Марина Милованова - В кольце страха Страница 15

В узком коридоре было прохладно, но сухо. Климентия шла впереди, явно торопясь, отчего факел в ее руке подрагивал в такт шагам, рассыпая искры и бросая неровные блики на каменную кладку стен стены и низкий потолок. Казалось, монахиня чем-то напугана.

— Впереди нас ждет засада? — пошутила я, желая разрядить обстановку.

— Нет, что вы! — Монахиня на мгновение обернулась, сбавив шаг. — Просто коридор такой узкий и низкий, что, кажется, еще немного, и он сдавит нас со всех сторон. А у меня, знаете ли, боязнь замкнутого пространства еще с детства.

Я сочувственно присвистнула про себя — монашеские кельи немногим отличались от этого коридора, но вслух сказала другое:

— Может, стоит рассказать настоятельнице о вашей проблеме?

— Матушка Лавиния знает. — Климентия улыбнулась, робко повела плечами. — Но она мне одной доверяет, а я из уважения не могу предать ее доверие.

Я сдержала тоскливый вздох и деликатно промолчала. Когда действуешь в ущерб себе, но во благо другого, это уже не просто доверие, это самопожертвование. А бедную монашку того и гляди удар хватит. Вряд ли доверие окажется равноценным сердечному приступу. Лавиния, если уж настолько ценит свою помощницу, могла бы и сама меня проводить. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут.

Дальнейший путь, к счастью недолгий, мы проделали в полном молчании. Коридор окончился небольшим расширением — подобием комнаты и дверью.

— Переодевайтесь, а платье оставьте мне. Путь держите прямо и никуда не сворачивайте. Выйдете к деревне. — Климентия установила факел в держатель на стене и, отвернувшись, принялась утирать пот со лба извлеченным из складок рясы платком.

Быстро сбросив платье, я надела костюм и блаженно зажмурилась от удовольствия. Потом рассовала по карманам свечи, принадлежности для разведения огня, поскольку магия была мне больше недоступна, пузырек и амулеты, вытащила из рясы свой головной платок и передала монахине оставшуюся одежду. Та сунула сверток под мышку и, прислонившись к стене, достала молитвенник.

— Я буду ждать вашего возвращения и молиться! — кротко пояснила мне в ответ на приподнятые в немом вопросе брови.

Благодарно кивнув, я потянула на себя дверь.

Ночь приветственно окутала меня прохладной свежестью и запахом прелой листвы. Дверь тайного хода удачно маскировали густые заросли дикого кустарника, чьи ветви щедро окатили меня влагой от недавно прошедшего дождя. Вокруг шелестел лес, и не было ни души.

Помня наказ монашки, я пошла вперед, отчаянно кляня Талейна за «подарок» в виде лишения меня магических способностей. Параллельно от души благодаря находчивых монахинь за амулеты и костюм. Впрочем, несмотря на присутствие амулетов, чувствовала я себя крайне дискомфортно. Полная луна освещала путь только на открытых местах, под деревьями же приходилось идти в полной темноте, поскольку позволить себе роскошь в виде даже крохотного пульсара-светлячка я была не в состоянии. Несколько раз я поскальзывалась на мокрой опавшей листве, рискуя растянуться во весь рост и угодить носом в лужу. А неожиданно снявшаяся с ветки над головой разбуженная птица напугала если не до смерти, то до состояния паники и нецензурной брани.

«Ваше величество стали трусихой? — не замедлил поглумиться внутренний голос, прислушиваясь к скачущему бешеным зайцем сердцу. — Непорядок, однако. Ведь все самое страшное у нас еще впереди!»

Я не стала огрызаться и спорить. Действительно, неизвестный маг был сейчас в тысячу раз страшней, несмотря на мои амулеты. Обладающий неизвестной величины силой против бессильной меня, он, скажем прямо, являлся смертельной опасностью. Поэтому вперед я шла, абсолютно ни на что не рассчитывая. Хорошо бы послать Талейна ко все чертям, чтобы сам разбирался с бунтовщиками. Но на кону жизнь сына — карта, которую я не могу разменять.

Когда лес и спящая глубоким сном деревня Навитино остались далеко за спиной, на смену страху неожиданно пришла хмельная удаль. Жуткий и ужасный маг вдруг стал мне безразличен, а в душе поселилось стойкое ощущение «где наша не пропадала» пополам с воодушевляющим «дуракам всегда везет».

Городскую стену я миновала благодаря умениям, полученным у тизарров, — переползла, подобно гигантской гусенице. Пришлось пожертвовать раненой рукой, сорвав для наибольшей чувствительности повязку. Чувствительность повысилась в разы, а вместе с ней и боль на обожженной ладони. Благодаря чему на стену я попросту выпала, обезумев от боли и свалившись кулем между двух зубцов, буквально на голову почивающему стражнику, который добросовестно нес службу, растянувшись на камнях и прижимая к сердцу здоровенный лук. Поскольку личины на мне не было и взять ее было неоткуда, детина вытаращил глаза, икнул, обдав меня сивушными парами, и зачем-то поманил пальцем, издав что-то вроде «ути-ути».

— Да-да, это тебе снится, — тихо заверила я горе-вояку, нажимая пальцем на сонную артерию. — Сейчас еще стриптиз станцую!

Тот благодарно булькнул и мирно продолжил прерванный отдых. Когда проснется, скорее всего, ничего не вспомнит или сочтет за пьяный бред. Ибо где это видано, чтобы княгиня, пусть даже бывшая, по стенам ползла, словно вор, и сваливалась на голову, подобно спелому яблоку. Хотя в моем случае более уместно сравнение с пыльным мешком, ибо стена грязная, а я вешу намного больше яблока.

По городу я также прошлась привычным способом, предпочтя неровным булыжникам мостовых в основном добротные, а местами и не очень, крыши. Когда же недалеко впереди замаячили до боли знакомые шпили дворца, спрыгнула в тихую улочку и, притаившись в тени, изучила нужный мне дом. К слову сказать, Райлен я знала как пять своих пальцев, поэтому, только взглянув на особняк, сразу вспомнила не только его владельца, но и расположение комнат.

Итак, первое лицо, появившееся в списке заговорщиков, — поставщик вин ко двору князя. Личность далеко не бедная. Интересно, чего ему в жизни не хватает, если связался с заговорщиками? Хотя в лицо я его как раз не знаю. С ним все больше повар общается. А Лису нанимала жена, чтобы вернуть шкатулку с драгоценностями, на которые позарился любовник. В подобном пикантном деле малейшая огласка могла привести к непоправимым последствиям, но все завершилось благополучно: шкатулка вернулась на законное место, а неверная супруга зареклась заводить романы на стороне. Интересно, надолго ли?

Вокруг царила тишина. С улицы казалось, что обитатели особняка спят. Учитывая позднее время, ничем другим нормальные люди заниматься не могли. Хотя ручаться за всех не берусь. Некоторое время я отчаянно пыталась уловить хоть какой-нибудь намек на присутствие магии, затем вооружилась напутствием внутреннего голоса: «Всевышний не выдаст, свинья не съест, а если и съест, то наверняка подавится!» — перемахнула через забор и притаилась под ближайшим кустом. Пытаясь унять бешено колотящееся сердце, принялась медленно считать про себя до десяти. Это чтобы отвлечься от паники. Соваться практически безоружной к магу было полнейшим безрассудством, если не сказать больше. Но я категорически запрещала себе об этом думать.

Несмотря на обуявший меня ужас, реагировать на мое вторжение никак не спешили. Меня не поразила молния, не испепелило на месте заклинанием, и даже не выбежали стражники с собаками. Ждать далее было глупо, и я принялась брать здание штурмом. Обогнула по периметру, выискивая приоткрытое окно, но едва приложила ладони к стене, как получила внушительным разрядом по пальцам. Голубая молния красиво проскочила на уровне глаз, на мгновение показав, что дом словно гигантской паутиной окутан охранным заклинанием, гарантировавшим смертельный исход через поджаривание любому, кто сунется внутрь.

С трудом удержав вопль боли, я юркнула под сень раскидистых кустов, смаргивая непрошеные слезы и осторожно дуя на обожженные кончики пальцев. Неподалеку послышался собачий лай. Сердце предательски рухнуло в пятки.

«Вот и влипли! — мрачно констатировал внутренний голос и вдруг заорал во всю мощь, устроив звуковую атаку, резанувшую по моим барабанным перепонкам на манер взвизгнувшей пилы: — Спасайся, идиотка! Погибнем же!»

Одурев от вопля, взорвавшегося в мозгу, я вылетела оглушенная из-под кустов и врезалась в летевшую на меня собаку. Несчастную псину отбросило вбок и впечатало в стену. Вновь проскочила синяя молния, послышался надрывный скулеж, запахло паленой шерстью, и оскорбленное в лучших чувствах животное забыло обо мне, вылизывая обожженный бок.

Я же не теряла времени даром и предусмотрительно спряталась в тех же кустах, но дальше. Вовремя. Темноту разбавил свет факела, послышались тяжелые шаги, и в поле зрения попали высокие охотничьи сапоги.

— Вот дурень! — добродушно проворчал мужской голос, широкой пятерней потрепав псину по загривку. — Не надоело за мотыльками гоняться? Вроде вырос, а мозги до сих пор щенячьи!