Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — вице-принц Страница 17

— Как и Сулла?

— Сулла сделал ошибку, — повторил я. — Своей чисткой врагов народа он лишь отсрочил гибель республики. А вот если бы остался диктатором… Но он увильнул, это тяжелое решение пришлось принять Цезарю.

Он смотрел на меня почти с ужасом.

— Господи, — прошептали его губы, — так вот что вам предстоит… Нет, всем нам!

Я скривился, но сказал терпеливо:

— Ты сказал абсолютно верно, «предстоит». Я к этому не рвался, но понимаю, что на данном этапе нужна твердая конституционная власть, полная демократия, для чего власть должна быть авторитарной в моих передних руках. Я поведу народы к счастью, хотят они этого или не хотят, и начнем строить Царство Небесное на земле, тем самым очистив ее от греховности.

Он отшатнулся.

— Господи!

— Помни, — сказал я наставительно, — расцвет высокой культуры возможен только в крепких авторитарных государствах. Все великие произведения искусства, архитектуры и прочие излишества создавались при диктатурах. Потому ты должен быть заинтересован в крепкой власти. Иди и твори во славу и во имя!

В нижнем зале меня встретил Фридрих Геббель, неизменно важный и породистый, в черной одежде, но настолько расшитой золотом, что даже массивная золотая цепь сенешаля на груди теряется.

Он поклонился и уставился в меня непроницаемыми глазами.

— Лорд Малой печати, — произнес я.

— Ваше высочество…

— Народ собирается?

— Уже собрался. Слышите?

Из-за плотно закрытых дверей большого королевского зала доносится мощный глухой шум, напоминающий рокот морского прибоя на скалистом берегу.

— Ого, — сказал я. — Это весьма, да-да, весьма. Что ж, с Богом, укрепившись сердцем и не вздрагивая фибрами… вперед, Ричард!

Двое слуг в церемониальной одежде медленно и торжественно распахнули обе створки гигантских дверей, так принято по моему статусу, хотя я один.

Глава 11

Зал открылся роскошный, под дальней стеной два кресла, широкий проход к ним, по обе стороны все придворные дамы в два ряда, а за ними мужчины.

В Сен-Мари женщины выстраиваются лицом к проходу и плечом друг к другу, а здесь все повернуты в сторону распахиваемых дверей, и, когда я вошел в зал, стараясь двигаться величаво медленно, ближайшие дамы начали грациозно приседать, придерживая края платья и растопырив в стороны. Почти у всех они вверху заканчиваются неким подобием воротника, так что никакого разглядывания вторичных половых, что доставляет удовольствие в Турнедо и особенно в Сен-Мари.

Я двигался по направлению к креслам, а по рядам с обеих сторон идет эдакая мягкая волна, когда женщины почтительно приседают, отсчитывая какое-то количество шагов до меня, хотя для некоторых дур такие расчеты сложноваты, они опускаются в женском поклоне чуть раньше или чуть позже, но это мелкие шероховатости, а так весьма впечатляет. Даже интереснее, когда приседают не все разом во всем зале, как в Геннегау, а вот так, музыкальной волной.

Вирландина уже среди придворных дам, я подал ей руку, она медленно приняла, я церемонно отвел ее к тронам, но сперва усадил ее в кресло справа, подошел к своему, но не сел, а повернулся лицом к залу и некоторое время созерцал его надменно и царственно.

Все стоят, за исключением герцогов Варвика Эрлихсгаузена, князя Стоунбернского, властелина Реверенда и Амберконта, и Гордона Майкла Вульворта, у этого титулов еще больше, им даровано право не вставать, когда входит король.

На меня смотрят неотрывно и с ожиданием. Справа от Вирландины встали ее фрейлины, слева от меня Фридрих Геббель, Джонатан Ферджехейм и Клифтон Джонс.

Я, выждав минуту, опустился на трон, и по всему залу прокатилась волна шороха и шелеста платьев: усаживались в кресла те, кто имеет на это право, на табуретки те, кто имеет право на табуретки, остальные остались стоять.

Я отсчитал еще несколько тактов и величественно взмахнул дланью, даже не взмахнул, а чуть повел пальцами в воздухе, и сверху сразу же зазвучала сладкая приторная музыка, почти церковная, но здесь это ближе к танцевальной.

Я снова поднялся, и тут же встали все, кто не отрывает от меня взгляда, даже герцоги Варвик Эрлихсгаузен и Гордон Майкл Вульворт, я ведь не вошел, а уже здесь, и не подняться — высказать полнейшее неуважение, а в отношении короля или его заместителя — это бунт, мятеж.

— У всех нас, — сказал я, — была ночь, чтобы обдумать все, связанное с угрозой со стороны Мунтвига. И определить свою позицию. Прошу вас, лорды, высказать свое мнение по ситуации.

Я опустился на трон и величаво возложил руки на широкие подлокотники, пальцы мои достали там головы деревянных львов, но будет впечатление, что я сам положил им руки в пасти, что может быть расценено как дурной знак, и я слегка откинулся всем корпусом, вжимаясь в высокую прямую и такую неудобную спинку.

Вирландина проговорила тихонько, едва двигая губами:

— Прекрасный ход, ваше высочество…

— В чем? — ответил я тихонько.

— Все ждали, — ответила она с улыбкой, — что вы оставите это кресло пустым.

— Как я мог?

— Или посадите рядом герцогиню Миранду Гилфорд, — сказала она. — Это ее первый выход ко двору, посмотрите, как прелестна!.. Как бутон розы, что вот-вот распустится. Какое очарование невинной юности… Смотрите, как жадно смотрят на нее все мужчины.

Я сказал тихонько:

— Я не все, Вирландина, После этого совещания отбуду на войну, а это кресло остается за вами. Я уже отдал соответствующие указания сенешалю и моему секретарю.

— Ваше высочество?

— Вы знаете, — сказал я, — что нужно королевству, чтобы царили мир и спокойствие. Сейчас это самое главное. Обеспечьте мне надежный тыл. Все остальное я сделаю сам.

В зале снова бурлили страсти, но теперь ближе к трону продвигались четыре четко очерченные группы. Я с чувством близкой неприятности узнал во главе одной гиганта Хенгеста Еафора, этот могучий лорд полностью оправдывает свое имя: могучий жеребец, высится над всеми, в плечах широк, лицо свирепое, а с ним такие же могучие рыцари из дружины.

Хродульф, Леофриг в центре других кучек, даже Меревальду Заозерному есть что сказать, тоже идет к свободной от людей площадке перед троном.

Хенгест Еафор достиг ее первым, поклонился мне и сказал тяжелым трубным голосом:

— Ваше высочество, я возьму семьсот человек из своей дружины с выеду в сторону Бриттии. Надеюсь, я встречу Мунтвига раньше, чем он войдет в Варт Генц и начнет разорять мои земли.

— Верное решение, — сказал я, стараясь не выказывать щенячью радость.

Люди Хродульфа раздвинули для него дорогу, он вышел важно и величаво, отвесил небрежный поклон.

— Ваше высочество, — произнес он с глубочайшим чувством достоинства, — мои земли далеки от границы с Бриттией, однако я возьму тысячу человек и поведу их лично.

— Прекрасно, — сказал я. — Очень патриотично. Народ Варт Генца это оценит.

Вслед за Хродульфом вышли вперед Леофрид и Меревальд, один пообещал девятьсот человек отборного войска, второй — тысячу двести.

Я ликовал, но неожиданно выдвинулся снова Хенгест и сказал тяжелым громыхающим голосом:

— Самая крупная дружина у Леофрига, но самая испытанная и подготовленная к боям у меня. Потому выделяю полторы тысячи! И поведу, как уже сказал, сам.

— Сам Господь подсказал вам эту мысль, — произнес я радостно. — Когда мы покончим с бедой, всему королевству станет видно, кто сколько внес в копилку победы! И каждому воздастся по его внесенной доле.

Вирландина сдержала усмешку, но я уловил ее тень, бывшая жена Марсала сразу уловила, что именно я сказал и как это воспримут лорды Варт Генца. Мудрая женщина, сразу схватывает не только то, что я решил, но даже что задумал…

Я рассчитывал собрать достаточно большое войско, так как на самом деле «армия Варт Генца нового образца», которая Познавшая Радость Побед, — вчерашние крестьяне, соблазнившиеся платой за военную службу, а все воинские отряды лордов с их закаленными и прекрасно обученными профессиональными воинами остались в Варт Генце при замках их хозяев.

Кроме того, практически вся военная верхушка во главе с Меганвэйлом отсутствует, лордам можно взять командование отрядами в свои руки, потягаться славой с Меганвэйлом и его военачальниками, показать себя во всем блеске воинской славы, которого их лишали.

И хотя я надеялся собрать большое войско, но собралось очень большое и все еще продолжало собираться. Наконец, через неделю, глава ополчения лордов Хенгест Еафор объявил, что армия к выступлению готова и кто опоздал, пусть догоняет.

Я стоял на балконе, наблюдая, как вокруг него кипят страсти, Хродульф и Леофриг еще с первого дня отбыли в свои владения, Меревальд тоже не показывается, но, по слухам, собирает своих сторонников.