Сказка о Емеле и волшебной щуке (СИ) - Калинина Кира Владимировна Страница 15

— Знаю-знаю, — перебила Миля. — Мне Ярилка рассказывал.

— Так приврал, небось, иль умолчал о чём? Тайну свою выболтать побоялся.

Кашлянул смущённо Яромир:

— Ты прости меня, Эмилюшка. Не мог я тебе всю правду сказать.

— Потому как ходить ему тогда в щуках до скончания веков! — засмеялся кот. — В общем, дело было так. Морена не дура, на одно зеркало не полагается. Есть у неё дурман-трава. От травы этой, ежели долго её принимать, человек делается послушным да уступчивым. Стала Морена по утрам царю-батюшке зелье своё в мёд подливать, да не ожидала, что он к пруду прогуляться выйдёт, а щука ему всё про Василису и выложит. Ты не удивляйся, щука у нас только с царской фамилией разговаривать обучена, прочие же двуногие её не слышат. Царь-то услыхал, само собой, и не то чтобы не поверил, но решил перво-наперво с супругой словечком перемолвиться. Стал вопросы ей задавать — о прошлом их совместном да о таких вещах, какие только муж с женой друг о друге ведать могут. Поняла Морена, что проверки ей не выдержать. А у царя имелся бурундук ручной...

Замолчал кот, на бурундучка уставился.

— Так это... — ахнула Миля.

— Батюшка мой, — вздохнул царевич.

А бурундучок Миле с ветки торжественно поклонился.

— Но где же царь? То есть бурундук. И почему Морена сама в царя не обратилась? Сразу бы себя от хлопот избавила.

— А не желает она в мужеском теле жить. Несподручно ей. Физиологические отличия, бытовые неудобства, гормональный фон другой, потребности новые. Женщины, понимаешь ли, начинают нравиться. А она этого не одобряет. В общем, навела Морена зеркало на бурундука, потом на царя. Дело двух секунд, а неприятностей куча.

— Каких неприятностей?

— А ты представь. Бурундук в теле царя верещит, по комнате скачет, драться лезет. Царь в теле бурундука глаза выцарапывает да к зеркальцу тянется. Схватила Морена поднос серебряный, бурундука в обличье царском по темени приложила, на царя в бурундучьей шкурке плащ накинула да скрутила так, что мешок вышел. А потом сгоряча весь фиал с дурман-травой в государев рот вылила. Чтобы как очнётся владыка наш, ничего не вспомнил и наверняка покорным сделался.

Дело-то за малым оставалось — царя с бурундуком обратно местами поменять.

Начала Морена зверушку, царя то есть, из плаща доставать, а тот вырвался — и в окно. Ну и пусть! Тело-то царское у Морены. Скажет она, что мужа удар хватил, из-за этого он речь утратил и странен сделался. Царём-бурундуком проще командовать, чем царём-человеком. Спрятала она пленника своего в сундуке, ночью вынесла из сокровищницы ковёр-самолёт, закатала в него спящего и обратно по воздуху отправила. В сундуке-то тело царское найдут, а в сокровищницу иной раз месяцами никто не заходит. Думала Морена, полежит государь в ковре день-другой и очнётся. А он лежит и лежит. И день, и два, и три. И просыпаться не собирается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Народ волнуется: где царь? А Морена: на охоту уехал. Лучше ничего выдумать не смогла.

—      Батюшка, — вклинился в рассказ Яромир, — ко мне прибежал. Бурундук у него обычный, не волшебный был, говорить по-человечьи не мог, потому и батюшка в бурундучьей личине только цыкал да свистел, но я и так понял, что дело неладно. Решил книге мудрой вопрос задать, пришёл к дубу, а тут Морена — Акусилая выманивает...

—      Да она уж не первый раз ко мне наведывалась, — хмыкнул кот. — Книгу мудрости хотела к рукам прибрать. Но я-то сразу смекнул, что никакая она не царица, а про Морену и коварство её уж в книге прочитал...

—      И ничего никому не сказал! — возмутился Яромир.

—      А меня не спрашивали!

—      Погодите! — вмешалась Миля. — Ты лучше расскажи, как она тебя в щуку превратила.

Просила Яромира, а ответил кот:

—      Да не в щуку она его превратила, а в меня! Руку, понимаешь, с зеркалом в дупло сунула. Я в уголок забился, глаза зажмурил, думал, если отражение своё не увижу, то и чары меня не возьмут. Ага, как же! Стал вот этим вот чурбаком, — кот кивнул на царевича, — а он — мной, умным и красивым.

—      Ну да, — хмыкнул Яромир. — То-то ты обратно в кота превращаться не хотел.

—      И правильно не хотел. Ты разве государственный муж? Романтик ты и авантюрист! Я бы на твоём месте...

Тут бурундучок опять забранился, зашумел. Акусилай умолк и вроде бы даже сконфузился. Хотя насколько Миля успела его узнать, конфузиться и смущаться кот был не способен органически.

—      Это Морена ему мысль подала, — объяснил царевич. — Он бы в человеческом обличье с ней в два счёта справился. А вместо этого меня ловить стал. Для неё.

—      Да, оступился, признаю, — кот принял вид оскорблённой добродетели. — Может, хватит попрёков?

—      Ты бы меня на воротник пустил, — усмехнулся Яромир, — если бы матушка не подоспела.

—      Государыня-царица, — неприятным тоном уточнил кот, — и её щучье заклятье.

—      Да, — оживилась Миля, — я всё спросить хотела, почему она щучьей силой не воспользовалась? Ведь это как раз тот особый случай, когда учёностью не поможешь!

—      Я же тебе объяснял, — начал царевич. — Нельзя на человеческую природу влиять...

—      Бла-бла-бла! — передразнил Акусилай. — Видишь, как у них, у добрых и хороших, всё сложно? Это нельзя, то запрещено. Запрет нарушишь, бякой станешь. И пусть муж твой бревном лежит, а у сына хвост вырос, главное — принцип соблюсти! Чтоб добровольно, значит, по согласию, в здравом уме и твёрдой памяти...

Он презрительно дрыгнул лапой, повернулся вокруг себя и сел на прежнее место.

—      Государыня и Морене-злодейке выбор предоставила. Не будет, говорит, тебе счастья в этом мире, не будет тебе жизни в этом мире. Уходи подобру-поздорову, а не то раньше, чем солнце закатится, сгинешь ты в зеркале своём на веки вечные. Испугалась Морена. Тёмное заклятие — дело серьёзное, так запросто не переборешь. А уж коли волшебником добрым наложено, то и пытаться нечего. Остаётся одно — бежать. Поймала Морена отражение вороны на дереве, обернулась птицей да улетела в неведомые края. А царица за меня взялась...

Кот драматически закатил глаза:

—      Вы не понимаете, каково это, с моим умом пытливым и внутренним миром богатым, в дупле сидеть, к книге проклятой невидимой цепью прикованным быть! Я, конечно, упирался, сколько мог. Принудить меня Василиса не могла — лимит у неё на такие дела вышел. Одно желание тёмное смолоду загадала, по глупости, второе на Морену потратила, хоть правом выбора и смягчила. А третье уже — ни-ни. Не то, говорит, злодейкой сделаюсь, хуже Морены. И как пошла меня уговаривать да совестить... честное слово, лучше б силой превратила! В общем, согласился я обратно меняться. Сам, собственной волей, главный шанс всей жизни своей отверг. И ради чего? Ты спроси этого умника, что он учудил!

—      То, что ты мне подсказал, — улыбнулся Яромир. На кота он почему-то злиться перестал. — В книге-то других вариантов не было.

13

Пожар затушили давно, но воздух всё гарью попахивал, зыбкий свет золотистый округу заливал, колыхались тени призрачные, и видно было не то чтобы как днём, но вполне себе отчётливо.