Владимир Лещенко - Серебряный осел Страница 19

Так оно всем необходимо! За этим и едут сюда люди со всех концов Геба-батюшки. Что делать?

Приезжать на следующий месяц. Или подождать прямо в Дельфах, так вернее будет. Хотя нет никакой гарантии, что в другой раз жребий укажет именно на них. Это ведь дело случая и воли тресветлого Феба. Нельзя ль как-нибудь подсобить? А можно к другим гадателям обратиться, хотя бы и прямо тут. Не такое уж у них дело важное… Важнейшее? Ну тогда ждите… Нельзя ль как-нибудь подсобить? Вы что имеете в виду?!

Что за гнусные предложения! Как можно заподозрить скромного слугу божьего в мздоимстве?! Да у них денег не хватит, чтобы подкупить жреца Аполлонова храма! Пятнадцать ауреусов? Двадцать? Сорок?! Хм-хм. Говорил же, что не хватит.

Да и кого прикажете выбросить из очереди? Вторую жену Сухумско-Боспорского царя Митридата Восемнадцатого? Чрезвычайного и полномочного посла богдыхана Чжунго Мао Сяопина? Вендийского махараджу Джавахарлала Ганди? А может быть, легата первосвященника Новоиерусалимского Петра-Павла Седьмого, кардинала Адриана?

Что значит чушь?! То есть как невозможно?! Почему это не может христианский первосвященник обратиться к великому Фебу за прорицанием? Вера не позволяет? Так это, выходит, я вру?! Вот, глядите сами. Черным по белому записано: «по личному распоряжению Петра-Павла Седьмого». Что, съели?!

Сами видите, одни первые лица. Есть среди вас кто-либо равный им по рождению или положению? Царь там или верховный жрец?

Ой, малыш, да не наседай ты так. Правильно, господин, держи его покрепче. А то он нервный какой-то.

И вообще. У меня обеденный перерыв… То есть обедню править надо. Аполлону Драконоборцу трапезничать пора.

Так что прошу на выход. Все свободны!

А еще полчаса назад, когда они вступили в этот храм, казалось, что все уже позади.

Орландина выругалась про себя, вспомнив идиотский восторг, охвативший ее у храма Аполлона.

Впрочем, неудивительно. Высокое, протянувшееся на целый квартал сооружение, заставившее ее восхищенно цокнуть языком, не имело себе равных. Ни в Сераписе, родном городе сестер, ни даже в Риме не было таких больших зданий.

Фасад был в изобилии украшен портиками, балюстрадами с коваными решетками в виде замысловатого орнамента из цветов.

Все это венчал даже не огромный, а просто-таки исполинский купол.

Войдя в храм и сделав всего лишь несколько шагов, Орландина остановилась, открыв рот в благоговейном трепете перед увиденным.

Воительница еще никогда не видела такого огромного и роскошного зала. По центру здания, высоко над огромными сводами, возносился купол, украшенный замысловатыми фресками. Со стен свисали многоярусные золотые, а может, позолоченные канделябры с египетскими вечными лампами. Орландина вспомнила слушок, что один из кельтских храмов был стерт с лица земли взрывом, когда премудрые друиды пытались раскрыть их секрет.

Солнечные лучи, проходя сквозь разноцветные стекла витражей, отражались мириадами разноцветных бликов. Широкие коридоры этажей выходили на галереи, по которым чинно прохаживались жрецы-служители и прочая человеческая мелочь – а кем же еще могли быть люди в таком храме, как не мелочью?

– Ты была в подобном храме когда-нибудь? – осведомилась наемница.

Орланда посмотрела на сестру таким взглядом, словно та спросила, была ли она когда-нибудь в аду?

И буркнула под нос что-то вроде: «Прелесть языческая».

А потом, не скрывая иронии, объяснила: то, что ее образованная и умная сестра принимает за храм. – это Булевтерий священного города Дельфы, где в праздники собираются отцы города и служители Аполлона для торжественных мероприятий, заседают священные коллегии, а заодно ведут, так сказать, предварительный прием жаждущих обратиться к оракулу.

Но, видать, великолепие проняло и ее.

Так они бы и стояли невесть сколько времени, если бы Будря не взял дело в свои руки. Не обращая внимания на толпы людей, снующих по помещению, он направился к огромной, богато украшенной стойке, протянувшейся вдоль дальней стены помещения.

И вот тогда-то они и услышали отповедь. Не положено и все.

Да, полная… неудача выходит.

Столько сил, столько средств потрачено на то, чтобы добраться до священного города, а получается, что все напрасно. Не вовремя, видите ли, прибыли.

А ведь еще вчера они были полны надежд.

Как радовался серебряный ослик, когда узрел вожделенный для каждого поэта Кастальский ключ – источник вдохновения и пророческой силы.

Стир чуть ли не вприпрыжку поскакал к роднику, намереваясь плюхнуться туда всеми четырьмя ногами сразу, нырнуть по самую челку. А вдруг Чудо случится уже прямо здесь и сейчас? Вот только коснутся брызги святой воды ослиной шкуры, и она тотчас же спадет, явив миру обновленного поэта Стира Максимуса…

Орланда еле удержала стихотворца за уздечку.

Вокруг источника была выставлена вооруженная стража. Купание вьючного животного в Кастальских водах вполне могло быть принято за святотатство и богохульство. Длинноухого могли тут же порешить на месте, а его «хозяев» заточить в узилище.

Став в очередь за свидетельством об обязательном ритуальном омовении, паломники принялись совещаться.

Бывшая послушница категорически отказывалась прикасаться к воде, взятой из языческого ключа. Хоть месяцы странствий и общение со всевозможной «нечистью» и сделали девушку менее щепетильной кое в каких вопросах веры, но была определенная граница, переступать которую она не желала. В частности, по вопросам таинств и обрядности. Омовение в источнике, принадлежащем одному из главных «поганских» богов, как считала Орланда, могло вполне сойти за обряд посвящения, а значит, смыть с нее святое крещение.

Сошлись на том, что свидетельство получит одна Орландина. В принципе, зачем им с сестрой две бумаги и два пророчества? С лихвой хватит и одного на двоих.

Кару его религиозные убеждения не запрещали просить совета у чужих богов. Притом же Аполлон вряд ли относился к «чужим». Уже давно владыки Тартесса включили его в государственный пантеон и частенько обращались к Дельфийскому оракулу за советом. Вот и сейчас, как узнал по прибытии в город царь-беглец, в Дельфы прибыло посольство от его дяди Аргантония, пожелавшего испросить у Феба благословения на долгое и счастливое царствование.

Будре, признаться, было все едино. Можно купаться, а можно и не купаться. Как прикажет ясный пан круль. Лишь бы вода не была холодной. А то потом какая хворь-простуда прицепится. Одни сплошные расходы!

Лешему, по статусу лесного князя, никакого свидетельства не требовалось. Но испить святой водицы куявскому гостю давно хотелось. Так что он попросил амазонку зачерпнуть полфляжки и на его долю. Вторую половину выбрызгают на Стира, когда отойдут от Кастальского ключа на приличное расстояние.

Хотя, усомнился козлорогий, на этакую большую тушу столь малой толики влаги может не хватить.

Певец обиделся.

В общем, процедуру прошли. Бумаги получили. А вода, понятное дело, рапсоду не помогла. Наверное, требовалось более радикальное лечение.

Орланда грешным делом напоила Кастальской водицей даже Ваала. А вдруг и под его пушистой шкуркой скрывается какой-нибудь зачарованный принц? Хоть кусик и не умеет говорить, как его серебристый приятель, но тоже ох как умен, да и уши также большие. Не сработало и тут, увы.

Вторым этапом было испытание всех явившихся, для того чтобы узнать, угодны ли они Аполлону.

Это испытание состояло в жертвоприношении.

Жертва, обычно коза, иногда овца, бык или дикий кабан, подвергалась жрецами внимательному осмотру.

Прорицание нельзя было получить, если жертва не дрожала всем телом, пока жрецы не совершают возлияния. Недостаточно, чтобы она вертела головой, как при других жертвоприношениях. Требуется, чтобы все члены бедного животного дрожали, словно во время конвульсий. Это испытание применялось только в отношении коз, как наиболее частых претендентов на роль жертвенного животного (козы в Ахайе всегда стоили дешево, а потому были по карману большинству паломников). Что касается быков и диких свиней, то им подносили жертвенной ячменной муки и стручкового гороха. Если они отказывались есть, то эти животные браковались. Но подобная выбраковка по понятным причинам бывала редкой.

Все три козы, предназначенные нашими паломниками для заклания, дрожали так, будто увидели перед собой стаю голодных волков.

Неокор – хранитель храмового имущества – благосклонно кивнул и указал пальчиком на загон, куда надлежало поместить животных.

Будря было возмутился. Лех наивно полагал, что их козочки должны быть зарезаны и зажарены в жертву прямо на месте, на глазах дарителей. А тут такая лажа.

Кто поручится за то, что эти самые козы через какой-нибудь час снова не будут проданы на базаре другим паломникам? Потом третьим, четвертым… А прибыль, соответственно, поделят между неокором и продавцом.