Александр Трошин - Выбор альтернатора Страница 19

Тольд усадил меня рядом с собой. Я сидел и не знал, за что приняться сразу, а что съесть потом. Тольд деликатно предупредил, что сразу после болезни много есть нельзя. Я и сам это понимал, но каких больших усилий стоило не сорваться и не начать поглощать все подряд! За столом царило шумное веселье, а я сидел, молчал, слушал и про себя завидовал нормальной жизни этих простых людей.

После обеда Тольд повел меня осматривать владения, вернее, вывел во внутренний двор на свежий воздух. Отчаянно хотелось покурить, но достать сигарету здесь было негде. Мы неспешно бродили по дорожкам и разговаривали. Оказалось, что я находился без сознания более двух недель!

— Вспомни, Тольд, — попросил я, — ты точно нашел меня одного? На дороге должен был остаться мой друг. Не мог же он уйти с мечом в груди!

— Нет, — покачал он головой, — ты был один, весь в крови и едва дышал… Да и нет в наших мертвых болотах никаких дорог на сотни миль. Наверное, когда тебя оглушили и бросили, приняв за мертвого, ты очнулся и шел в бреду, пока не выдохся.

— Наверное, — согласился я. — Даже не знаю, как тебя благодарить, Тольд.

— Меня-то не за что — поблагодари Иштар! Я лишь исполнил свой долг. Ведь любой человек рожден свободным и достоин жизни.

Помолчали.

— Тольд, отсюда до Солонара далеко? — поинтересовался я.

— Зачем тебе эта цитадель зла? — поразился он.

— Есть дело к одному человеку, а он обитает именно там, как я слышал.

Тольд покосился на меня, но расспрашивать не стал.

— Миль двести, не больше… Но поберегись! Солонар уже уничтожил Герд. Говорят, что для этого проклятый Бэлл, — его лицо скривилось — совсем как у Сефера при упоминании Дагона, — приносил своему божеству человеческие жертвы.

— Герд — это что? — спросил я, проигнорировав информацию о жертвоприношениях.

— Герд — крепость на севере. Без магии — очень сильной и древней — его нельзя было одолеть… Несколько недель назад мне довелось побывать там. То, что увидел, — не для глаз нормальных людей. Алтарь Иштар осквернен! Руины заросли мохом и плесенью, словно им несколько сотен лет. В городе царит зло — я его чувствовал, и мне было страшно.

— Мне не надо в Герд, — попытался я успокоить своего спасителя. — Только в Солонар — и то ненадолго.

— Ты не понял, — покачал он головой. — Солонар сеет зло. К тому же, возможно, скоро человека, к которому у тебя дело, не будет в живых.

— Почему? — удивился я.

— Скоро грядет битва. Солонар собрал три части печати Иштар и готов погубить все живое, чтобы получить четвертую. Мобилизована армия для взятия Лоренгарда. Но все тщетно…

Язык мой — враг мой. Знаю это давно и уже не раз хотел его отрезать!

— Прости, Тольд, а что тщетно?

Тольд задумался, затем пригласил меня присесть на каменную скамью. Глядя в одну точку, спросил:

— Что ты знаешь о печати Иштар?

Я тщательно припомнил все, что мне рассказал некогда Зван.

— Ну, слышал, что богиня разломила печать и разбросала обломки на четыре стороны света. Так?

— На три, — поправил Тольд, — только на три. Про четвертую нигде не говорится. Иштар скрыла ее от глаз людей и богов, и никто не знает — где… Я был моложе тебя, когда решил восстановить печать полностью, чтобы получить силу Иштар. Три части тайно хранились в Солонаре, Герде и в небольшом городке недалеко от Ферея. Я предполагал, что четвертая в Лоренгарде, но ошибся. Мои многолетние поиски не увенчались успехом. Одновременно я понял и другое: сама моя мечта опасна. Пример Солонара убедил меня в этом, — устало вздохнул он.

От монотонного голоса Тольда клонило в сон… Почему все вокруг так верят в собственные легенды, причем стараются и меня перетянуть на свою сторону? Неужели кто-то действительно полагает, что я программируем?.

— Хорошо, Тольд: буду крайне осторожен в Солонаре и никому не позволю принести себя в жертву, — улыбнулся я. — Если не возражаешь, еще переночую у тебя, а завтра утром отправлюсь.

— Нет, ты останешься здесь, пока полностью не поправишься. Раньше не отпущу! — Он решительно махнул рукой.

Дни летели стремительно. Я быстро поправлял здоровье, гуляя по холмам, окружавшим дом Тольда. Ульрика неизменно следовала за мной, то расспрашивая о чем-то, то рассказывая о своей семье. Уже через пару дней я знал имена всех двоюродных тетушек, четырехъюродных прабабушек и каждого кролика в хозяйстве. Вскоре с удивлением заметил, что без трескотни Ульрики мне откровенно скучно.

Вечера проводил в беседах с Тольдом, который, не считая заморочек с магией, оказался очень интересным собеседником и благодарным слушателем. Я подробно рассказал ему о своих приключениях, о Лине, о Сефере. Тольд понимал даже то, о чем я умалчивал, например, пытался убедить, что моей вины в смерти друга нет. Короче говоря, отца своего я не знал, но Тольд за те две недели, что мы провели вместе, заменил его целиком и полностью.

Наконец я почувствовал себя абсолютно здоровым и полным сил. Тольд снабдил меня приличной одеждой и подарил меч, принадлежавший еще его отцу.

Утром в канун моего ухода мы мирно седели за столом впятером — только Тольд с семьей и я. Разговор откровенно не клеился, так что стук копыт во дворе услышали все. Тольд глянул в окно и резко повернулся ко мне:

— Тебе надо уходить прямо сейчас! Через внутренний двор!

— Что случилось? — вяло отреагировал я.

— Не рассуждай, беги! — крикнул он.

Поняв, что дело серьезное, я бросился к двери. Она вдруг резко распахнулась, сбив меня с ног.

Поднимаясь, я осмотрел нового гостя. В принципе обычный молодой человек. Сразу не понравились две вещи: подчеркнутое презрение на тонком изящном лице и черная одежда, расшитая серебром.

— Чего тебе надо, шериф? — довольно грубо спросил Тольд.

— Прослышал, что у тебя гостит беглец… — Внимательный взгляд на меня. — Это он?

— Убирайся из моего дома, шериф, — проговорил Тольд, — пока я тебя не выкинул. На моей ферме нет рабов!

Шериф мерзко улыбнулся и. вытащив из кошеля на животе длинную металлическую печать, показал ее почему-то мне.

— Каждый, на ком этот знак, раб. И не иначе!

Он положил печать на стол и перевел взгляд с Тольда на меня.

— Покажи свое плечо! — приказал он мне.

— Да с удовольствием, — улыбнулся я, — только пусть дети выйдут! — И выразительно положил руку на висевший на поясе меч.

Шериф презрительно скривился и негромко щелкнул пальцами. Тут же в комнату ворвались три воина в кольчугах и с мечами в руках. Ульрика и ее младший брат бросились к матери.

Мне это совершенно не понравилось: не устраивать же в самом деле резню в доме, где меня буквально спасли от смерти? Да и итог был предрешен.

— Скажи, шериф, это клеймо? — Я кивком указал на печать.

— Да, — чинно ответил он. — Для грязных животных, не достойных называться людьми.

— Ну что ж…

Схватив со стола узкий острый нож, я прыгнул к шерифу, обвил его шею руками и упер в кадык острие.

— Грязных животных, говоришь? — шепнул я ему в ухо и обратился к Тольду: — Положи, пожалуйста, печать в огонь.

Тольд укоризненно покачал головой, но просьбу мою исполнил.

— Тебе все равно не уйти: мои солдаты везде, — просипел шериф, — но я могу тебя отпустить!

— Спасибо, не надо, — отказался я от заманчивого предложения, дожидаясь, когда железо раскалится.

Кость в плече противно заныла, напоминая о чем-то спрятанном в самые дальние уголки сознания. Перед глазами промелькнули тусклые обрывки странных видений…

Клеймо сделалось красным.

— Тольд, не мог бы ты подать его нам?

Он вытащил печать из огня большими щипцами и положил его в стоявшую перед нами глиняную тарелку.

— Скольких ты заклеймил, шериф?

— Сотни, а еще больше — убил! — прохрипел он, не веря в реальность происходящего.

— Тогда бери и заклейми себя!

— Лучше умру, как воин, но не опозорю себя знаком раба!

— Речь, достойная мужчины, шериф, — оскалился я, чувствуя бешеную пульсацию в плече, — а как на деле?

Я вогнал нож в его горло — неглубоко, никак не смертельно: разве я мог убить безоружного?

Шериф побледнел и нерешительно протянул руку за клеймом.

— Чего ждем? — Я немного пошевелил лезвие.

Он схватил клеймо, судорожно сжал и с криком выронил на сразу же задымившийся пол. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы удержать его тело на ногах.

Боль в моем плече отступила. От запаха паленой кожи мутило. С экзекуцией пора было кончать.

Я внимательно посмотрел на Тольда, на окно, снова на Тольда. Он едва заметно кивнул и отодвинулся в сторону. Шериф стонал от боли, стараясь не шевелить шеей, в которую по-прежнему упирался нож. Его солдаты замерли в нерешительности.

Сильно толкнув шерифа на воинов, я бросился к большому окну и, плечом высадив раму, рванул к холмам, прячась за кустарниками. Было ясно, что шериф так просто обо мне не забудет, и лучший способ отделаться от него — побыстрее добраться до Солонара, причем самыми глухими буреломами.