мою же снасть и не клюнуло. Ничего, думаю, завтра наверстаю.

А какой шум на пляже поднялся, когда мы причалили с добычей! Сбежались все, вместе с детьми. Ахи, охи, почтительный женский визг! Видали когда-нибудь зубы у катрана в его скобастой пасти? Для Черного моря впечатляет — тех, кто никуда дальше не плавал.