Антон Краснов - Миссия «Демо-2020» Страница 16

– Я навел справки в ФСБ, – повторил Серафим Иванович. – У меня есть один старый знакомый, с которым мы вместе учились в МГУ. Его еще там завербовали, а я вот оказался простофилей, потому и вернулся к себе в провинцию, хотя мог и в Москве закрепиться. Мне Лариска этим уже всю плешь проела… Володя – так его зовут – он генерал. Генерал КГБ… то есть ФСБ, хрестоматийный такой типаж злодея из скверного голливудского боевичка. Он веселый человек, на генерала и не похож. Матерится!.. Так вот, сегодня он мне сбросил факс. Почитай.

ФАКС: Информация о Малахове. Малахов Николай Григорьевич. 1975 года рождения. Закончил МИФИ (Московский инженерно-технический институт), в 1995– 1999 годах работал в аспирантуре на факультете теоретической и экспериментальной физики. Кандидат технических наук (1997 год). В марте 1999 года переходит на работу в …ский НИИ по профилю экспериментальной физики. Около двух десятков научных трудов, большей частью по постулатам теории относительности, так называемой единой теории поля и пространственно-временного континуума. И тому подобная научная дребедень. В августе 2005 года погиб при взрыве в результате неудачного опыта. Но только все это не для широкой огласки, учти. Хотя ты сам ркурналюга, знаешь, как твои коллеги подметки на бегу срывают. Ушлые!..

А вообще, Серафим Иванович, это хамство – контактировать только по рабочим вопросам. Ты же все обещал наехать в гости. На дачку съездим, порыбачим, по рюмашке, все, как полагается. Так что жду…»

– Это от кого? – глупо спросил Афанасьев, прерывая чтение факса, поскольку дальше пошли вещи, не имеющие ни малейшего отношения к личности Николая Малахова. – И такое он тебе по факсу посылает? У него что, погоны лишние?

– Так про это, оказывается, и так писали в паре журналов. Секрет Полишинеля… Володя – старый друг. Между прочим, отставной генерал КГБ. – У Серафима Ивановича у самого путались мысли, он начал заговариваться и повторяться. – У него и сейчас приличные связи в нужных кругах. Он мне даже для Лариски киллера предлагал по пьянке найти… уф! Шутит он так, понятно? Ты прочел о Малахове? Никаких мыслей?

– Ни малейших, – быстро соврал Женя. Ему казалось, что его мозги вскипели и липкой плазмообразной массой липнут к стенкам черепа.

– А вот теперь послушай меня, – проговорил Серафим Иванович, – мне кажется, я близок к разгадке этого дела. Тогда объясняется все. Особенно если учесть, что сказал мне по секрету Владимир Сергеевич… вот этот самый генерал в отставке …в телефонном разговоре. Он сказал, что ему приблизительно известно, что скрывается за этой мудреной единой теорией поля. Он, правда, пьяный был. Говорят…

– Что? – напряженно спросил Афанасьев. – Ну говори, не тяни… Я поверю. Я уже всему поверю.

«Да ты уже поверил!» – тявкнул Сребреник. Афанасьев не стал дожидаться, пока Серафим Иванович заговорит снова, и бросил:

– Теперь, кажется, я знаю, чья фамилия вырезана в тех письмах. Нарочито грубо, топорно. А все равно сработало. Не верю… такого не бывает.

– Но ведь вчера ты видел… видел ЕГО САМОГО, – медленно проговорил Сорокин. – А в нашей жизни бывает и не такое. Кто, например, в начале века мог подумать, что письма можно будет получать по набитой всякой полупроводниковой чертовщиной пластмассовой коробке, которую именуют заморским словом «факс»?

Сорокин по-отечески посоветовал Жене как можно скорее забыть и выкинуть из головы это Дело. В конце концов, им заплатили более чем приличные деньги и пообещали еще больше. Как нельзя точнее соответствовала действительности пословица «Молчание – золото». А помимо золота – также банкноты.

Нельзя сказать, что Афанасьев не принял к сведению совета Сорокина. Но нельзя и замолчать того, с каким тяжелым сердцем он это сделал. Потому что сознание того, что все сказанное Сорокиным и все вытекающее из его рассказа может быть правдой, хотя такого не бывает, болезненно давило и не давало взглянуть в глаза Лене. Он зашел к ней домой только раз, когда провожал ее из травмпункта.

Три дня. Три дня!..

На четвертый не выдержал даже Сребреник. Он задергал своими гипотетическими копытами и заорал:

«Да что же ты творишь, ушлепок? Иди к ней!»

– Этот Ярослав Алексеевич предупреждал, чтобы я больше не совался не в свое дело, – пробормотал Женя.

«Ух ты! Вот оно как! Ой, держите меня, сейчас рога отвалятся! Вот и мой пращур, помнится, говорил Ивану Васильевичу: убери ты этого Малюту Скуратова от греха подальше, так ведь нет, не слушался доброго совета! И что из того вышло?»

– На провокации нечистой силы не поддаюсь, – проворчал Афанасьев. – Ты где там сидишь? В кишках? В голове? Или, может быть, в пищеводе? Тогда посторонись – оболью!!!

Он отправился к Лене вечером того же дня. Моросил промозглый серый дождь, сдавленно вздыхали почти голые деревья в городском парке, через который он направился к ней. «Как семнадцатилетний мальчишка», – буравила то ли горькая, то ли радостно-тревожная мысль, а ноги сами легко перепрыгивали через лужи и несли его туда, где две недели назад ветром сорвало со стены одинокий листок бумаги.

Никто не открывал дверь. Хотя он видел, что в одном из ее окон горел свет. Он постоял минуты две и вышел из подъезда. Сел на мокрую лавочку, не замечая, как холодные струйки затекают ему за ворот. Потом походил под окнами Елены, не находя в себе сил уйти. Потом взглянул на окно. Свет уже не горел.

И тут Афанасьева словно ударило током. Он бросился по лестнице, забыв о лифте, едва не сбил с ног медленно поднимающуюся старушку с авоськами и, подскочив к Лениной двери, нажал на звонок. Еще и еще. Потом отогнул половицу и линолеум и достал запасной ключ. Это место показала ему Лена. На всякий случай, как сказала она.

Такой случай настал.

«Да-да!!!» – заходясь в вопле, кричал провокатор Сребреник.

Но Афанасьев уже не слышал лукавого беса.

Он открыл дверь и шагнул в темную прихожую, слыша, как сдавленной в кулаке птицей бьется сердце и кровь остро пульсирует в кончиках пальцев. И тогда вспыхнул свет – и навстречу ему вышла она.

– Вас же предупреждали, Евгений Владимирович, не лезть не в свое дело.

Он рванулся, как подстреленный волк, и тут же выросший за спиной Лены высокий человек – он и произнес эти слова – одним ударом отшвырнул Афанасьева к стене, а появившийся в прихожей второй тип ткнул в лицо Жени дулом пистолета.

– Погоди, – сказал Ярослав Алексеевич, конечно же, это был он, – убери пушку. В комнату его.

– Но там же… – начал было второй.

Но Ярослав Алексеевич только пренебрежительно скривил рот, и Афанасьева одним рывком поставили на ноги и втолкнули в гостиную. И первое, что он там увидел, подняв вжатую в плечи голову, был открытый сейф.

– Значит, все это правда, – пробормотал Афанасьев. – А я-то…

– Не нужно вам было приходить сюда, Евгений Владимирович, – прозвучал откуда-то из угла спокойный, печальный, знакомый голос.

Афанасьев повернулся и поймал доброжелательный и какой-то грустный взгляд знакомых миндалевидных глаз. ОН сидел в угловом кресле под прицелом у застывшего в трех метрах от него небритого рослого парня в короткой черной куртке. Теперь ОН был спокоен и в себе и своем разуме, как тот человек на фото.

Афанасьев негромко засмеялся и замотал головой, словно желая убедить себя в том, что нет, такого не бывает. Но перед ним сидел человек, который, по словам очевидцев, погиб в результате неудавшегося эксперимента почти три месяца назад. И Афанасьев знал, что он погиб НА САМОМ ДЕЛЕ.

– Здравствуйте, Николай Григорьевич, – тихо проговорил он.

– Добрый вечер. Хотя добрым его назвать сложно, правда? Но, быть может, хоть вы скажете, какое сегодня число?

Афанасьев тут же вспомнил, что ему уже задавали этот вопрос. Тогда ночью. И он принял это за издевательство.

– А, так вы знакомы? – Лицо вошедшего Ярослава Алексеевича не сулило ничего хорошего. – Ну да, безусловно. Тоже неплохо. Вы оказались несколько умнее, чем я предполагал, Евгений Владимирович. И одновременно – несравненно глупее. Так вы все-таки поняли, почему за решением нашей проблемы обратились именно к вам?

Афанасьев посмотрел на Лену, которую придерживал за локоть тот человек, что гостеприимно встретил его в прихожей дулом пистолета в лицо, и ответил медленно, не спеша, потому что в его распоряжении была теперь целая вечность:

– Да. Потому что вы вырезали из тех писем МОЮ фамилию.

– Вот именно, – улыбнулся Ярослав Алексеевич. – И только вы могли навести нас на женщину по имени Елена. Потому что она была вашей женой. То есть БУДЕТ вашей женой. Вы внимательно читали те письма? Так вот, та встреча Малахова и Елены у фонтана – ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА – произошла летом 2010 года.

Афанасьев ожесточенно стиснул зубы, словно все еще борясь с искушением поверить в то, что все это – правда.